стороны и пытаюсь переместить хоть что-нибудь в этот мир из другого. Я должен с этим справиться, иначе грош мне цена. Капля воды падает мне на лицо – открываю глаза – это дождь! У меня получилось переместить сюда капли дождя! Потрясающе! Значит, всё верно, чем старше я становлюсь, тем больше сил у меня появляется. Но это слишком энергозатратно, во мне чересчур много тяжелых мыслей, чтобы научиться сосредотачиваться, как следует. Моё лицо и рубашка, мокрые от дождя, в ушах шумит, руки немеют, и в глазах становится темно. Я так слаб. Опускаю руки, сажусь на крышу и растираю ладони. Вместо того чтобы заниматься пытками и ловлей преступников, мне стоило бы заняться собой и своими способностями. Это гораздо интереснее и полезнее. Не хочу больше разговаривать с этими двумя, Льеном и Анной. Завтра же сообщу об этом Судье и подумаю о том, чтобы отказаться от должности Палача. Я вдруг понял, что больше не хочу выполнять эту работу. Она слишком грязная и тяжелая. Мне уже достаточно много лет и страшно представить, что впереди ещё тысячи кровавых будней.
Я вспомнил забрызганную кровью накидку, ужас в глазах расступившихся военных на улицах моего любимого белого города. А что, если придётся убить каждого из них? Вдруг всё, что я делаю, лишено смысла? За последние полгода мы обнаружили десять таких же пар как Льен и его женщина, это уже становится похожим на эпидемию. Люди знают о последствиях и всё равно идут на преступление. Может быть, стоит сделать казни показными, чтобы все видели, что их ждет? Своими глазами увидели разрушительную силу любви? Я чувствовал, как что-то внутри у меня надламывается, трещит по швам. От чего я стал жалеть Льена?
Порыв ветра подхватил мою накидку и сбросил её с крыши. И как мне теперь возвращаться домой? Придётся снова использовать перемещение. Ну что ж… Я сжал левую руку и через секунду оказался в своей комнате. Рука болела, глаза снова жгло. Сбросив одежду на пол, я прошёл в душ, потому что чувствовал необходимость смыть с себя всё – тяжелые мысли, неприятные воспоминания. Под теплыми струями воды мне стало гораздо легче, хоть я и не понимал до конца, что со мной происходит. Во мне нет злости по отношению к людям, только жалость. Но я творю страшные вещи, издеваюсь над людьми, мучаю и убиваю их. Сколько уже лет? Сто… Нет, больше. Почему только сейчас я понял, что меняю свой облик как оборотень? Никому не показываю своё нутро. Я вышел из-под душа и посмотрел на себя в зеркало. Я не злой человек, я не убийца, хотя мне нравилось то, что я делаю, всегда. Мне нравится моя сила, власть. Но я больше не могу видеть страх в глазах людей, несмотря на то, что пару часов назад упивался ужасом этой маленькой женщины, Анны. У меня будто раздвоение личностей.
В комнате хлопнула дверь.
– Рей! – голос Судьи. Я вышел к нему прямо так, мокрый и голый. – Что с тобой случилось? Твоя накидка упала с высоты прямо в сад и перепугала всех до смерти! – тут он обратил внимания на мой вид и бросил мне накидку с брезгливостью, – прикройся.
– Я был на крыше. Накидку сдуло ветром, – я не стал надевать накидку, так и держал её в руках. – Я больше не хочу быть Палачом. С меня хватит всего этого.
– Ты в своем уме, Рей? – я впервые увидел, что Судья изумлен. От этого чувства его лицо стало ещё более неприятным.
– Абсолютно. Последние полгода вымотали меня. Я устал быть оружием в руках Совета и делать всю грязную работу за них.
– Странно, что спустя столько лет ты вдруг устал. Как ты собираешься выходить из роли Палача? Ты же знаешь прекрасно, что перестать быть Палачом можно только одним способом – умереть.
– Знаю, конечно. Но у меня есть план и чтобы осуществить его, мне нужно твое согласие на выход из должности. Дальше я разберусь самостоятельно, – я внимательно следил за его реакцией. Если Судья ответит положительно, значит, мои догадки верны.
– Я не могу дать тебе согласие без Совета. Но могу сказать одно – твой конец близок, мы все это понимаем. Так что делай, что хочешь. Только закрой последнее дело, – с этими словами Судья вышел.
Значит, Совет уже готов избавиться от меня, и теперь я свободен в своих действиях. Надо обдумать всё на пару шагов вперед, дождаться ответа из архивов и тогда приступать к активной работе. Ну а пока – спать. Я слишком устал, слишком много думаю. Моя голова должна быть ясной, чтобы не совершать ошибок. Бросив накидку на пол, я прошёл к кровати и лег под одеяло. За окном ещё стоял день, до захода солнца оставалось несколько часов, но я уснул. И это была первая ночь, когда я видел сны.
5.
Я проспал почти двенадцать часов, за это время во сне мне показались лица всех тех людей, которых я отправил в тюрьму. Мне виделся белый карцер, в котором я сижу бесконечно длинными белыми днями, мне хотелось есть и пить, я медленно сходил с ума. А Судья приходил и задавал мне вопросы, ответов на которые у меня не было. Я видел беременных женщин и маленьких новорожденных детей, совсем крошечных, убитых крепкой рукой Судьи. И реки крови, текущие по улицам белого города. А я стоял среди этих потоков в своей белой накидке и наблюдал, как её полы пропитываются кровью и красные разводы поднимаются всё выше и выше.
Я проснулся весь мокрый, с адской головной болью. Как же хорошо было спать раньше, не видя снов. Мне так и не удалось отдохнуть. Мысли никак не приходили в спокойствие. Я сидел в кровати и смотрел на свои руки, на белое одеяло и боялся, впервые в жизни боялся увидеть кровь. Что происходит со мной? Палач не должен ничего бояться, ничего чувствовать.
Спустив ноги на ледяной пол, я побрел в душ, снова. Поливал себя то холодной, то горячей водой. Пытался взбодриться, но ничего не выходило. Мне предстоят тяжелые разговоры с Льеном и Анной, смогу ли я выдержать? Я вышел из ванной, достал свой привычный костюм. Любимая белая рубашка – чистая, идеально выглаженная. Мои руки дрожали, пока застегивали пуговицы. Надо как можно скорее заканчивать дело Льена и уходить. Бежать как можно дальше отсюда. Иначе я сойду с ума. Откуда во мне эта слабость,
