Кэти до сих пор молчала, но она больше не могла сдерживать свои чувства.
— Почему ты не взял меня с собой, Хэмиш?! — с негодованием воскликнула она. — Это просто гадко и нечестно с твоей стороны. Я никогда тебя не прощу!
— Хорошо, что ты не пошла со мной, — сказал Хэмиш, — ты бы испугалась.
— Нет!
— Да. Эти люди такие грубые. Когда они выкинули меня из грузовика, я ободрал коленки — вот, посмотри! — И Хэмиш с гордостью продемонстрировал свои оцарапанные коленки, отчего нежное сердце девочки моментально растаяло.
— Бедный Хэмиш! Прости меня. Тебе больно?
— Конечно же нет, — ответил Хэмиш. — Со мной все в порядке, а вот тебе было бы еще как больно.
— Пойдем наверх, я тебя помою, — сказала Мойда.
— О нет, тетя Мойда, только не это! — запротестовал мальчик.
Из бравого смельчака, стойко и мужественно терпящего боль, каким был всего минуту назад, он вновь превратился в маленького мальчика, который не хотел мыться, и Мойде пришлось решительно увести его. Интересно, подумала она, как же Иэну удалось тактично избежать вмешательства Беатрис и Линетт.
Он словно понимал, что ей не вынести больше никаких трудностей. Беатрис и Линетт поехали в замок Аркрэ сразу после завтрака, и Мойда их не видела.
— Расскажи мне обо всем, Хэмиш, — просила Кэти, когда они поднимались по лестнице, — с самого начала.
— Я уже сто раз рассказывал, — ответил Хэмиш, — но, так уж и быть, расскажу еще раз вам с тетей Мойдой.
— Очень надеюсь! — воскликнула Мойда, когда они вошли в детскую. — Ты же знаешь, Хэмиш, как мы все перепугались.
— Вы испугались за меня? — удивился мальчик. — Со мной было все в порядке. У меня же было ружье. — Его лицо исказилось страданием. — Но я его потерял, — добавил он.
— Да, я знаю, — ответила Мойда. — Но ничего, я куплю тебе новое.
— Сегодня? — спросил Хэмиш.
— Завтра, — пообещала Мойда.
Она отвела Хэмиша в спальню.
— Тебе нужно переодеться, — сказала она. — Я приготовила для тебя чистую рубашку.
Кэти внезапно вскрикнула.
— Тетя Мойда, ты собрала вещи, — сказала она. — Мы куда-то уезжаем?
Мойда торопливо повернулась и взглянула на дверь детской — она была закрыта.
— Да, Кэти, — ответила она. — Мы уезжаем сегодня днем, но это большой секрет, и вы никому не должны говорить об этом — обещаете?
— Обещаю, — сказала Кэти. — Но почему это секрет?
— Сейчас я не могу тебе этого сказать, — сообщила Мойда. — Но обещайте, вы оба, что ни словом об этом не обмолвитесь.
— Обещаю, — повторила Кэти.
— Хорошо, — согласился Хэмиш.
Мойда вздохнула, но дети, занятые своими мыслями, понятия не имели о том, какая боль, какое отчаяние терзали ее.
Глава 14
Вздрогнув, Иэн проснулся от звука голосов и понял, что некоторое время спал. После ленча он присел в кресло перед камином в библиотеке, и, вероятно, его сморил сон — глубокий, без сновидений.
Через несколько секунд он вспомнил, что случилось и почему он здесь. Старею, поморщившись, подумал Иэн. Одна бессонная ночь — и он уже, как старик, дремлет у камина.
Он поспешно вскочил и пригладил волосы; в этот момент дверь открылась, и вошла Линетт, а следом за ней — герцог. Иэн не видел Линетт с утра, когда она достаточно холодным тоном сообщила ему, что они с Беатрис приглашены на ленч в замок Аркрэ.
Услышав эту новость, Иэн почувствовал облегчение. Он хотел быть с Мойдой, когда полиция привезет Хэмиша, и понимал, что Линетт — равнодушный и даже враждебный наблюдатель — будет здесь вообще ни к чему.
Глядя, как Линетт грациозно идет к нему по комнате, он был поражен ее красотой, как будто увидел впервые. И хотя ее идеальные черты и великолепный цвет лица не могли не вызвать его восхищения, Иэн знал, что для него это больше ничего не значит.
Как верно замечала его старая няня, когда в детстве люди хвалили его внешность, под кожей красота кончается. Он помнил, с каким шутливым видом она это говорила. Сейчас он был готов признать то, чего никогда не понимал в детстве, — что няня была права. Красота Линетт была именно такой — внешней, поверхностной.
Но он мог лишь корить себя за то, что не обнаружил этого раньше. Подобно девятнадцатилетнему юноше, он был сражен наповал ее красотой, и ему казалось, что он готов провести в ее обществе всю свою жизнь, слушая ее банальности и презирая ее за пустоголовость.
Чувствуя раскаяние и стыдясь своей глупости, Иэн поприветствовал Линетт с таким воодушевлением, которое, однако, было далеко от выражения его истинных чувств.
— Я все думал, когда ты вернешься, — сказал он. — Я скучал по тебе. Что ты делала? Хорошо ли провела время?
Линетт подошла к Иэну, но вместо того, чтобы посмотреть на него, повернулась к герцогу и жестом, который был одновременно элегантен и эффектен, произнесла:
— Скажи ему, Арчи!
Иэн выжидающе взглянул на своего кузена, но герцог, казалось, онемел и выглядел еще более смущенным и невзрачным, чем обычно. Он как будто уменьшился, голые колени под килтом плотно прижаты друг к другу. Арчи дергал себя за усы, а голубые, водянистые глаза словно вылезали из орбит, что, впрочем, случалось всегда, когда он бывал чем-то взволнован.
— В чем дело? — через некоторое время спросил Иэн.
Линетт торопливо вскрикнула:
— Арчи! Ты обещал!
Герцог с трудом обрел дар речи.
— Трудно об этом говорить, — пробормотал он.
— Так в чем же дело? — недоумевал Иэн.
Он посмотрел на Линетт, потом на герцога, потом снова на Линетт.
— Что случилось? — с опаской спросил он. — Неужели снова пропал твой голубой вереск?
Эти слова вызвали у герцога словоохотливость.
— С вереском все в порядке, — торопливо произнес он. — Успех! Несомненно. Замок осаждают фотографы. Мы с Линетт выскользнули через заднюю дверь.
— Зачем? — поинтересовался Иэн. — Я думал, тебе нравится подобное внимание.
— Линетт сказала… — начал было герцог, но сама Линетт перебила его.
— Арчи! Скажи ему! — нетерпеливо проговорила она.
Воодушевление герцога, столь очевидное, когда тот говорил о голубом вереске, казалось, вновь покинуло его. Он переминался с ноги на ногу, а затем, нещадно дернув себя за усы, выдавил:
— Видишь ли, старина. Прости, что так вышло.
Он резко замолчал.
— Что-то я вообще ничего не понимаю… — начал было Иэн, но к нему повернулась Линетт.
— Ну ладно, если этого не скажет Арчи, — заявила она, — значит, придется мне. Мы собираемся пожениться. Прости, Иэн, но я сильно сомневаюсь, что мы с тобой будем счастливы вместе.
