чувствую это. Узел затягивается. Он давит. И я уже не могу продохнуть.
Сотрудники службы безопасности тщательно исследуют гараж, в котором стояла моя машина. Я вижу это, прогуливаясь по саду.
Потом мне задают много вопросов. Просят вспомнить, где я была за день до аварии. Это был ничем не примечательный день, поэтому мне сложно сразу вспомнить его подробности. Перебираю события и одно из них на мгновение выбивает меня из равновесия.
В тот день, накануне аварии, я ездила в университет. Надо было дооформить кое-какие документы на академический отпуск. Подойдя к машине, обнаружила, что одно колесо спущено.
Водитель Егора приехал почти сразу, как я позвонила. Осмотрел внимательно и сказал, что колесо проткнули. Вызвал эвакуатор. Мы дождались с ним, пока мою машину погрузили и увезли в техцентр, и поехали домой.
На следующее утро машина уже стояла в гараже. А я туда даже и не заходила. Егор уехал на моей машине с утра. И попал в аварию.
Об этом обо всем я рассказала сотруднику службы безопасности.
Мне скрывать нечего. Я не виновна.
Но все эти вопросы, снятие отпечатков пальцев, проверка телефона сильно раздражают меня. Я злюсь. Нервничаю. Хотя понимаю, что они должны разобраться. Найти виновных.
Вот только очень обидно, что к таковым относят и меня…
Такое ощущение, что ничего не сделав, я чувствую себя сделавшей это.
Пусть ищут, внимательно смотрят, а я ни при чём.
Если бы также думал и Егор… Я бы была счастлива. И уверена. Я бы чувствовала, что он верит, не обвиняет меня в том, чего я не делала. Не могла сделать. Потому что люблю его. Те слова, что я сказала ему у больничной койки, были не пустыми банальными фразами.
Я люблю Егора.
Но в тоже время вижу, что он сомневается. Если и хочет верить в мою невиновность, то что-то не даёт ему поверить в неё целиком.
Это очень давит. Тяготит. И заставляет чувствовать себя нехорошо, настороженно и неестественно.
Еще и Юлька. И эти фотографии.
Ужасно. Страшно. Страшно от слов Юльки, что ей нужен Егор. Мой Егор!
И страшно, если Егор увидит фотографии. Надо было сказать ему сразу же! Какая же я дура! Что теперь?
Вечером водитель везет меня к Егору в больницу.
К нему в палату я вхожу, надеюсь, со спокойным выражением лица. Стараюсь, чтобы ничто не выдавало моего волнения. И чтобы он не подумал, будто это я всё подстроила и теперь стараюсь усыпить его бдительность.
– Привет, – подхожу к его кровати, нагибаюсь, целую его в губы и собираюсь уже разогнуться, когда он придерживает меня рукой и долго так и внимательно смотрит мне прямо в глаза.
– Ты что-то очень грустная, Лея. Или мне кажется? – тон его не такой, как всегда.
Чувствую напряжение между нами. Мы оба не договариваем. Я – о фотографиях, а он – о своих сомнениях. У каждого из нас свои мысли. И я могу быть уверенной лишь в своих страхах. А вот его истинные мысли для меня – загадка.
– Радоваться нечему, – отвечаю я и глажу его по щеке. – Ты в больнице. А в доме без тебя пусто.
Не могу решиться и рассказать ему об истинных причинах своей грусти.
Если он узнает … Даже не хочу представлять, что будет.
Не сейчас. Не в больнице. Он еще не совсем здоров для таких новостей. Врач сказал, что ему нельзя нервничать.
Пусть выздоровеет. Потом. После…
ГЛАВА 72. Егор
Из больницы выписали через неделю. Я настоял на том, чтобы Лея не приходила ко мне.
Нужно было разобраться и в покушении, и в себе.
Ведь я подозревал и ее. И от этого было некомфортно. Но. Моя жизнь давно перестала быть сказкой и поэтому я был готов ко всему.
За эту неделю моя служба безопасности провела колоссальную работу. Я знал почти все. И с горечью и одновременно радостью признавался сам себе, что испытал громадное облегчение.
Пару дней назад Олег пришел с результатами экспертизы. Оказалось, что были испорчены тормоза. Испорчены намеренно. Причем таким образом, что они переставали функционировать при достижении определенной скорости.
Поэтому, когда машину привезли на эвакуаторе из автосервиса и просто вкатили в гараж, все ещё работало.
И когда я на небольшой скорости ехал до трассы, тоже все работало.
Но стоило мне разогнаться и тормоза отключились. Педаль перестала реагировать на нажатие.
Тот, кто это сделал, был экспертом в таких делах. Ведь если бы тормоза отказали на небольшой скорости, то угроза жизни была бы невелика.
Но на скорости под двести километров в час отказ тормозов – это почти всегда смерть.
Меня спасло только то, что в таких дорогих тачках система безопасности на высоте. При аварии машина в хлам, но водитель почти всегда остаётся живым.
Оставалось найти «мастера», проработавшего над тормозами.
От Леи сотрудники службы безопасности узнали, что накануне возле университета ей прокололи шину и машину пришлось везти в фирменный автоцентр. Машина ещё была на гарантии.
Найти механика не составило труда. Даже несмотря на то, что он почти сразу же уволился.
Перед тем, как сделать из него инвалида, его привезли ко мне в больницу.
Я к тому времени уже долеживал последние дни и лично врезал ему пару раз по морде, когда его поставили передо мной на колени.
Больше я его не видел. Олег лишь молча, хищно улыбаясь, покачал головой, когда спустя пару часов я спросил его, сможет ли этот «мастер» своими «золотыми» руками испортить ещё кому-то жизнь.
Ну и, конечно, когда ему ломали очередной палец, он не стал скрывать заказчика.
Хотя мы и без него узнали его. Вернее, ее.
На парковке гребанного университета камер не оказалось. Но сработало объявление на доске в холле и за хорошее вознаграждение нашлись записи
