А знаменитые «двадцатипятитысячники» — двадцать пять тысяч рабочих Петербурга и Москвы, которые участвовали в коллективизации? Так сказать, отрывали будущую крестьянскую голову, истребляли самых дельных, самых активных мужиков. Русские — русских.
Может быть, сами русские не очень хотели оставить себе эту русскую имперскую голову?
Я готов согласиться с Буровским, но хочется дополнить список «отрывателей русской головы» еще несколькими типами, которые не имеют к евреям совершенно никакого отношения.
В рядах «отрывателейрусской головы» неевреев меньше, чем евреев? Но ведь и число образованных людей в Российской империи таково: трое евреев на одного нееврея.
Закон возмездия? Да, очень легко можно показать действие такого закона в истории. Жаль, что действует он обычно не избирательно, а коллективно. Преступление совершает 1 % народа — а ответный удар обрушивается на всех.
Но давайте отнесем действие закона и к русским. В расстрельных рвах Крыма оказываются люди, имевшие самое прямое отношение к принятию и к проведению в жизнь закона о процентной норме, к выселениям из столиц «нелегально проживающих» и уже совсем недавно — к выселению «шпионов» из прифронтовой полосы. Их, непосредственных виновников еврейских обид, вряд ли больше 1 % тех, кого нагишом гонят к наскоро вырытым рвам.
…Но и под дулами немецких пулеметов был 1 % «отрывателей русской головы», которые получили по справедливости, — жаль, поздно. И 99 % людей, виновных в одном: они родились евреями.
Глава З
Новое русское правительство
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне.
A. C. Пушкин
НОВАЯ ЛЕГИРУЮЩАЯ ПРОСЛОЙКА
Число легендарных ленинских декретов превышает 2 тысячи. По-настоящему важны первые несколько, заложившие основы новой политики: Декрет о мире, Декрет о земле и так далее. Но один из этих первых и важнейших декретов до сих пор усиленно скрывается от населения. Это Декрет о репрессированных народах от 29 октября 1917 года. Это один из первых ленинских декретов.
Согласно этому декрету, царизм угнетал многие народы Российской империи. Угнетал все, целиком, держал их, бедные, в «тюрьме народов», и потому эти репрессированные царизмом народы все, целиком, до последнего человека, должны рассматриваться как невинные и пострадавшие. Даже если представители этого народа были дворянами или богатейшими купцами — все равно, ведь народ-то репрессированный! И все ограничения, которые обрушиваются на представителей привилегированных сословий, на представителей этих народов не распространяются.
В число репрессированных народов вошли народы Севера — чукчи, юкагиры, ительмены, селькупы… долго перечислять. Народы Средней Азии, Кавказа — сарты, черкесы, лазы, осетины… опять же, долго перечислять, — те, кого завоевала империя, покорила, сделала неравноправной частью своего населения. О неравноправии всех этих народов в империи можно поспорить, но я ведь сейчас не об этом. Я показываю, что это был за декрет.
Поляки и украинцы не считались репрессированными народами, но, как легко понять, евреи-то, конечно же, считались.
В первые десятилетия советской власти потомку дворян, купцов, духовных лиц было очень трудно получить образование, хоть как-то продвинуться по службе. В 1922–1923 годах стали «чистить» высшие учебные заведения, выгоняя «по анкетным данным» студентов даже со старших курсов (что вызвало много самоубийств). Но евреев это не касалось! Сын священника должен был или отрекаться от отца через газеты, или бежать за границу, или влачить существование, никак не соответствующее его домашней подготовке и умственным способностям. Поэт Вадим Шефнер, дворянин, образования так и не получил, был рабочим на заводе большую часть своей жизни. А сын рабби мог поступать в любой вуз Советского Союза без малейших ограничений!
Теоретически это мог делать и сын таджикского муллы или сын эвенкийского шамана, но я предоставляю судить самому читателю, насколько актуально было поступление в Московский университет для охотника на морского зверя в водах Чукотского моря или для горного таджика, живущего в горах Памира. А вот дети раввинов, уязвленные процентной нормой, этого очень даже хотели.
