- Это плохо? - мальчик чувствовал тревогу в голосе отца.
- Это могло убить тебя. Ты не был готов к этой мощи. Это то же самое как добавить напряжение, и тогда полетят все твои естественные предохранители, если тебе так понятнее. И на Светлой, и на Темной сторонах приходится учиться, потому что Мастером никто не рождается, что бы тебе ни говорили твои бывшие учителя. Ты, скорее всего, замечал, что способности возрастают, когда ты находишься в критической ситуации. Люк, пойми, ты еще собственные силы не контролируешь.
Сын удивленно посмотрел на него.
- Помнишь, полгода назад тебе снились кошмары? Тогда ты пытался предвидеть будущее, а оно постоянно менялось. Его в тот момент вообще никто не мог видеть, но если бы я сказал тебе оставить эти попытки, ты бы не стал меня слушать. Ты даже не понимал, что делал, и попросту перестал спать. Одно время мне даже хотелось отдать приказ накачать тебя транквилизаторами.
Люк вздохнул. Если отец перевел тему, то может, удастся избежать...
- Далее мы имеем самоубийственную попытку сражения с Палпатином в одиночку. Благо, он отлично понимал, с кем имеет дело, и знал, что его может спасти только смертельный удар. Как ты думаешь, мальчик, на котором ударе он смог бы тебя убить? - поинтересовался отец. - Люк, я жду ответа.
- На четвертом, пятом? - вяло предположил Скайуокер.
- Думаю, на третьем. И, как я понимаю, на секунду ты все-таки вернул прежний контроль и поддался. Падение с такой огромной высоты... - продолжил ситх.
Люк чувствовал возрастающую ярость отца - шторм все-таки надвигался. Хотелось прикрыть глаза, как когда-то в детстве во время песчаных бурь, но он уже давно не был ребенком...
- На Беспине же выжил, - привел аргумент Скайуокер, упирая на семейную живучесть. Посадка была несколько жесткой, но главное - он остался в живых. Сила защитила его.
- А если бы нет? - задал риторический вопрос Повелитель Тьмы. Резкий тон - то ли обманный выпад, то ли удар, который надо парировать. А мальчик вспоминает слова отца: "Сын, я никогда не прощу тебе твою смерть". Слова, которые прикрывают чувства...
- Ты не подумал о последствиях? - Удар под дых. Мальчишку часто обвиняли в безрассудстве, но в эгоизме? Эгоизм и самоотверженность - это не тонкие грани, а лабиринт, созданный из "я должен" и "я хочу", который трудно пройти, так ни разу и не заблудившись.
Молчание.
- Разрывание связи... - напомнил отец.
Мальчишка поморщился. Все-таки нелегко разговаривать с ситхом без метальных щитов.
- Это было несколько неприятно.
- Мы с тобой связаны не только Силой, но и кровью. После того как признаешь эту связь, она вплетается в твой рисунок, поэтому разрывать и неприятно. Почему она создается, неизвестно. У Силы свои мотивы, - пояснил Вейдер. - А я и не знал, что ты умеешь скрывать свое присутствие от меня.
По комнате волнами разнеслось напряжение.
- Так было нужно, - простой, но честный ответ.
- Необходимость твоего поступка на себе ощутил Император, прочувствовав все в полной мере, - в голосе звенели непонятные нотки ни то иронии, ни то сарказма.
Вейдер отвернулся от сына и сел в кресло, жестом показав мальчишке сделать то же самое. Первая буря эмоций отца пройдена.
- Так почему, Люк? - поинтересовался Вейдер уже намного спокойнее.
- Будущее всегда в движении, - вспомнил Люк. - Пока мы живы, можно что-то изменить.
"А еще, как бы сказали джедаи, ввергнуть Силу во Тьму", - подумал Вейдер, глядя на упрямого отпрыска. Ну вот чем думал Оби-Ван, когда ставил Люку условия? Ответ "Так велела Сила" Вейдера не устраивал никак - это отговорка для джедаев.
- Это было жестоко по отношению ко мне, Люк, - с неудовольствием произнес Вейдер.
Мальчишка, не смотря на отца, ответил:
- Я знаю.
От сына веяло болью, не физической, а моральной. А еще сомнениями, что было, по сути, понятно.
- Что с тобой? - спросил Вейдер, уняв свой пыл.
Люк отвернулся от него.
- Я не джедай и я больше не могу. Просто не могу.
Ему, как и его отцу, с большим трудом давались подобные слова. Оба ставили для себя высокие планки. Ситх вроде бы предупреждал сына о том, что чем выше требования, тем больнее падение, но отпрыск не слушал. Как всегда.
