эти трубки и как глубоко, поэтому решил просто обрезать их.
– Черт, – прошипел Скаут, срезав одну из труб.
На руку ему попало что-то вязкое. Видимо, он срезал трубку с ядом. Боли он почти не ощутил, но стоило ему лишь коснуться другой трубки, как все клеточки его тела завопили, моля о пощаде.
«Обезболивающее… Обезболивающее надо резать в последнюю очередь, кретин» – подумал Чарли, с трудом сдержав вопль.
В кустах опять зашуршало. Чудище возвращалось.
Времени у невидимки осталось совсем мало, поэтому он, наплевав на боль и последствия, закусив губу, просто схватил другой рукой трубку и резким движением выдернул.
Это чувство он запомнит навсегда.
Чарли чуть не ослеп от нахлынувшей боли. Он зажал себе рот рукой и до крови прикусил губу, чтобы не закричать.
С трудом поднявшись, Скаут на дрожащих ногах поплелся к Дезмонду. Из раны на спине хлестала кровь. Чарли неловко извернулся и постарался зажать её рукой. В глазах двоилось, по телу разливался раскаленный металл, а желудок судорожно сокращался.
– Кажется, мы попали в шторм, капитан! – прошептал себе под нос Скаут, покачиваясь.
«Хреновая была затея» – мысленно обругал себя Чарли.
Невидимка, добравшись до лежащего в отключке гвардейца, рухнул на колени и дрожащей рукой потянулся к трубкам, пытаясь их разрезать. Пот заливал глаза, дрожь распространилась на все тело.
– Ну ладно, зараза!
Скаут отнял руку от раны и схватился ей за трубку. В голове стучало, все вокруг прыгало, то приближаясь, то отдаляясь.
Шорох становился все ближе и ближе.
– Д-давай же, Чарли, давай! – подгонял он себя.
Спустя десять секунд ему все же удалось срезать трубку с ядом. Скаут уже потянулся ко второй, как из-за кустов выскочило хитиновое существо и, разъяренно щелкая жвальцами, накинулось на Чарли, тараня его головой и сбивая с ног.
«Только не на спину, только не на спину» – думал невидимка, отлетая от удара.
И Фортуна снова улыбнулась ему. Чарли сумел кое-как сгруппироваться и упасть на живот. Если бы он упал на спину, то кусок трубки, до сих пор торчащий в нем пронзил бы его на сквозь, не оставив никаких шансов на выживание.
Скаут лежал на земле, чувствуя, как последние силы покидают его. Над ухом раздалось дьявольское пощелкивание, которое почему-то показалось ему стуком каблуков.
«Ха, может Смерть на самом деле молодая? Кто придумал эту чушь, что она старушка?» – пронеслась в голове Чарли странная мысль.
Над Скаутом прокатилась волна жара.
«Все что ли?» – подумал невидимка.
– Потерпи, сейчас будет больно, – послышался знакомый голос где-то рядом.
А затем спину Чарли пронзила новая волна боли.
Скаут вскрикнул, и сознание покинуло его.
* * *
Нос защекотал приятный запах еды. Чарли медленно открыл глаза.
– Доброе утро, спящая красавица.
Невидимка повернул голову.
Рядом с костром сидел Дезмонд, с перевязанной куском своей футболки спиной, из-под которой торчали лазурно-зеленые листья.
Огненный Скайл преспокойно отпиливал кинжалом Чарли внушительный кусок мяса с кабана. Животное было беспардонно насажено на импровизированный вертел и прожаривалось над огнем.
Чарли провел рукой по спине. Листья защекотали ладонь.
– Ты завалил ту тварь? – перебивая потрескивание костра, спросил невидимка.
Гвардеец кивнул.
– И повязки сделал тоже ты?
– Ага.
Снова лишь потрескивание костра.
– А что это за страшилище было? – спросил невидимка, потирая спину.
Гвардеец поскреб щетину.
– Похоже Гринмер, – задумчиво ответил он, – Адреналиновый.
Скаут приподнял бровь.
– Что? Иногда на работе скучно, вот и прикупил себе энциклопедию, – пожал плечами рыжий Скайл, – Тварь, между прочем, очень редкая и опасная. Усыпляет человека ядом, а потом присасывается к надпочечникам и начинает высасывать выделяющийся адреналин.
– Так вот почему нас постоянно гоняли, – протянул Скайт, – Чтобы у нас вырабатывался адреналин.
Гвардеец кивнул.
– А рана? – спросил невидимка.
– Я прижёг их.
Снова тишина.
– Спасибо, Дезмонд.
Вместо ответа, огненный Скайл протянул ему руку.
– Я ошибался в тебе, – сказал Дезмонд.
Чарли ухмыльнулся и пожал протянутую руку.
– Я тоже, – хитро улыбнувшись, сказал Скаут, – Никогда бы не подумал, что гвардейцы читать умеют.
Дезмонд засмеялся.
– Да пошел ты.
Глава 23. Оборотни
"Тук-тук… Тук-тук… Тук-Тук…"
Этот слабый прерывистый звук – единственное, что слышал Ра. Он не помнил тот момент, когда это постукивание разбавило абсолютную тишину, царившую уже черт знает сколько времени. Ра не знал, где он и как долго находится во тьме, что обступила его как стая голодных волков. По началу, этот звук стал для него чем-то вроде спасательной шлюпки в ледяном океане пустоты, но потом он начал сводить Ра с ума.
"Тук…Тук-Тук…" – мучительно громко стучало что-то в его голове.
А была ли у него вообще голова? И с чего он взял, что в этом месте у него есть тело? Вокруг пустота и лишь проклятый стук.
«Где же я?» – подумал Ра.
Его мысль громким эхом разлетелась по закоулкам этого мрачного места, несколько раз врезавшись в какое-то подобие стен, высекая при этом искры боли.
Боль. Эта чертовка всегда приходит раньше остальных, за что её многие почему-то не любят. Ра это удивляло, он не видел в этой барышне ничего такого, что должно было его оттолкнуть.
«Почему тебя не любят, а?» – мысленно спросил Ра.
Боль хохотнула в ответ, лишний раз обозначив свое присутствие.
Хоть что-то новенькое в этой пустоте. Ра мог мыслить и ощущал боль. Правда пока что не мог понять, чем он её ощущает, потому что тело он свое не чувствовал. Может это была его душа? Может она болела? Ра мысленно усмехнулся, осознав, насколько глупо это звучит. Он и в существование души-то не верил. По крайней мере, своей.
Ра отвлекло какое-то смазанное движение во тьме. У него вдруг сложилось такое ощущение, что это темное нечто вокруг начало сужаться, от чего мысли с трудом проталкивались по мрачным коридорам, высекая с каждым разом все больше и больше искр.
Внезапно что-то сильно вспыхнуло, разогнав мрак и осветив сужающиеся черные стены. От вспышки сильно хотелось прищуриться, но у Ра словно не было век, и свет все сильнее и сильнее обжигал его, заставляя съеживаться вместе с тьмой, как съеживается одинокий листочек бумаги, угодивший в костер.
«О…» – со скрежетом пролетела еще одна мысль.
Свет по-прежнему опалял, но теперь Ра сам не хотел отводить взгляд. Память. Свет сплющился и широкой цветной лентой сменяющих друг друга картин плюхнулся на пол. Лента памяти, бесконечно прибывая откуда-то из темных глубин, поползла по полу. Вскоре она уперлась краем в стену и начала сгибаться и подминаться, заполняя все окружающее пространство. Лента все прибывала и прибывала, забиваясь во все уголки. Ра сначала переживал,
