Название «корпус вторжения» предложил Освальд, а русскому государю очень понравилась такая формулировка. Это ведь теперь не какая-то рать или некое войско, а красиво звучащий на латыни «корпус», причём не просто «корпус», а ещё и «вторжения».
И Альваро нужно доказать, что вложенные средства и ресурсы были вложены не зря. Нужна была не просто победа, а победа решительная и безоговорочная.
//Казанское ханство, г. Казань, 20 июля 1524 года //
В чистом поле, пахнущем пряным ароматом подсушенного разнотравья, выстроилось пять «коробок» полков нового строя.
По три тысячи человек в каждой формации, то есть пятнадцать тысяч подготовленных солдат, готовых к бою. Для многих это первый раз, но муштра выбила из их голов всякие дурные мысли, поэтому все, как один, были решительно настроены сломить охамевших кочевников во имя государя.
Помимо этого, по флангам расположилось по две с половиной тысячи служилых татар, а также по восемь тысяч воинов поместного воинства. Сегодня у последних был шанс показать, что они ровня полкам нового строя и достойны того, чтобы избежать радикальной реформации во что-то другое, новое.
За основной линией расположились пушкари с двумя сотнями бронзовых орудий. Выстрелят они раз пять за весь бой, но даже этого будет достаточно, чтобы ослабить вражеский натиск и увеличить шансы на победу.
Казанцы выставили в поле пятидесятитысячное войско. Из них только двадцать тысяч конных, чего, будь ситуация иной, должно было хватить с лихвой. Из двадцати тысяч конных только половина представляла собой закованную в сталь ударную кавалерию, а остальные были легковооружёнными конными стрелками.
Пехота казанцев, этнически представленная татарами, чувашами, мордвой, удмуртами и марийцами, была вооружена не слишком хорошо, преимущественно безбронная, с неоднозначного качества оружием — ополчение.
Альваро насчитал за позициями казанцев, примерно, сорок пушек разного калибра, что уже означало орудийный перевес русских — это внушало определённые надежды.
Переговоров не будет. Всем и так понятно, что русские не уйдут, а татары не сдадутся.
Затрубили сигнальные рога.
Первыми действовать решили казанцы, так как очень рационально решили, что инициативу лучше врагу не передавать. Но они не могли знать, что тактика терции строится именно на нивелировании вражеской инициативы. Смысл в твоих активных манёврах, если ты так и так будешь вынужден атаковать каре пикинёров?
Поместное воинство перестроилось в атакующую формацию, рассчитывая ударить по флангам, но кочевники не были дураками, поэтому разделились на два крыла и нацелились именно на недопущение конфуза с фланговым окружением.
Альваро стоял спокойно, ведь его время ещё не пришло.
Старая армия, то есть поместное войско, было на конях, что, теоретически, должно сравнять среднего ратника со средним кочевником. Сейчас и выяснится, чья сила сильнее…
Альваро наблюдал в морскую подзорную трубу за сближением двух сил. Правым флангом поместного войска командовал воевода Василий Шуйский, прозванный Немым. Левым же флангом управлял его брат, воевода Иван Шуйский. Государь Василий III считал эти походы мероприятиями первостепенной важности, поэтому отправил с Альваро самых лучших своих полководцев. Артиллерией заведовал немец Иоанн Иордан, именуемый русскими, как они именовали других немцев, «фрязином».
Вторым корпусом вторжения управлял Голица, то есть воевода Михаил Булгаков. При нём воевода правой руки — боярин Иван Бутурлин, по прозвищу Всячина, а воеводой левой руки — князь Никита Оболенский, хорошо показавший себя при взятии Смоленска. Альваро слышал, что между этими двумя была размолвка на этой почве, дескать, не может князь занимать в войске должность ниже боярина. Альваро подозревал, что Василий III сделал это умышленно.
«Divide et impera», (3) — подумал испанец.
