— Их мы держим на случай пожара, — объяснил Уилл.
— Они бывают? — испуганно спросила я.
— Когда стоит очень жаркое лето, — ответил Уилл. — Иногда мы сами сжигаем старый вереск и кустарник, который мешает пастись животным. Даже в прежние дни, когда Лейси правили землей как хотели, люди могли пасти здесь свой скот. В основном у нас держат коров, но некоторые хозяева предпочитают коз и овец. Есть даже несколько свиней. А сейчас мы поедем взглянуть на фруктовый сад и оттуда прямо домой, — предложил он. — Вы сможете сами найти дорогу?
Я наморщила лоб и стала думать.
— Пожалуй, да, — ответила я. Возвышенность, по которой мы скакали, огибала деревню с запада, тропинка, на которую мы свернули, шла на север. — Думаю, что Холл находится там… — И я махнула рукой налево.
Уилл обрадованно кивнул.
— У вас хорошее чувство ориентировки, — сказал он. — Это естественно, так как вы много путешествовали.
Он слегка помедлил, на случай, если я захочу что-нибудь рассказать, но поскольку я промолчала, он послал лошадь легким галопом, и мы поскакали прямо через небольшой заболоченный ручей, а потом по тропинке через лес высоких красавцев буков и редких сосен. За ними виднелась река, и я пропустила Уилла вперед показывать дорогу. Он свернул налево и поскакал вдоль берега. Вода в реке была темной от торфа, но в неглубоких заводях ослепительно блестела серебром. Затем мы пересекли широкую проселочную дорогу, и через некоторое время Уилл остановил свою лошадь и сказал: «Здесь».
Впереди нас долину обрамлял как бы занавес холмов, покрытых папоротниками, слева холмы спускались к реке, берега которой покрывал прошлогодний оловянного цвета вереск, а прямо у наших ног уходили вдаль стройные ряды яблонь, мягко шелестящих на ветру листочками.
— Их сажала ваша мама, — будто с удивлением сказал Уилл. — Еще до того, как вы родились. И мой кузен Тед был с ней тогда. Он рассказывал потом, что они провели здесь весь день и к вечеру так устали, что едва доплелись до дому.
Я кивнула. В эту минуту грусть и гнев оставили меня, и я, не отрывая глаз, смотрела на огромный прекрасный сад крепких приземистых деревьев.
— Тед рассказывал, что они понятия не имели, как сажать фруктовые деревья. — Голос Уилла звучал тепло. — Ваша матушка хотела восстановить поместье после пожара и разорения, это был ее первый шаг на этом пути. Она сама разметила ряды и подсчитала деревья.
Внимательно рассматривая сад, я догадалась, что они начали сажать деревья слева направо. Я видела это по тому, что первые ряды были несколько кривоваты, будто мама с Тедом только учились сажать деревья прямо. Я с теплотой думала об этой молодой женщине, которая была тогда чуть старше, чем я сейчас.
— Тед рассказывал, что она сама измерила все раз двадцать, — продолжал Уилл. — И когда они наконец все посадили и стали собираться домой, оказалось, что одно деревце осталось в телеге незамеченным. Они смеялись чуть ли не до слез, и она сказала, что посадит его в деревне, чтобы все дети могли есть яблоки. Она так и сделала, — помолчав, добавил он. — Сейчас оно уже старое, но яблоки на нем замечательные.
Я почувствовала прилив нежности к маме, которую я даже не знала. Но мне были так понятны ее чувства в этот день. И ее желание сделать нашу землю живой и плодородной было близко моему сердцу.
— Благодарю вас, — сердечно произнесла я.
И я действительно была благодарна Уиллу, что он нашел время приехать со мной сюда, чтобы показать этот сад, и рассказал мне эту историю. О молодой девушке, выполняющей обязанности сквайра. О том, как она любила землю и ухаживала за ней.
Уилл махнул рукой: дескать, пустяки, — и мы отправились в обратный путь.
— Она хотела, чтобы род Лейси прекратился, — мягко заговорил он. — Однажды она так и сказала. Когда ее муж, сквайр Ричард, стал нанимать поденщиков и платить им сущие гроши, она заявила, что не хочет, чтобы на этой земле правили сквайры.
Я сжалась при этих словах, как от удара, и все обиды вновь вернулись ко мне.
— И тогда она пошла к реке, чтобы утопить меня, — горько сказала я. — Но ей не хватило храбрости, и она отдала меня цыганам. И я страдала все эти годы среди чужих людей. А теперь я понятия не имею, что такое земля, да и людям здесь я не нужна.
В наступившем молчании слышался только тихий шепот реки и шелест деревьев.
— Мы все должны измениться, — снова заговорил Уилл. — Нам нужно привыкнуть к мысли, что в Холле живет хозяин. А вам нужно учиться жить как знатная леди. Это будет наилучший выход. Вы здесь, и линия сквайров не прекратилась, но вы — сквайр, который знает, каково быть бедным. Вы видели обе стороны жизни. Вас не воспитывали как богатую владелицу поместья, вас не учили отворачиваться от нищих. Ваше сердце не очерствело, как это случается с богатыми.
Он говорил, стараясь не отрывать глаз от тропинки, чтобы не смотреть на мою одежду с чужого плеча, которая была к тому же дешевле, чем его собственная. Или на мой ботинок, на носке которого была дырка.
— Вам известна жизнь бедняков, — продолжал он. — И вы не станете причинять им горе, даже если захотите.
Я думала как раз об этом. Я знала, что это не так. Ничто в моей жизни не научило меня доброте и милосердию. Никто не учил меня думать о других. Я могла поделиться чем-то только с одним человеком. Для меня существовала только Данди. Уилл ошибался, думая, что жестокость и черствость мира могли сделать меня мягкой и добросердечной.
Дальше мы опять ехали молча. Скоро послышалось методичное «хлоп-хлоп» мельничного колеса по воде и его поскрипывание. Мы свернули за поворот и увидели небольшое аккуратное здание все из того же желтого камня.
— Это наша новая мельница, — с удовлетворением проговорил Уилл. — Мельник Грин мелет зерно для нашей корпорации бесплатно, но со всех других он берет за это деньги.
— Кому она принадлежит? — отрывисто спросила я.
— Вам, наверное, — удивленно ответил Уилл. — Она была построена Лейси, и семья Грин арендует ее. Но они не платят ренты с тех пор, как образовалась корпорация.
Я с ненавистью смотрела на опрятный домик и на цветы на подоконниках, на хорошенькие занавески в окнах и на белых воркующих голубей на крыше. Я подумала о том времени, когда мы с Данди ходили голодные. О том времени, когда мы все время мерзли и отец бил меня. О том, как Данди садилась на колени к старым джентльменам за пенни, а я за полпенни дрессировала лошадей. И все это время, все это время люди жили здесь в комфорте и довольстве, подле этой тихой реки.
Уилл тронул лошадь, и мы медленно двинулись мимо небольшого поля клубники, которое я видела раньше. Маленькая тропинка вывела нас на подъездную аллею недалеко от усадьбы.