- Я заметил. Когда? - ему не надо было завершать вопрос, сын и так отлично все понимал.
Люк усмехнулся.
- Кодекс джедаев. "Нет эмоций - есть покой". Звучит как формула смерти, не так ли? Ни любви, ни радости, ни тоски - только вечный покой.
Я не понимаю. Если они отказываются от привязанностей, то за что тогда сражаются? Как вообще можно испытывать сострадание, так называемую любовь ко всему живому, если ты не любишь никого конкретного? Они даже и не любили, легко смиряясь со смертью. Нужно научиться отпускать то, что дорого, чтобы не чувствовать страданий. В таком случае я выбираю боль.
- В таком случае ты получаешься жертвой привязанности. По крайней мере, так называли своих родственников сами джедаи, потому что их семьей был Орден. Ничего другого они не знали и не понимали, считая остальных жителей Галактики нечистыми, обуреваемыми желаниями, движимыми инстинктами и подчиненными своим эмоциям людьми, - произнес Вейдер, погружаясь в собственные воспоминания об Ордене. Ситхи, конечно, тоже ставили себя выше других, но они не от чего не отказывались. Просто забывали свое прошлое в поисках могущества. Может, поэтому он не желает этого пути сыну.
- Это какая-то синтетическая жизнь. Искусственная что ли. Впрочем, джедаи и не жили. По крайней мере, для меня это жизнью не назовешь. И зачем? Из-за страха перед Темной стороной! - Люк вздохнул, переводя дыхание. - Да их Свет - это просто очередной оттенок Тьмы, бесчувственный и безжалостный. Вот такие светлые, бесчувственные, хладнокровные палачи. Ведь когда убиваешь, не обязательно что-то чувствовать, не так ли?
"Уважение к жизни". А они знали, что такое жизнь?! Как они могли судить, какая жизнь более важна?!
Все "ради общего блага". А они вообще знали, что это такое? Они, как и ситхи, действовали только ради себя. Основное правило войны: всегда есть свои и чужие.
И последнее (и мое самое любимое): "джедай - не существо морали". Становится понятно, почему мне солгал Бен. Все четко по Кодексу, от первой и до последней буквы. Ложь и обман не запрещены, особенно на благо Великой Силы, на Благо своего Ордена. Мертвого Ордена. Это было так легко... Всего чуть-чуть подтолкнуть... Он отлично знал, на что давить. Я просто должен был выполнить задачу. Что случится в процессе, никого не интересовало - у орудия мнения не спрашивают.
Похоже, сын становится беспощадным не только к противникам, но и к себе самому.
- Люк, как бы цинично это не звучало, но это жизнь, - спокойно ответил отец, хладнокровно наблюдая за агонией сына - тот пылал термоядерным костром в Силе.
- То есть это нормально? Как в тебе вообще сочетаются цинизм и принципиальность? - не выдержал мальчишка. Старые ограничения трещали по швам. Люку было больно, и эту боль он никогда не показывал, не позволяя себе выпускать ее наружу. Может быть еще с Беспина, может быть и раньше.
- А как в тебе сочетаются мягкость и жесткость? - парировал Вейдер.
- Я упорно не вижу разницы между Палпатином и Беном Кеноби, который с легкостью манипулировал доверчивым мальчишкой, - похоже, сына это пугало.
Люк неотрывно смотрел на пол.
- Встреть я Императора раньше джедаев, что бы было?
На это вопрос Вейдер не очень хотел отвечать, но когда-то они договорились быть искренними друг с другом. Условия этого договора он соблюдал.
- Самые опасные противники - это идеалисты. Так что все просто: внушить нужную идею - это главное. Про твои последние выходки я промолчу.
Слова утонули в возмущении Скайуокера. Ах да, он же несколько лет пытался абстрагироваться от эмоций.
- Джедаи сделали все, чтобы мы стали врагами. Из меня целенаправленно создавали причину твоей смерти. А ты молчал, - синие глаза смотрели на ситха с обвинением.
Бушующее пламя и одновременно сдержанный холодный лед. И Вейдер хорошо понимал, почему раньше не затрагивал эту болезненную для сына тему. Причина была той же, по которой он не рассказывал Падме обо всех ужасах войны. Знание ничего не меняет, зато причиняет боль.
- А зачем? В жизни бывают вещи и похуже. А так ты был рядом и живой, я не стал трогать прошлое. В конце концов, оно и должно оставаться в прошлом. Нужно жить настоящим.
- Я не должен был остаться в живых после Эндора, не так ли? - спросил Люк, уже без былого жара в голосе, спокойно, с легким налетом равнодушия.
