Все было напрасно. На следующий день, в понедельник 15 сентября, индекс Доу-Джонса упал на 500 пунктов. Через две недели, после ожесточенных дебатов в конгрессе, Джордж Буш-младший утвердил последний за срок его полномочий важный закон — «Программа выкупа проблемных активов», согласно которому кризисные банки должны были получить государственную помощь в размере до 700 миллиардов долларов, с целью укрепления авторитета финансовой системы страны. Однако к концу октября уровень цен на фондовом рынке упал еще на 3000 пунктов — на 30 % за пять недель. Ситуация была хуже обвала на бирже 1929 года; в одночасье сгорели миллиарды долларов, которые могли бы пойти на отпуска, одежду или… автомобили. В этот раз американцы приобщились к событиям на Уолл-стрит в качестве их жертв.
Майк Джексон в форт-лодердейлском офисе «Аутонейшен» просматривал сводки продаж и приходил в ужас. С самой Второй мировой войны ни одно событие — ни убийство Джона Кеннеди, ни теракты 11 сентября, ни другое — не приводило еще к такому резкому падению автопродаж, как банкротство «Лемана». В первой половине месяца продажи еще шли с годовой скоростью в 14 миллионов автомобилей, что было не блестяще, но терпимо. А вот начиная с 15 сентября темпы продаж снизились на 30 %, до менее 10 миллионов автомобилей. Так низко они не падали уже почти 30 лет. Потребители боялись брать машины. Банкиры боялись выдавать займы. Автопроизводители не успевали сокращать свои издержки. Начали страдать даже японские и германские компании.
Однако страдать одно, а быть в отчаянном положении — другое, и вот в Детройте-то наступили времена полного отчаяния. Вагонер заслал своих людей в «Форд», предлагая слияние, но там ему вежливо отказали. «Форд» единственный из «Детройтской тройки» еще держался на плаву и вешать на себя Джи-эм не собирался.
Тогда Вагонер обратился в «Крайслер». Год назад совет директоров Джи-эм отклонил предложение о слиянии, но времена изменились, и «Керберусу» не терпелось избавиться от компании. Не терпелось ему и получить деньги, но касса Джи-эм скудела. Банки же не хотели выдавать даже кредиты на покупку автомобилей, не то что финансировать слияние двух убыточных автопроизводителей.
В октябре вашингтонские лоббисты «Дженерал моторс» начали спрашивать (разумеется, осторожно), не подкинет ли государство миллиардов этак пять на финансирование слияния. Однако эта просьба была политически взрывоопасна. Любые правительственные суммы на покупку «Крайслера» пошли бы на счета частноинвестиционных магнатов в «Керберусе» и крупных банков, до сих пор владевших долговыми обязательствами компании. Даже если в слиянии был смысл (в чем правительство сильно сомневалось), Джи-эм была бы, по сути, посредником по передаче правительственных взяток на Уолл-стрит. Конгресс и министерство финансов клевать на это не собирались.
Чтобы пережить кризис, автопроизводители и их поставщики снова ударились в сокращение издержек. В конце октября Нарделли объявил, что до конца года «Крайслер» сократит управленческий штат еще на 25 %, или 5 тысяч человек. «Делфи» решила сэкономить на служебных туалетах. Периодическая нехватка туалетной бумаги, конечно, малоприятна, но на третий год банкротства сотрудники компании были ко всему привычны.
5 ноября, среди этого экономического шторма и развала Детройта, Барак Обама вошел в историю США как первый афроамериканец, избранный президентом. Американский народ, видя, как рушится экономика, сделал выбор в пользу перемен. А вот «Дженерал моторс», из которой Вагонер так и не готов был уходить даже в обмен на государственные займы, перемен так и не хотела. «Не думаю, что это был бы правильный шаг, — сказал Вагонер репортерам. — Мне непонятно, чего бы я этим достиг». Примерно то же самое за 300 лет до него говорил Людовик XIV, но во фразе «Государство — это я» был, по крайней мере, свой французский напыщенный лоск.