Когда Оболенский начал писать государю жалобные письма, Василий III предложил ему отказаться от поста и уступить его более достойному. С каким-нибудь другим государем можно было бы обсудить всё это, но не с Василием III, который очень крепко держит власть и казнит людей за меньшую дерзость. И Оболенский отступился, заткнув рот и приняв уготованное положение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тем временем, поместное войско связало кочевников по флангам, а артиллерия начала бить по центру вражеской формации. Двести орудий дали залп, отправив вперёд тяжёлые каменные ядра.
Кого-то убили…
В ответ выстрелило сорок казанских орудий, но ущерб был аналогичным — то есть, почти, никаким. Редко когда первые залпы бывают удачными.
— Вперёд, — приказал Альваро сигнальщику.
Затрубили рога, а терция начала движение вперёд. Вражеский командующий отреагировал выдвижением своей пехоты, расположенной по центру.
Отчаянная схватка десятков тысяч людей на флангах шла с переменным успехом, но это не особо важно.
Спустя полчаса сближения Альваро скомандовал остановку и принятие стойки для отражения атаки пехоты.
Татары, чуваши, мордва, удмурты и марийцы атаковали яростно, но их пыл был охлаждён слитным залпом из аркебуз и пищалей.
Василий III, впечатлённый россказнями Освальда, сделал не две роты аркебузиров, как оно изначально полагалось, а три. Поэтому аркебузно-пищальный залп вышел существенно мощнее.
Стреляли не пулями, как оно обычно заведено, а свинцовой дробью. В каждом аркебузном заряде по двенадцать крупных дробин, а стволов с фронта формации задействовано не меньше пятисот. В итоге, в сторону пехоты противника устремилось шесть тысяч дробин, часть из которых найдёт для себя окончательного «хозяина».
Первые несколько рядов были уничтожены, а следующие за ними неминуемо замедлились, снижая интенсивность натиска.
Замедленный противник, тем не менее, не способный остановиться, напоролся на длинные пики. Далее он, против своей воли, начал огибать строй, но и там его ждали пики.
Аркебузиры и пищальщики уже находились в центре каре, перевооружаясь на щиты и мечи.
«Они явно не этого ожидали», — подумал внутренне спокойный Альваро, глядя в подзорную трубу.
Пики работали, как детали некоего бесчеловечного механизма, двигаясь вперёд и назад, отнимая людские жизни и навсегда калеча не прикрытые бронями тела.
Долго держать дистанцию между двумя толщами людей пики не могли, поэтому, в итоге, произошло смыкание, а затем ожесточённая кровавая рубка.
Казанская пехота таяла, хаотично колеблясь строем, а вот формация терций оставалась незыблемой. Муштра сказала своё слово: Альваро положил часть здоровья, превращая этих людей в настоящих солдат.
Он сам раньше считал, что ничего толкового из этих терций не выйдет, но ещё во время подготовки полков радикально изменил своё мнение.
И сейчас он получал зримое подтверждение словам Освальда: «такого здесь ещё не видели. Такого здесь ещё не знают. И очень долго не смогут придумать такому противодействие».
Альваро мог бы дополнить: «В Европе такого тоже ещё не знают».
Почему-то теперь верилось, что Василий III теперь сможет сокрушить литовцев и пошатнуть мощь Священной Римской империи…
Бой ещё только начался, а уже понятно, что полки нового строя — это нечто непреодолимое…
Вражеский полководец тоже видел, что по флангам у него всё, относительно, нормально, а вот в центре происходит что-то непонятное. Он не придумал ничего лучше, чем задействовать резервы из элитной конницы.
Примерно восемь тысяч бронированных сталью кавалеристов тронулись с места и помчались в центр, где казанская пехота доживала последние свои минуты.
Шарахнули пушки. Но и на этот раз удобоваримого результата не получилось: двести каменных ядер пролетели над элитными кавалеристами, но зато смогли убить десяток хаотично отступающих пехотинцев, которым уже досталось ногайками от разозлённых всадников.
Пехота перед терцией растаяла, большей частью сбежав с поля боя, но впереди была новая угроза.
— Строй против конников! — приказал Альваро.
