– Действительно, как новенький, – задумчиво согласился наказатель, бесцеремонно уставясь Семёну в лицо. – Чересчур новенький… Ну, ладно. Сорок пятый, так сорок пятый. Я не против, – старший наказатель, не прощаясь, резко повернулся и зашагал к камере перемещений.
– Ты ещё здесь? – наконец заметив остолбеневшего Семёна, вне себя заорал начальник охраны. – Кр-ругом! Бегом марш! Два месяца без талонов!
Семён уставно развернулся на месте и бросился прочь. Куда глаза глядят.
– Три! – донеслось в спину убегающему сорок пятому с малость изменённой в больничке физиономией. – Нет, четыре! Я вас, пля, всех научу, как вовремя регистрироваться! – Семён нырнул в ближайший коридор. Пробежал немного и перешёл на шаг: угроза миновала, и надо было обдумать, что делать дальше.
– Сорок пять – морда ягодка опять, – флегматично изрёк Мар. – Поздравляю вас, номер сорок пятый, с успешно проведённой пластической операцией! По изменению внешности. Нда-а… Этот седой ведь не успокоится! Я таких гадов знаю – он всё перероет, но проверит, кто ты такой есть на самом деле. И в больничку сходит, не сомневайся. Или пошлёт туда кого из своих шестёрок. Так что на всё про всё у тебя около часа, пока настоящего сорок пятого не найдут. Управишься?
– Постараюсь, – упрямо сказал Семён. – Час – это нормально. За час много чего успеть сделать можно!
– Тогда делай, – разрешил Мар. – Пока не началось. – И тихонечко засвистел что-то бравурное. Военный марш, наверное. Для поднятия бодрости духа.
Семён шёл по коридору, оказавшемуся на самом деле жилым блоком, заглядывая в ячейки через прозрачные двери: в комнатах никого не было, все ушли на зачистку. Согласно приказу.
В торце блока находились дверцы очередной кабины перемещений – видимо, в секторе охранников этих кабин хватало, для большей оперативности; Семён дошёл до самых дверец, так никого по пути и не обнаружив.
– Давай в другом коридоре-блоке поищем, – предложил медальон. – Должен ведь у них быть какой-нибудь дежурный охранник… тумбочный какой-нибудь. Вот у него в лоб и спросишь: где тут камера с задержанными? Мне, типа, приказано одного из них по кличке Кардинал лично сопроводить, расстрелять и допросить. Если тумбочный ответит, что, мол, да, есть у нас такой, день и ночь ложкой по решётке стучит и адвоката требует, надоел уже, тогда всё ясно – идём, забираем наш заказ и сматываемся отсюда с Кардиналом под мышкой. А если тумбочный делает квадратные глаза и начинает тебя переспрашивать: какая такая камера, какой такой задержанный? И при этом требует предъявить документы, одновременно стараясь тебя застрелить, тогда можно смело уходить по очередному адресу: Кардинала здесь нет… Вернее, уходить по следующему после очередного – к наказателям нам никак не можно, нас там не любят и не ценят. Как тебе мой план?
– Нормальный план, – одобрил Семён. – Так я, пожалуй, и сделаю. – Но реализовать авантюрную задумку медальона он не успел – дверцы кабины перемещений внезапно открылись, явив Семёну двух вооружённых охранников: один лениво подпиливал ногти пилочкой, небрежно сунув свою трубку-лучемёт в нагрудный карман; второй, слегка присев, целился из лучемёта Семёну в голову.
– Бах! – крикнул целившийся охранник. – Ты убит! Поминки за твой счёт, – и радостно заржал над собственной шуткой.
– Заходи, – приглашающе кивнул охранник с пилочкой. – Некомплект у нас. Приказали взять с собой первого попавшего, кто с дежурства сменился. Кого в секторе найдём. Вот ты первым и попался… Из наряда в наряд – это ли не счастье, правда? – и усмехнулся с издёвкой.
– Э… Да у меня и оружия нету, – честно предупредил Семён, надеясь, что такой, безоружный, он этим бравым ребятам и даром не нужен. – Не положено мне. Я…
– Не беда, – мягко прервал Семёна охранник с пилочкой. – Ты нам просто компанию составишь… Погуляешь, пля, ножки разомнёшь. Проветришься. Не всё же бумажками заниматься… Ты же, небось, писарчук, да? В штабном блоке сидишь? Бумажечки всякие кропаешь, приказики-указики… Я тебя что-то раньше не видел: вы, писарчуки, всегда от службы ловко откручиваетесь!
– А оружие в бою добудешь, – жизнерадостно пообещал второй охранник, целясь Семёну теперь в живот. – И погибнешь славной смертью, перепутав ствол с рукоятью, – и снова захохотал: с чувством солдатского юмора у второго всё было в норме.
– Заходи, писарчук, – жёстко сказал первый охранник, роняя пилочку в брючный карман. – Или в морду получишь. Мне с тобой цацкаться некогда! Приказ есть приказ.
Семён скорчил недовольную мину и вошёл в кабину. Скорчил, потому что по роли положено было, а так всё складывалось весьма удачно: бравые ребята приняли его за штабного писаря, службы не нюхавшего. А, значит, можно было задавать нелепые вопросы… аккуратно задавать, невзначай… дурацкие вопросы, ответы на которые знает каждый опытный боец. Который регулярно бывает на зачистках. И который хоть раз конвоировал заключённых. Например, вопрос о местонахождении Кардинала…
– Гарк, – вскользь представился первый охранник, набирая на пульте сложный код. И многозначительно добавил:
– Кликуха – Мордобоец. Сообразил?
Семён молча кивнул.
– А я – Зур-Башка, – сообщил второй, убирая лучемёт в рукав: в рукаве у него имелось что-то вроде наглухо вшитой кобуры. – Башка не потому что шибко сообразительный, а потому что бутылки об голову бью. Как нажрусь, так и бью! Если думаешь, что об свою, то ошибаешься, – и подмигнул Семёну. – А тебя как зовут?
– Симеон, – чётко доложил Семён. – Из нового пополнения.
– А-а, – равнодушно протянул Гарк. – Новенький…
– Слышь, Симеон, а погоняло у тебя какое? – поинтересовался Зур. – Кликуха-то какая есть? А то не принято у нас ни по именам, ни по номерам. Мы же не штабные крысы, как-никак!
– Есть, – согласился Семён, – как же без клички, нельзя без неё, ни-ни… У каждого порядочного человека должна быть кличка! Он же без неё абсолютно никто, так ведь? Считай, недочеловек… Слимпер я! Симеон-Слимпер.
– Умный он, – недовольно буркнул Гарк-Мордобоец. – Ишь как завернул… Философ, пля. Мы, Слимпер, умных не любим. Их вообще никто не любит! Делай, парень, выводы.
– Уже сделал, – поспешно заверил его Семён. – Это я так, шутку пошутил. Юмор для знакомства делал.
– То-то же, – успокоился Гарк. – Можешь ведь как человек говорить… Всё, приехали.
Дверцы кабины раздвинулись.
Старый Сектор выглядел действительно старым, у него и планировка оказалась другой: невероятно высокий для этого Мира потолок был угольно-чёрным то ли от застарелой грязи, то ли от пожарной копоти; на потолке вразнобой оранжево светили редкие уцелевшие плафоны, ничего толком не освещая и только усиливая тяжёлое впечатление, создаваемое мёртвым залом; далёкие железные стены зияли тусклыми отверстиями ещё более тёмных ячеек и коридоров.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
