Франческа, ошарашенная, опустилась на стул.
– То есть, как это?
– А так, дорогая моя Франческа, что в последнее время Мэтт вместе с управляющим подсовывали мне на подпись всякие бумажонки, а поскольку я всю эту бумажную фигню терпеть не могу, я все и подписывал, не глядя. И дело кончилось тем, что Пит Уокер завел собственную торговую марку, лейбел этот долбаный, черт его задери! И нашивает его на все мои модели! Если бы мне так страстно не хотелось пришить этого говнюченка, я бы публично признал его выдающиеся способности в деле облапошивания.
– Но как же им это удалось? Ведь модели твои?
– А вот и не мои. Я, оказывается, подмахнул какую-то вшивую бумажонку, которой передал все права на творческую часть моему партнеру и управляющему. А на самом деле я в глаза не видел ничего подобного, не говоря уже о том, чтобы подписывать такую чушь.
Он умолк и бросил окурок на пол, тщательно втоптав его в блестящую лакированную поверхность. Потом провел ладонью по лицу. Взглянув в глаза сидевшей напротив девушки, он прочел в ее глазах свой крах. Столько лет трудов – и все прахом! Коллекция готова – но она принадлежит не ему.
– Фрэнки! А не хочешь ли ты чуток дерябнуть?
Франческа ответила одними глазами.
У нее подкатило к горлу. А в голове как-то сразу прояснилось, мысли стали четкими и определенными.
– Пить я не буду, – решительно сказала она. – И ты тоже. – Она сидела прямая, с поднятой головой, сложив руки на коленях. – Мы заново сделаем эскизы коллекции, – спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, продолжила Франческа. – Сколько у нас осталось времени? Шесть недель? Если мы возьмем еще одного закройщика и швею, можем успеть. Конечно, это непросто, но возможно.
Он взглянул на нее как на помешанную.
– Шутить изволишь, – сказал он, засмеявшись. – Фрэнки, такую прорву работы за шесть недель сделать нельзя. И, кстати, кто такие эти «мы», о которых ты говоришь?
– Мы – это я, ты и все, кто работает в студии. И вовсе я не шучу.
– Послушай, Фрэнки, я тебе искренне признателен за то, что ты пришла и терпеливо выслушиваешь мои жалобы и все такое, но будь же благоразумна! Не время сейчас для проявления бурной фантазии. Вот ты, например, что ты вообще понимаешь в модном бизнесе, в тканях, скажем? Мне не осилить коллекцию без хорошего художника по тканям. А кто будет печатать на станке? Всем этим дерьмом занимался у нас Мэтт и делал это блестяще, надо сказать…
– Вовсе не так замечательно, как ты считаешь. Ты давал ему советы, направлял ход мыслей, рекомендовал подбор гаммы, определял характер линии. Забыл, что ли?
– Да, но…
– Я умею это делать не хуже его, я много лет этим занималась, еще в Италии. И рисунки для ткани могу делать, я тебе покажу!
Франческа никогда не поверила бы, что сможет так смело и убедительно разговаривать с малознакомым человеком, да еще начальником. Слова легко и свободно лились, будто кто-то завел какую-то тайную пружину.
– Тебе надо посмотреть на мои рисунки, обязательно, – повторила она. – Посмотришь и сам скажешь, хорошо это или нет. Я, конечно, могу и ошибиться. Но посмотреть-то можно, правда ведь?
Дейв с удивлением смотрел, как она преобразилась во время этой своей речи. Глаза ее загорелись неуемной страстью, будто на чистый изумруд направили лучик солнца. Они горели надеждой. Он вздохнул. А может быть, она права, и ему действительно стоит попробовать? Во всяком случае, от того, что он посмотрит на ее каракули, его не убудет, и, если они окажутся совсем негодными, по крайней мере она опять будет вывозить отсюда мусор, а он потихоньку будет ковыряться в этих чертовых эскизах. Да, энергии у этой девчонки хоть отбавляй.
– Фрэнки, – сказал он, – если ты хочешь, чтобы я посмотрел твои работы, я посмотрю. – Он заметил, как расцвело от улыбки ее лицо. – Обещать ничего не могу. Запомни, ладно?
– Ну конечно!
– Тогда обзвони всех наших и предупреди, что сегодня не работаем. Мне надо пойти домой, принять душ и все такое, а ты принесешь мне свою мазню. Идет?
– Идет.
– Номера телефонов в ящике стола у Тилли. Звони прямо сейчас, пока они еще не успели выехать на работу.
Он встал. Его крепко шатало. Он прошелся пятерней по волосам.
– Значит, оставляю тебя тут самой главной и жду у себя. Во сколько – в одиннадцать?
Она бросила взгляд на часы. Восемь сорок пять.
– Хорошо, в одиннадцать.
Она успеет съездить домой и забрать рисунки.
– Я живу в Брэдлинг-вилледж, за школой, дом номер 10. Найдешь?
– Без проблем.
– Отлично!
У самой двери он внезапно остановился.
– Фрэнки! Скажи честно, что с тобой случилось? Я тебя никогда такой не видел. Ни разу!
Она засмеялась.
– Просто я решила воспользоваться советом, который дал мне Джон.
– Каким же?
Она улыбнулась.
– Да ничего особенного.
Он решил, что настаивать на откровенности не стоит.
– Значит, до скорого, – бросил он и вышел.
– Да, пока!
Проводив его глазами, она встала и вдруг радостно рассмеялась. Взяв с собой пальто и берет, она подошла к столику Тилли, нашла телефонную книжку с нужными номерами. Села и набрала первый. Прислушалась к гудкам, услышала, как щелкнула снимаемая трубка на другом конце провода и подумала: худа без добра не бывает.
Джон порядком удивился, когда Франческа влетела в дом, на ходу окликнула его, бегом поднялась к себе в комнату и спустилась. Все это отняло у нее не более пяти минут. Еще на минутку она задержалась на пороге кухни. Джон увидел, что под мышкой она держит папку с рисунками.
– Еду показать Дейву свои рисунки, – выпалила она. – Он живет в Брэдлинг-вилледж, это недалеко, я скоро вернусь. – Она тут же повернулась, чтобы бежать, но Джон остановил ее.
– Да что случилось-то?
– Ой, Джон, долго рассказывать, Дейв ждет меня у себя в одиннадцать. Оттуда я сразу домой и доложу тебе все во всех деталях.
Он смотрел на нее и не узнавал. Это была совсем не та Франческа, которую он провожал утром с крыльца. Это была полна энергии и решимости.
– Ладно. Тогда скорей возвращайся. Буду ждать.
Она махнула ему рукой и выбежала за дверь, которая громко хлопнула за ней. Да, это действительно совсем другая Франческа, подумал он, выходя в прихожую проверить, не разбила ли она чего-нибудь, сметя на своем пути. Кто знает, чего теперь от нее ждать?
Дэвид Йейтс жил в одном из самых фешенебельных районов Ньюкасла. Его дом был выкрашен в белый цвет, а дверь покрашена глубокой черной краской. У входа рос лавровый куст в вазоне из итальянской терракоты. Франческа заметила, что растение было благоразумно прикреплено к стене дома цепью. В Ньюкасле не вывесишь белье на просушку во дворе. Это не Италия.