Специфика тогдашних судеб проявляется очень отчетливо и при формировании научных школ. Скажем, будущий основатель ленинградской школы палеолитоведения Павел Иосифович Борисковский «при своем буржуазном происхождении, однако, сумел поступить в университет», «правда, среди его друзей-сокурсников были и представители буржуазии (Кричевский, Бернштам), они же — комсомольцы» [163, с. 33]. А остальные соученики Борисковского и Бернштама были выходцами из пролетариата, и это очень даже сказалось потом на поведении и на взаимоотношениях этих двух очень разных групп людей.
Именно этим декретом создавалось новое привилегированное сословие из национальных меньшинств, евреев в первую очередь. Закладывались основы русско-еврейской цивилизации, делались обычными биографии типа биографии писателя В. Аксенова, который по отцовской линии крестьянин в третьем поколении, а по матери — барон Гинцбург.
Эта роль евреев как столпов советской власти нашла отражение во множестве анекдотов.
«Если за столом сидят шесть комиссаров, то что под столом? — Двенадцать колен Израиля».
«Чай Высоцкого, сахар Бродского, Россия Троцкого».
«Еврей присужден революционным трибуналом к смертной казни. В ужасе он вскрикивает по-еврейски традиционную формулу: „Слушай, Израиль, наш Господь — Единый Бог“. Весь трибунал инстинктивно встает и отвечает: „Да будет благословенно Его Царство во веки веков“».
«Что такое трест? Троцкий Разрешил Евреям Свободную Торговлю».
Но самое любопытное здесь: «Происходит заседание Совнаркома. Вдруг Каменев заявляет, что ему надо спешно уйти. Куда? В синагогу, чтобы совершить молитву поминок об умершем отце (для чего требуется наличие минимум десяти взрослых евреев). Тогда Ленин заявляет: „Для чего уходить? Я выйду, и ты можешь совершить свою молитву здесь на месте“».
Любопытно здесь именно то, насколько в представлении современников потомок выкрестов Ленин не был евреем!
Все эти анекдоты цитируются из еврейской газеты «Die Zeit» от 13 апреля 1923 года [123, с. 209]. Развлекались себе люди, веселились.
Ходила и такая частушка;
У украинцев свой гетман,У поляков есть свой круль.А у русского народаНе то Янкель, не то Сруль.
А во время Гражданской войны пели такое:
Чай Высоцкого,Шинель Бродского,Красна армия жида Троцкого.
Жаль, что эту книгу будут читать дамы, и я не могу привести несколько еще более замечательных перлов народного творчества.
ЗАПРЕТ НА КРАШЕНЫЕ ЯИЧКИ
Одновременно запрещена была елка. Запрещены были все атрибуты Пасхи, включая крашеные яйца или возглас «Христос воскресе!». Запрещено и Рождество, и, празднуя Новый год, власти старательно следили, чтобы ни-ни! Никакого религиозного дурмана!
Запрещены были целые пласты русской литературы и культуры. Поколения русских людей в СССР не читали религиозной философии, просто не слыхали имен Соловьева и Мережковского.
В довоенное время не печаталась большая часть русских писателей даже начала — середины XIX века, а уж тем более конца XIX — начала XX столетия. Даже «попутчики» типа Боборыкина или Кропоткина не печатались, а уж тем более «клерикалы» и «антисемиты» типа Лескова или Достоевского. Поэты и писатели Серебряного века, все русское зарубежье «не существовало» вернее, чем если бы оно переместилось на Марс.
Также запрещены и Клюев, и Васильев, и Есенин. Их как бы и нет. За томик Клюева, найденный при обыске, не расстреливали, как за томик Бухарина или Троцкого, но уж с карьерой можно было распроститься наверняка, причем не только с партийной карьерой, но и с самой что ни на есть профессиональной.
Я уж молчу о том, что изгонялись и «вычищались» со службы, из системы образования и даже из столичных городов в основном русские. Какая судьба ожидала этих людей, хорошо видно хотя бы на примере Марии Александровны Гартнунг — дочери Пушкина, имевшей неосторожность дожить до 1921 года. Едва живая от старости и голода старуха несколько раз приходила на прием к Луначарскому, тот обещал «рассмотреть вопрос», и она снова и снова являлась к этому «вершителю великих дел». Луначарский даже созывал своих людей посмотреть на «настоящую живую дочку Пушкина», но никакой помощи не оказал. Мария Александровна умерла от голода в 1921 году.
