И как бы она ни смотрела на это, именно страсть стала главной разрушительной силой Фрэнка Фостера.
Так, значит, теперь ей надо контролировать свою страсть на каждом шагу и не дать ей разрушить собственную жизнь? Хранить ее в закупоренной бутылке и притворяться, что ее не существует?
Этого не получится. Ее страсть вспыхнула в тот момент, когда наследник Саб-Роуз вошел в библиотеку.
Но могла ли она по крайней мере сдерживать ее? Может быть, позволить себе поддаться ей до определенного предела, но не отдаваться ей целиком?
Нет. Слишком поздно.
Она влюблена в Кинана Оукса.
Рейчел поняла, что это любовь, в тот момент, когда доверилась Ки сегодня утром. И снова почувствовала доверие к нему днем в своем доме. Когда он вошел в ее тело с таким вожделением, она знала, что будет готова умереть за его любовь.
Так что Неандертальцу надо быть настороже. Эта его «подружка» не уйдет от него и не позволит ему уйти от нее. Так же ей придется тащить за ним свой каяк, она поймает его и заставит пожалеть о том, что он первым ее бросил.
Он думал о том, какой будет жизнь с ней? Это будет бесконечный праздник любви! Она была в него влюблена, и он был навечно привязан к ней, нравится это ему или нет.
— Господь всемогущий, кого ты собираешься убить?
Рейчел вздрогнула и, подняв глаза, увидела Ки, стоявшего в дверном проеме ее гостиной и наблюдавшего за ней.
— О чем ты говоришь? — спросила она, вставая с кушетки и глядя на него в упор.
— Я вхожу сюда и застаю тебя с таким выражением лица, словно ты собираешься кого-то убить, — сказал он. — И я хочу знать кого.
— Тебя.
— Извини? — тихо спросил он.
— Я как раз думала о тебе.
Он скрестил руки на груди и принял выжидательную позу.
— Не хочешь ли ты сказать мне, что именно ты обо мне думала?
— Что ты разбиваешь мне сердце.
Он выпрямился; его руки повисли вдоль бедер, а глаза расширились от удивления.
— Что?!
Рейчел сжала кулаки и вздернула подбородок.
— Но я тебе этого не позволю, — решительно заявила она, делая шаг к нему. — Я не Джоан. Я не уйду от тебя и не позволю уйти тебе.
Он медленно приблизился к ней, не спуская с нее своих темно-голубых глаз, и все его тело внезапно изогнулось. Он остановился в трех шагах от нее и посмотрел на нее настолько провокационно, что Рейчел отступила на шаг назад.
— Такой возможности не существует с того момента, как ты первый раз достигла оргазма в моих объятиях, — произнес он тихо.
Он приблизился к ней вплотную, и, хотя не дотронулся до нее, жар, исходивший от его тела, жег ее словно пламя.
— Бог свидетель, ни один из нас никогда не уйдет, — сказал он, заключая ее в объятия и завладевая ее ртом.
Сердце Рейчел, казалось, вдвое увеличилось в размере и не помещалось в груди. Ее голова кружилась от счастья, и ей было так легко, что она могла бы парить в небе без крыльев.
Она обняла его за шею и, когда он поднял ее и понес по лестнице, обвилась ногами вокруг его талии.
— Скажи что-нибудь, — потребовал он, внося ее в спальню.
Она молчала, когда он уложил ее на кровать и вытянулся рядом с ней, молчала и тогда, когда он стал гладить ее по щеке костяшками пальцев, дрожавших от нетерпения.
— Я люблю тебя, — прошептала она наконец. — И буду любить всегда.
Он снова поцеловал ее, на этот раз с такой нежностью, что Рейчел тихо заплакала.
— Шш, — прошелестел он, водя большим пальцем по ее щеке. — Нельзя говорить мужчине, что любишь его, и начинать плакать, — прошептал он, беря ее за подбородок. — Это может разрушить его эго.
— У пещерных жителей эго сделано из гранита, — пролепетала она. — А плачу я оттого, что люблю тебя, и потому что не знаю, сознаешь ли ты, что получаешь.
Он провел губами по ее щеке и по мокрым ресницам.
— Я получаю красивую и страстную женщину, с которой хочу состариться.
— Если… если я раньше тебя не убью.
Он с тревогой заглянул в ее глаза, но потом улыбнулся:
— Ты не можешь убить полубога. Мы бессмертны.
— Мой отец убил мою мать, — прошептала она. — Он любил ее так страстно, что застрелил, а потом приставил пистолет к своей голове.
Ки со стоном приподнялся, лег между ее раздвинутых бедер и пригвоздил к кровати своим телом. Накрутив на ладони пряди ее волос, он заставил ее смотреть ему в глаза.
— Твой отец сделал это не из страсти, Рейчел, — проговорил он хриплым от волнения голосом. — Он сделал это из страха. Фрэнк Фостер боялся жить без твоей матери и убил ее, застав с другим мужчиной.
— Из с-страха?
Он кивнул, поцеловал ее в нос и пригладил ей волосы.
— Я знаю, что ты обожала отца, Рейчел. И знаю, что его предательство глубоко ранило тебя и Уиллоу. Но ты не твой отец, милая.
Он взял в ладони ее лицо.
— Ты не боишься жизни, Рейчел, — убежденно сказал он ей. — Ты бросаешь ей вызов.
— Но я боюсь.
Его улыбка была теплой и нежной.
— У тебя нет недостатков твоего отца, Рейчел. Ты бы не позволила страху влиять на твои решения. — Он снова поцеловал ее в нос, наклонив голову, чтобы коснуться чувствительного уголка под ее ухом. — Просто люби меня, — попросил он, покусывая мочку ее уха. — Отдай мне твою страсть, и я обещаю, что мы оба будем в безопасности.
Их близость была медленной и нежной и настолько восхитительно эротичной, что весь мир для них как бы перестал существовать. И когда удлинившиеся послеполуденные тени заскользили по комнате, Ки воспользовался ее объяснением в любви и сделался смелым и дерзким.
Его руки скользили по ее телу, умело лаская его самые потаенные уголки, заставляя ее содрогаться от чувственной дрожи, стонать, вскрикивать и извиваться под ним, одновременно пытаясь вспомнить, что она хотела сделать.
Он вошел в нее медленно — так медленно, что чуть не свел ее с ума, — и оргазм обрушился на нее с силой девятого вала. Ки обуздал волну ее оргазма подобно полубогу, решившему удержать прилив.
Он начал двигаться в ней, слегка раскачивая ее, снова возбуждая страстными словами и нежными ласками, воспламенявшими все ее нутро. Он воздействовал на все пять органов чувств, давая ей все, но отказывая в привилегии касаться его тела, крепко держа ее руки над головой.
Да. Вот чего она хотела. Она хотела дотронуться до его тела. И в тумане второго мощного оргазма она внезапно поняла, что Ки повторял ей ее же слова любви, но тем единственным способом, который он знал. Это была его декларация любви — его обещание беречь ее, отдать ей свою душу и навечно сохранить в своем сердце.
Солнце медленно садилось, заливая спальню красными, оранжевыми и пурпурными отблесками заката.
А их любовь продолжалась. И та страсть, которая больше недели зрела в Рейчел, наконец превратилась в более глубокое, более спокойное и намного более управляемое чувство.