Через пять дней после выборов акции Джи-эм впервые с 1946 года упали до 3,36 доллара. Акции, купленные верными компании пенсионерами в августе, потеряли 70 % стоимости всего за три месяца. После этого в ноябре «Крайслер» и Джи-эм объявили, что наличных средств им хватит лишь до конца года. «Дженерал моторс» — когда-то богатейшая компания на Земле, явившая миру плавники и маслкары, а также организационную схему, используемую теперь в каждой корпорации, — как бы невероятно это ни было, на самом деле разорялась.
Для Джи-эм и «Крайслера» водопад, к которому они приближались, был уже не просто грозным ревом вдалеке. Теперь его было видно прямо по курсу, и все, от навигаторов до гребцов, стояли на борту, не в силах предотвратить падение в бездну. Единственной их надеждой был спасательный трос — в виде живой наличности.
Их обычных спасателей, американских банков, и след простыл. Вытягивать компании им было некогда, банки спасались сами. Трос теперь могло бросить только американское правительство.
Да, правительство должно было решить, что делать. Только вот кто именно в правительстве? Незадачливый Буш, срок которого подходил к концу, а поддержка избирателей закончилась давно, или новоизбранный Обама? Джи-эм и «Крайслеру», истекавшим долларами, некогда было ждать инаугурации Обамы. Вагонер уже вовсе не к месту, но с завидным упорством продолжал утверждать, что банкротство для Джи-эм «не вариант». Вот только процветавший в «Городе моторов» черный юмор свидетельствовал об обратном.
Ходил, например, такой анекдот.
У одного человека были проблемы с деньгами. Пошел он к священнику за советом. Тот его научил: возьми Библию, иди на берег моря, пусть ветер полистает страницы, а когда перестанет, посмотри туда, где книга откроется. Первые же слова, которые увидишь, подскажут, что делать. Через год приезжает наш герой к священнику богачом и на новой машине. Тот его спрашивает: «И какие же слова из Библии вдохновили тебя на решение твоих проблем?»
Человек ответил: «Глава 11».
ГЛАВА 12
ВСЕ БЛИЖЕ К ОБРЫВУ
Вечером в субботу 15 ноября 2008 года Боб Лутц с женой отправились в Детройтскую оперу на «Мадам Баттерфляй». Зрители в соседней ложе заметили, что Лутц мучил свой смартфон «блэкберри» до самого начала представления, а потом и весь антракт. Соседи гадали: может, он обсуждает с Риком Вагонером и другими руководителями Джи-эм, как преподнести конгрессу их просьбу о многомиллиардной ссуде? Не совсем. 76-летний управленец просто играл в «Арканоид». За каких-то три дня до выступления Вагонера перед сенатским Комитетом по банковским делам, от которого зависела судьба «Дженерал моторс», вице-председатель совета директоров компании с головой ушел в видеоигру.
Но это было и к лучшему: во времена, которые предстояли Джи-эм, чем бы ни тешиться.
Для детройтцев Вашингтон был неизведанной территорией, в особенности в тот переходный между Бушем и Обамой период. Ясно было, что и уходящий президент, и новый рады бы переложить на плечи другого разборки с автопромом. Конгрессмены-республиканцы всегда с пониманием относились к проблемам бизнеса, но вот сторонники «свободного рынка» в их рядах скептически относились к выдаче компаниям «пособия по безработице», в особенности после резкого публичного осуждения 700-миллиардной помощи банкам.
Что же до демократов, их электорат менялся. СРА помог Обаме победить на выборах и до сих пор имел политическую силу, но синеворотничковых баронов вроде детройтского представителя Джона Динджелла, жена которого занимала руководящую должность в Джи-эм, постепенно вытесняли жители городских окраин с обоих берегов США, выступавшие за экономичность расхода топлива автомобилями и за экологические ограничения, с которыми Детройт все время боролся. И в итоге бывшего бессменного защитника автопроизводителей Динджелла в должности главы Комитета по вопросам энергетики и коммерции сменил калифорниец Генри Ваксман, лидер набирающей политический вес «зеленой» фракции. Это было в духе времени.
Можно сказать, что в том же духе было и электронное послание, которое Джи-эм разослала 100 тысячам своих сотрудников в США за несколько дней до слушаний в конгрессе. Компания просила их написать своим конгрессменам и даже прилагала шаблон такого письма:
