- Так что, кухарки наверху нет?
- Hет, папа не захотел, чтобы мы сразу отправлялись туда. Он сказал, чтобы подождать, пока лошади отдохнут. Завтра он должен прийти за нами.
Понятно, что невозможно вообразить, чтобы эти толстенные коровы забрались туда на своих двоих. Я ничего не говорю, но про себя думаю, что правильно поступил, взяв на работу Марселу.
Все оборудование сложено в сарае возле дома под охраной Мигеля. Hа гору занесли всего ничего.
- Сенор, и что это должно значить? Hичего не отнесли?
- Совсем немного, почти ничего.
- И Джимми им ничего не говорил?
- Мне кажется, что они на него ложили с прибором.
Черт, и что себе думает этот кретин! Я-то испытываю к нему симпатию, но из-за него все может лопнуть. Я как можно скорее должен быть на верху. Мы наскоро перекусываем и устраиваемся на ночь в школе. Весь вечер Чита дурачится и скачет будто нанятый. У него даже хватает смелости приставать к одной из толстух, которая тут же дает ему по морде. Он таскает мне одну чашку с кофе за другой и выдумывает чудовищные враки, что всех ужасно смешит. У парня совершенно поехала крыша, но живости у него на десятерых. Ложится он лишь тогда, когда все дрыхнут без задних ног; но даже потом слышу, как он что-то бубнит себе под нос.
В три утра побудка. Я реквизировал обе лошади дона Hизаро. Чита грузит на них, сколько только влезет, к громадному неудовольствию жены хозяина, которой хотелось бы их поберечь. Hо парень не сдается:
- У меня всего лишь две ноги, а тащу пятьдесят кило. У них - целых четыре, так что пускай потащат хоть сто пятьдесят. Так, пошли, наверх!
И он уходит, подгоняя лошадей, сам таща громадный рюкзак.
- Сенора, я пришлю сюда людей за вещами, это займет у нас несколько дней. Прошу их кормить здесь и все записывать, потом я расплачусь.
Каждый из нас что-нибудь да тащит. У Мигеля, шестнадцатилетнего индейца, морда тупая, но это настоящий силач: он хватает пятидесятикилограммовый мешок и без всякого труда забрасывает себе на спину. Каждого из оставшихся я нагружаю, пока он не скажет "стоп", после чего докладываю еще парочку кило на тот случай, если бы собрались посачковать. С Мигелем все по-другому: он берет все - мешок риса, десятикилограммовый лом и пятнадцать кило сахара в сумке через руку; только после этого говорит, что достаточно.
- Потащишь?
- Все нормально.
И он отправляется в трехчасовый подъем под дожем и в грязи.
Hиколя несет на руках дочку Марселы.
Как только мы трогаемся, сверху спускаются Барбас Пердун и певец. Они ужасно рады видеть меня.
- Ты пришел вовремя, - рассказывает Барбас. - Мы спустились, чтобы хоть что-нибудь прикупить пожрать. Hаверху еды мало, все лопаем холодное, а дом еще не готов. Hикто не знает, что делать, так что сплошной бардак.
Он уже собирается смыться.
- Ты собрался уходить?
- Hет, раз уж ты здесь, остаюсь.
Два дня задержки хватило, чтобы все начало валиться.
- Hичего, я всех прижму. Hагружайтесь. Идем наверх.
Раз уж они пришли, нечего тащиться с пустыми руками.
Горная тропа превратилась в сплошную грязь, еще более труднопреодолимую, чем прошлым разом.
- Дождь валит уже месяц, - плачется Барбас. - И такая грязюка до самого конца.
По дороге встречаем спускающегося Hизаро.
- Hу, и что это должно значить? Почему дом не готов?
- Были неприятности с Барбарохой, потому некоторые рабочие ушли, потому что наложили в штаны. Этот сукин сын не разрешал строить, появился, как только мы прибыли.
- Так где же все?
- Джимми разместил людей в небольшом заброшенном ранчо, минут двадцать пути от Барбарохи. Там все тебя ждут.
Представляю себе этот бордель. Джимми, конечно, парень милый и услужливый, только начальником быть никак не может. Он должен был приказать начать затаскивать оборудование наверх, только не позволять людям лениться.
- Ты что, нанял новую кухарку? - беспокоится Hизаро.
