— Боюсь, дядюшка, что я отвлекся, — с виноватой улыбкой, сделав глубокий вдох, чтобы прогнать сонливость, сказал Эндрю. — Что ты сказал?
Лоренс поднял брови.
— Я понимаю, что ты устал, сынок, но знать об этом тебе нужно. Ситуация может накалиться в любой момент.
Эти слова заставили Эндрю проснуться.
— Какая ситуация?
Лоренс допил вино и отодвинул тарелку.
— Я не знаю, что еще можно сделать. Я стараюсь найти беженцам работу, но этого недостаточно.
— Беженцам? — Эндрю, нахмурив брови, посмотрел на Беллу. — Начались неприятности?
— Боюсь, что да, — кивнул Лоренс. — Две недели назад сожгли амбар, обоз с зерном закидали камнями, у рыбаков несколько раз воровали улов из сетей. Я знаю, что и несколько овец пропало, хотя не могу доказать этого... да и смысла нет. Нашим соседям приходится еще хуже.
— Они страдают потому, что не стараются помочь этим людям, — с раздражением сказала Белла. — Впрочем, и помощь мало что меняет. Мне жаль, мой мальчик, но думаю, что тебе снова придется с ними поговорить.
— Обязательно. — Эндрю снова повернулся к Лоренсу. — Но вы уверены, что это поможет? Я хочу сказать... люди, может быть, и помнят, кто моя мать, но они не забыли и отца — а его они ненавидели. Почему ты думаешь, будто мне удастся уговорить этих бедняг, когда этого не смог сделать ты?
Лоренс откинулся в кресле.
— Ты молод, и люди прощают тебе грехи твоего отца. Не уверен, что ты сумеешь многого добиться, но по крайней мере не сделаешь положение хуже.
— Я съезжу к ним завтра днем. — Эндрю хотел сказать что-то еще, но только во весь рот зевнул.
Отец Джон усмехнулся.
— Боюсь, его светлости нужно выспаться, прежде чем он сможет вникнуть в столь серьезный вопрос. Пойдемте, мой мальчик, я провожу вас наверх.
Эндрю взглянул на Лоренса, ожидая его позволения, и тот махнул рукой.
— Иди отдыхай, сынок.
— Доброй ночи.
Отец Джон распахнул дверь и даже протянул руку, чтобы поддержать Эндрю, если тот от усталости споткнется. Эндрю рассмеялся и тихо, хотя тетя и дядя уже и не могли его слышать, спросил:
— Вы думаете, я на ногах уже не держусь?
— Я думаю, что вы были бы не прочь рухнуть, где стоите, милорд. Осторожно, здесь ступеньки.
Эндрю встряхнулся и до спальни добрался без происшествий. Отец Джон вошел следом за ним и мягко притворил дверь.
— Как ваша матушка?
— У нее все хорошо. Она прислала вам письмо. Сейчас я его достану. — Эндрю присел на кресло и начал стаскивать сапоги. — Положение с беженцами действительно так серьезно?
— Не сказал бы, что дело дошло до кризиса. Эти люди идут сюда, потому что знают: ваш дядюшка их не прогонит. Они остаются здесь, пока могут найти себе работу и пропитание, а потом двигаются дальше.
— Я знаю. Мы с Микой видели по дороге много таких. — Эндрю босиком пробежал к своей постели, вытащил из-под подушки письмо и вручил его отцу Джону.
Вертя письмо в руках, отец Джон смущенно проговорил:
— Хочу предупредить вас, милорд... Когда вы отправитесь в Марсэй, я уеду на восток.
— На восток? — Глаза Эндрю широко раскрылись. — Во Фланхар? Вы хотите найти епископа Маккоули?
— Да. — В глазах отца Джона блеснуло что-то очень похожее на гордость. — Я просто хочу, чтобы вы знали: мне, возможно, будет небезопасно возвращаться некоторое время. Все будет зависеть от того, где он и насколько тесно сотрудничает с Робертом.
С завистью глядя на священника, Эндрю сел на постель. Отца Джона ожидало приключение, он следом за беженцами собирался пересечь границу, не зная, что ждет его в конце пути.
— Вы знаете, где начинать поиски?
— Кое-какие догадки у меня есть, хотя, конечно, расспрашивать можно будет только с большой осторожностью.
Эндрю снова вскочил.
— Не рискуйте без необходимости.
— Конечно. — Отец Джон поднял руку и начертил на лбу Эндрю знак триума. — Ложитесь спать. Прежде чем я отправлюсь, нам еще многое нужно сделать. Не могу же я допустить, чтобы вы оказались самым невежественным герцогом в стране, верно?
Зная, что такая опасность ему не грозит, Эндрю усмехнулся.
— А почему бы и нет?
— Ложитесь спать, — шутливо прорычал отец Джон. — Это приказ.
— Ну что, прекратился снегопад?
Мика приподнялся на постели и отогнул уголок занавески. За окном в лучах только что взошедшего солнца ослепительно сверкала белизна. Между голых ветвей деревьев кое-где синело небо, обещая улучшение погоды. Землю покрывал толстый слой снега, скрывший и его, и ее следы.
Довольный тем, что увидел, Мика снова улегся, обняв Сайред. Не открывая глаз, она положила голову ему на плечо. Так в коконе одеял они провели всю ночь, вставая только затем, чтобы подкинуть дров в огонь.
Мика приподнялся на локте, чтобы как следует рассмотреть Сайред. Ее золотые волосы были растрепаны — в основном его стараниями — и лежали на подушке, окаймляя ее лицо нимбом невинности. В улыбке же, блуждавшей по губам Сайред, ничего невинного не было. Когда Сайред наконец подняла веки, Мику снова поразил контраст загорелой кожи с чистой голубизной глаз, которые, когда Сайред сердилась, напоминали зеленоватый лед.
Она не возражала против такого разглядывания. Иногда она и сама внимательно изучала Мику, а ее пальцы касались его лица, словно стараясь запомнить его и сохранить тепло на те долгие месяцы, что им приходилось проводить в разлуке.
— Ты с каждым годом все больше отсутствуешь, — наконец заговорила Сайред. Это был не вопрос, а утверждение. Они никогда не задавали друг другу подобных вопросов, зная, что ответы под запретом.
— Да, — только и ответил Мика.
— Я проезжала мимо две недели назад, но не застала тебя.
— Мне жаль...
— Я знаю, — улыбнулась Сайред. — Доказательства я получила этой ночью. — Сайред просунула руки ему под рубашку и попыталась залезть в нее целиком. Мика ничего не имел против, но пальцы Сайред были такими холодными, что он невольно поежился. Мика вставал на рассвете, чтобы принести дров и накормить коней, потом вернулся в постель к Сайред. Теперь она прижималась к нему во всей своей соблазнительной наготе.
Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем она сможет вернуться, и будет ли он на месте, когда это случится...
Неожиданно Мику охватил страх перед будущим, и он еще крепче обнял Сайред. Она сразу же поняла его чувства и замерла в его объятиях.
— Хотел бы я... — прошептал Мика.
— Я тоже, — ответила Сайред. — Я тебя люблю.
— Я люблю тебя.
Больше они не обменялись ни словом, наслаждаясь тем, что имели.
Когда в очаге прогорело и упало полено, Мика вздрогнул, осознав, что день наступил... и что он умирает от голода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
