я и не знала, что есть на свете такие хорошие пни, с которых всю весну видно!
Пройдет много лет. Из побегов вырастет могучий лес и закроет густыми кронами поляну. Вырастет и наша Марина и забудет, как когда-то считала на пальцах: «Листочки — раз! Цветы — два! Птицы — три». Но, как и прежде, сюда будут приходить взрослые и дети и вместе с птицами, стрекозами и бабочками радоваться теплу и свету. И старый пень покажет им еще много-много чудес, которые можно увидеть только весной.
БЕЛЫЙ
Темной ночью, еще задолго до рассвета, старый Тихон вышел из своей лесной избушки, свистнул собаку и не торопясь заковылял по тропинке. Путь его лежал через падь и болото к большому, заросшему у берегов озеру. Озеро это было мелко.
Оно привлекало к себе на кормежку и отдых множество птиц. Гуси, утки целыми табунами жили тут среди прибрежных кустов и зарослей, боясь, однако, выплывать на середину озера, туда, где по-хозяйски расположилась большая семья лебедей.
К лебедям-то и направился Тихон.
Еще весной, охотясь на уток, он случайно выследил лебединую пару. И с тех пор часто, затаившись в кустах, наблюдал, как лебеди строили гнезда, видел потом, как отправлялись в первое свое плавание под присмотром старших маленькие серые лебеденыши.
Пушистыми живыми комочками суетились они вокруг своих родителей. Смешно барахтались в камышах, жалобно пищали, заблудившись в осоке, и, подражая большим, забавно взмахивали на солнце еще не оперившимися крылышками.
К концу лета, когда вода уже покрылась ряской, а узколистый ивняк на берегах порыжел от летнего зноя, маленькие лебедята подросли. Они оделись в крепкое перо, начали громко кричать, все чаще и чаще стали подниматься на крыло. Теперь они много летали, купаясь в багряных лучах нежаркого солнца.
Каждое утро вожак собирал лебедей, облетал вокруг озера и уводил стаю над тайгой далеко-далеко к синим горам, неровной цепочкой возвышавшимся на горизонте.
Но вот однажды, наблюдая в небе очередную тренировку птиц, Тихон заметил на озере одиноко плавающего лебедя. Лебедь не отрываясь смотрел на своих товарищей, парящих высоко над ним, но сам не поднимался. Это удивило охотника.
На другой день Тихон пришел к озеру пораньше, чтобы увидеть, как птицы будут взлетать в воздух. Он внимательно проследил за ними, но ничего не заметил. И лишь тогда, когда все они были уже высоко в небе, из камыша выплыл еще один лебедь. Тихон сразу же узнал его. Лебедь жалобным голосом прокричал что-то вслед своим улетающим товарищам и опять забился в камыши.
Не поднялся он со стаей и на следующий день. И еще, и еще раз остался один, а когда однажды сильный порыв ветра дунул ему под перо, Тихон заметил, как правое крыло птицы беспомощно метнулось по воде и неестественно повисло на боку.
Тихон сочувственно присвистнул.
— Эге, брат! Да у тебя крылышко не в порядке. Некстати это.
Старик любил лебедей. Он всегда от души восхищался разумными действиями этих птиц. И теперь ему было очень интересно узнать, что же станет с подранком.
Вот он и шагал по узкой тропинке, стараясь не наступать на ломкие ветви валежника.
Край неба на востоке между тем чуть-чуть забелел, но в лесу стало как будто еще темнее. Охотник ускорил шаг. За последние два дня ветер изменил направление, подул на юг, и погода заметно стала холоднее. А раз так, значит, не сегодня-завтра жди зимы. Тайга сурова, она шутить не любит. Забирает круто, только держись. Осень может смениться зимой в течение нескольких часов. И бывает так, что день начинается с холодного проливного дождя, к обеду ветер становится суровее и злее, а к вечеру полетит белыми хлопьями снег и, покружившись, уляжется по всей тайге белым, праздничным покрывалом. Плохо тогда придется всему живому, не подготовившемуся к этой встрече.
Но зверь и птица обычно заранее чувствуют этот момент, и всякий спешит вовремя убраться восвояси.
Тихон пришел к озеру, когда алая заря уже загоралась на небе.
Необычный громкий птичий шум и гомон подсказали ему, что птица спешно собиралась к отлету. А это значило, что холода должны были ударить вот-вот.
В воздух то и дело поднимались стаи уток.
Они с шумом отрывались от воды и улетали на юг — к солнцу и теплу.
Тихон пробрался в засидку и быстро оглядел озеро. Лебеди еще не улетели, но их поведение подсказывало ему, что они покинут его сегодня и, может быть, даже сейчас, утром.
Они уже готовились к отлету: оправляли перышки, пробовали на взмах крылья, чистили клювы. Их было много, и издали казалось, что на воде плавает большая снежная глыба.
Охотник тихо сидел в засидке.
Крики между тем усилились. И скоро охотник услыхал мощные удары крыльев по воде. Стая взвилась вверх. И только у камыша одиноко забился уже знакомый Тихону лебедь. Он бился долго, стараясь взлететь, но поврежденное крыло не повиновалось. Лебедь, казалось, понял это, неожиданно затих, весь распластавшись по воде, но вдруг снова поднял голову, вытянул шею и издал пронзительный крик, словно желая вернуть тех, кто уже высоко кружил над озером.
Стая в ответ разноголосо закричала. Неторопливо махая крыльями, птицы поднимались все выше и выше и скоро были уже чуть видны.
Тихон провожал их взглядом до самого горизонта. На душе у него стало тоскливо и одиноко. Судьба несчастного живого существа, оставленного на страшную, холодную и голодную смерть, взволновала его не на шутку. И хотя он отлично понимал, что улетевшие лебеди ничем не могли помочь своему товарищу, он все же сейчас сердился на них и, искоса поглядывая вслед улетающим птицам, думал о том, что одному, без близких и без товарищей, не сладко жить на свете. И где-то глубоко в душе у него зародилось сочувствие к осиротевшей птице и желание непременно помочь ей.
Вместе с Тихоном, так же пристально, следил за удаляющейся стаей одинокий лебедь.
Наверно, сердце его мучилось и трепетало, ибо он все трубил и трубил.
Долетел ли его голос до стаи — неизвестно. Услыхали ли его птицы, тоже неведомо, только стая скоро совсем скрылась из виду.
Постояв еще немного в засидке, Тихон вылез из кустов и подошел к воде. Лебедь сразу же заметил его. Он перестал трубить и, взмахнув крыльями, быстро поплыл.
Тихон помахал вслед ему рукавицами и усмехнулся:
— Ишь ты, серьезный какой. И знаться не хочет. Вот изловлю я тебя, — подумал вдруг вслух старик и погрозил птице пальцем.
