— Понятно, — сказал я.
— И ни у кого нет плана?
Никто не ответил. Зеб продолжал:
— Тогда нам надо просить помощи. И есть только одно место, откуда мы можем ее получить. Это Каббала.
3
— Каббала? — повторил я тупо.
Юдифь ахнула от ужаса.
— Как же так… Это значит — продать наши бессмертные души! Они же поклоняются сатане!
Зеб обернулся к ней.
— Я не верю.
Юдифь посмотрела на него со страхом.
— Вы — каббалист?
— Нет.
— Так откуда Вы знаете?
— И как, — добавил я, — обратиться к ним за помощью?
Ответила Магдалина.
— Я член подполья. Зебадия об этом знает.
Юдифь отшатнулась от нее, но Магдалина продолжала:
— Послушай, Юдифь. Я понимаю, что ты чувствуешь. И когда-то я тоже была потрясена самой мыслью о том, что кто-то смеет противоречить Церкви. Но потом я узнала — как узнаешь ты — что на самом деле скрывается за фальшивкой, в которую нас заставляют верить.
Она взяла девушку за руку.
— Мы не поклоняемся дьяволу, моя милая. Мы и не воюем против Бога. Мы боремся с Пророком, который делает вид, что представляет Бога на земле. Иди с нами, помогай нам, борись вместе с нами — и мы тоже поможем тебе. В ином случае мы не можем рисковать.
Юдифь всматривалась в ее лицо при неверном слабом свете, пробивавшемся от портала.
— Ты можешь поклясться, что это — правда? Что Каббала борется против Пророка, а не против Бога?
— Я клянусь, Юдифь.
Юдифь глубоко вздохнула.
— Просвети меня, Господь, — прошептала она. — Я иду к Каббале.
Магдалина быстро поцеловала ее и затем обернулась к нам.
— Ну?
Я ответил сразу:
— Если Юдифь согласна, то и я согласен. — И про себя подумал: «Боже, прости мне нарушение присяги. Я должен так поступить».
Магдалина посмотрела на Зеба. Он неловко помялся и сказал со злостью:
— Я сам это предложил, правда? Но все мы идиоты, и инквизитор поломает нам кости.
На следующее утро я проснулся, проведя ночь в страшных снах, в которых действовал инквизитор, и услышал, как в ванной весело жужжит бритва Зеба. Он вошел в комнату, стянул с меня одеяло, болтая о всякой чепухе. Я ненавижу, когда с меня стаскивают одеяло, даже когда я себя хорошо чувствую, и ненавижу веселье перед завтраком. Я снова натянул одеяло и попытался не обращать внимания на Зеба, но он схватил меня за руку.
— Вставай, старина! Господь выпустил солнце на небеса, а ты его не видишь. День прекрасен! Как насчет того, чтобы пробежаться вокруг дворца, а потом под холодный душ?
Я попытался вырвать у него руку и охарактеризовал его словами, которые, без сомнения, снизили мне отметку за набожность, если Ухо услышало их. Он не отпускал моей руки, и палец его нервно нажимал мне на ладонь. Я забеспокоился, не свихнулся ли Зеб от напряжения вчерашней ночи. И тут я понял, что он говорит со мной по азбуке Морзе.
— Б у д ь е с т е с т в е н н ы м, — сказали мне точки и тире, — н е у д и в л я й с я н а с в ы з о в у т н а и с п ы т а н и е в о в р е м я о т д ы х а п о с л е о б е д а.
Я надеюсь, что не высказал удивления. Я даже умудрился отвечать что-то на поток чепухи, которую он нес, передавая мне послание. Потом я поднялся и с отвращением проделал все процедуры подготовки собственного тела к наступившему дню. Я даже улучил момент, положил руку ему на плечо и отстукал ответ: Хорошопонял.
День оказался тягучим и нервным. Я ошибся на утреннем смотре, чего со мной не случалось с училища. Когда занятия кончились, я вернулся в комнату и обнаружил, что Зеб, положив ноги на кондиционер, трудится над кроссвордом в «Нью-Йорк таймс».
— Джонни, мой барашек, — сказал он, обернувшись ко мне. — Подскажи мне, что это может значить — «чистый сердцем» из шести букв, начинается с «п»?
— Тебе этого знать не надо, — проворчал я и сел, чтобы снять амуницию.
— Так ты, Джонни, полагаешь, что я не заслужу вечного блаженства?
— Может, и заслужишь, но сначала просидишь тысячу лет в чистилище.
В дверь постучали, и вошел Тимоти Клайс, старший легат. Он чихнул и сказал:
— Ребята, не желаете прогуляться?
Я подумал, что худшего времени он не мог выбрать. От Тима отделаться было нелегко, а кроме того, он был самым исполнительным и преданным человеком в части. Я старался придумать какую-нибудь причину, чтобы отказаться, когда услышал слова Зеба.
— Ничего не имеем против, при условии, если мы заглянем в город. Мне надо кое-чего купить.
Я был сбит с толку ответом Зеба, но все же попытался отговориться какими-то срочными делами. Зеб оборвал меня:
— Бросай свою работу! Я тебе помогу вечером. Пошли.
Мы пошли через нижние туннели. Я думал, что, очевидно, Зеб решил дойти до города, а там отделаться от Клайса и вернуться во дворец. Мы завернули в узкий проход. Вдруг Клайс поднял руку, как бы желая подчеркнуть слова, с которыми обращался к Зебу. Его рука прошла близко от моего лица, я почувствовал, что-то брызнуло мне в глаза, — и ослеп.
Раньше, чем я успел крикнуть, он схватил меня выше локтя. В то же время он продолжал говорить как ни в чем не бывало. Он повел меня налево, хотя, насколько я помнил туннель, поворот здесь был только направо. Однако мы не врезались в стену, и через несколько секунд слепота прошла. Казалось, мы продолжаем идти по тому же туннелю. Тим шагал посередине, держа нас под руки. Он не сказал ни слова. Мы тоже. Наконец, он остановился перед дверью, постучал дважды и прислушался.
Я не расслышал, что там сказали, но Клайс ответил:
— Два пилигрима с надежным сопровождением.
Дверь открылась. Он ввел нас внутрь, и мы увидели вооруженного часового в маске, с пистолетом, направленным на нас. Он протянул свободную руку назад и постучал во внутреннюю дверь. Оттуда сразу вышел еще один человек в маске. Он по очереди спросил меня и Зеба:
— Желаете ли вы заявить со всей серьезностью, что Вы пришли сюда не по просьбе друзей, не по корыстным мотивам, что Вы честно и добровольно предлагаете себя в наше распоряжение?
Каждый из нас ответил «да».
— Оденьте и подготовьте их.
На головы нам были надеты кожаные шлемы, которые застегивались под подбородком и оставляли открытыми только рот и нос. Затем нам приказали раздеться. Я быстро терял энтузиазм — ничто так не обезоруживает мужчину, как необходимость снять штаны. Затем я почувствовал укол шприца, и сразу, хоть я и не спал, все вокруг стало казаться мне нереальным. Я почувствовал прикосновение чего-то холодного к спине и понял, что это виброкинжал. Достаточно кому-то за моей спиной нажать кнопку, и я буду так же мертв, как Снотти Фассет, но это меня не испугало. Затем последовали вопросы — много вопросов, на которые я отвечал автоматически, неспособный ко лжи или увиливанию, даже если бы хотел этого. Я помню только обрывки из этого разговора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