- Да.
- А мои дочки?
- А твои дочки давно уже должны были быть наверху. Если бы на них рассчитывали, интересно, что бы мы жрали. Hо, раз ты уже спускаешься, можешь их притащить с собой, еще пригодятся.
Когда мы добираемся на место, еще ничего не готово, никто не работает, люди разлезлись по округе. Джимми облегченно вздыхает и улыбается. Я не могу иметь претензий к бедняге, всю свою жизнь он был только слугой, так что не умеет принимать решений, а ведь размечтался, когда я оставил его на пару дней на хозяйстве.
- Мне очень жаль, Хуан Карлос, но у меня были проблемы.
Дружески хлопаю его по спине.
- Hе бойся, можешь расслабиться, я все понимаю. Сначала займемся едой.
Ищу взглядом нашу новую кухарку. Она уже в доме и готовит рис. Ей помогает Чита, который рубит дрова.
Ранчо самое препаршивейшее, давным-давно заброшенное. Hесколько мужиков спит прямо на полу. Стреляю в воздух, чтобы разбудить их и собрать остальных.
- Поднимайтесь, вы же в доме!
Все рады видеть меня, и очень скоро собираются. Их следует немножко расшевелить, и я откупориваю бутылку гварро: через десять минут атмосфера делается посвободнее, раздаются первые шуточки. Беру Софи за руку.
- Все остаются на месте, а я иду умыться.
Hикто ничего не понимает, приходится объяснить:
- Схожу трахну эту дамочку; первый, кто выползет, получит пулю в лоб.
Мы направляемся в лес, сопровождаемые взрывами смеха. Софи, слабо говорящая по-испански, ничего не поняла и семенит рядом. Hемножко воды, мыла, трах-тарарах, и я уже чувствую себя получше. Когда возвращаюсь, все стоят, опершись о баллюстраду, все двадцать пять мужиков, глядящих на меня с улыбкой.
Еда уже готова, так что настроение окончательно поправляется. Притащили магнитофон, и я врубаю его на всю катушку: в джунглях орет пятьдесят ватт панк-рока. Даже обезьяны заткнулись, видно, они впервые слышат музыку, причем, какую музыку: весь вечер в лесу воют Hена Хаген, "Секс Пистолз", "Клэш" и "Роллинг Стоунз", их наверняка слыхать в радиусе пары километров. Мои люди хорошенько ужрались, все чувствуют себя будто в пивнушке, смеются и дурачатся. Чита строит из себя клоуна: когда же он пародирует эквилибриста на оконном парапете, я легонечко пинаю его ногой, и парень летит двумя метрами ниже прямо в лужу. Все хохочут. Через мгновение он возвращается через двери, весь в грязи, но выступление продолжает. После нескольких дней напряженного ожидания ребята правильно оценивают возможность расслабиться и потому дурачатся как дети.
Постепенно один за другим они падают, одурманенные травкой и спиртным, некоторые засыпают прямо за столом, среди бутылок; и они правильно сделали, потому что утречко будет ой какое тяжелое.
* * *
Hе успел я лечь и накрыться одеялом, как почувствовал, что по всему моему телу шастают какие-то твари. Зажигаю свечку, и увиденное мною напоминает кошмар: весь дом переживает нашествие клопов, они вылазят из каждой дырки, из каждой щели в полу. После захода солнца они целыми легионами отправились в атаку на все съестное, стенки буквально полностью покрыты движущимся покровом насекомых: это летучие клопы, очень хищные, они лезут во все дыры и кусают людей во сне. Поначалу свет их напугал, но очень скоро они смелеют и набрасываются на свечи, подгрызают их у основания, а когда свечки падают, они тут же закрываются целым лесом усиков и пожираются за пару минут, остается один только фитиль. А на кухне еще страшнее: мешки с рисом и сахаром покрыты шевелящейся массой клопов, пытающихся пролезть вовнутрь, воистину, это самый настоящий живой ковер, который я немилосердно давлю сапогами. Все тарелки и кружки очищены дочиста тысячами этих созданий, сползшихся сюда попировать. И для дополнения всей картины длиннючие колонны насекомых маршируют по телам спящих людей. Для меня так и остается тайной: как они вообще могут дрыхнуть: я вижу тело Читы, все в красных точках укусов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
