— Лично я не со всем вышесказанным согласен, но в рассуждениях Алексея есть здравое зерно, — нарушил повисшую в воздухе паузу Райкин. — Мы с отцом, случается, общаемся наедине, он вот тоже в толк не возьмёт, почему в стране — победителе живут хуже, чем в стране, проигравшей войну.
— Потому что пьёт русский человек, — выдал Козаков.
— Не только поэтому, — сказал я. — Сюда можно добавить и врождённое разгильдяйство с безответственностью. Если человеку с детства внушают, что всё общее, что у него не может быть никакой собственности — то и ради чего он должен рвать свою задницу на британский флаг? А если бы у Васи Пупкина был свой цех по пошиву джинсов, а через дорогу такой же цех у Вовы Сидорова — то это было бы похлеще любого социалистического соревнования. Здоровая конкуренция рождает качество. Не продашь свою продукцию — будешь лапу сосать. А из — под палки много не наработаешь. Тем более сейчас не 37—й, за бракованную продукцию на Колыму не отправят.
При напоминании о 37—м годе и Колыме по зале словно пронёсся холодок, заставивший некоторых из участников сборища поёжиться. Кого — то из них в тот год ещё и на свете не было, но те события вполне могли коснуться их близких, а после отразиться в рассказах на кухне.
Я решил снять напряжение анекдотом:
— В Ленгли, штаб — квартире ЦРУ, инструктируют шпиона, забрасываемого в СССР. «Под видом моряка прибудете в Клайпеду, оттуда поездом в Москву, из Москвы в плацкартном вагоне до Барнаула, из Барнаула в Семипалатинск. В Семипалатинске, на ул. Космонавтов, 12, поднимитесь на второй этаж, первая справа — квартира нашего резидента «Иванова» Скажите пароль: «Здесь посылают на Луну?» Шпион проделал всё, что ему предписывалось, прибыл на ул. Космонавтов,12, звонит в первую справа дверь на втором этаже. Открывает здоровенный дядя в майке и трусах. Шпион: «Здесь посылают на Луну?» Дядя: «Здесь посылают на х…, а шпион Иванов живет этажом выше!»
Посмеялись, выпили, добивая бутылку, и тут же разгорячённый Мессерер ответил другим анекдотом:
— Ленин доказал, что управлять страной могут и кухарки. Сталин доказал, что управлять страной может один человек. Хрущев доказал, что управлять страной может и дурак. Брежнев доказал, что страной можно вообще не управлять. На этот раз смех был не столь беззаботным, скорее даже, слегка напряжённым, да и сам Мессерер стушевался, сообразив, что в СССР даже стены имеют уши, не говоря уже о «клубке единомышленников». Неловкую ситуацию развеял Козаков.
— Йося, давай — ка, спой нам что — нибудь. И не вздумай сочинять, что ты не в голосе.
— Что же вам такое спеть? — с готовностью откликнулся Иосиф Давыдович.
— Да хотя бы эту, из «Семнадцати мгновений…» Как там… Не думай о секундах свысока, — довольно фальшиво напел Козаков. — А Региночка тебе подыграет, да, солнце?
Регина сказала, что играть придётся на слух, но всё же покорно уселась за фортепиано. Мда, в молодости, как я и предполагал, голос Кобзона звучал на порядок сочнее. Слушал его, как и все присутствующие, с удовольствием, а потом громче всех аплодировал. После чего Мессерер почему — то поинтересовался, где я работаю. Услышав про «Чародейку», приподнял брови:
— Знаю — знаю, солидное место, у вас там наша администратор стрижётся.
— Ольга Григорьевна?
— Точно, она! Откуда знаете?
— Она к Тане Крымовой по записи ходит. Кстати, уважаемые дамы, если вдруг надумаете стать ещё симпатичнее — милости прошу. Только предварительно лучше позвонить, договориться на конкретное время.
— А что, я не против, — заявила Мира. — Говорите свой номер.
Я в очередной раз пожалел, что у меня нет домашнего телефона, и снова придётся держать связь через телефон Антонины. Не в кафе же им звонить, туда вообще не набегаешься, это я могу оттуда позвонить, а поварам — кондитерам тоже не резона мной бегать.
— А вы что же, Регина? — спросила Мира хозяйку, пряча в сумочку вырванный из блокнота листочек.
— Ой, да мне это ни к чему, — заалела та, поправляя очки. — Я и такая себя вполне устраиваю.
— И меня тоже, — хмыкнул Козаков, приобнимая жену.
— Вот тут вы, Регина, неправы, — нагло заявил я. — Многие советские женщины пренебрегают возможностями индустрии красоты, и совершенно напрасно. Вот вы, более чем уверен, никогда и не пробовали себя изменить, а ведь можете придать своем облику неповторимый шарм. Я хоть сейчас это могу доказать.
— И каким образом? — спросил за впавшую в прострацию жену Михаил Михалыч.
— Не зря же я принёс с собой набор парикмахерских принадлежностей и косметики.
В общем, взял я дело в свои руки, уединился с Региной в соседней комнате, где усадил её перед зеркалом и принялся колдовать над внешностью. Из — за закрытой залы донеслось:
— Ты бы, Миша, не расслаблялся, мало ли чем они там занимаются.
Фраза вызвала дружный смех, после чего богема принялась обсуждать какие — то свои дела. А я попытался сосредоточиться на работе. Управился я в начале 11—го, уже на ходу сочиняя, что скажу без пяти минут супруге. Придётся снова врать, что проводил целый комплекс процедур, включая эпиляцию. В доказательство выложу сотенную… нет, 70 рублей, хорошо, что с собой на всякий случай ношу десятки. А Иннокентию Павловичу предъявлю, мол, возмещайте ущерб. А то придумали, что я на заработки хожу, а с них я же должен что — то домой приносить! Блин, а он скажет, что деньги возвращаются в семейный бюджет, и будет прав. Ладно, хрен с ними, ещё заработаю, тем более Ленка пока не требует с меня сдавать все доходы в семейную кубышку.
В общем, итог присутствующих поразил, а в первую очередь саму Регину, когда та, близоруко щурясь, вглядывалась в своё отражение в зеркале и не могла произнести ни слова. За неё говорил её взгляд — восторженный и даже немного испуганный. Когда же я вывел свою модель в залу, все просто ахнули.
— Ну, брат, удивил так удивил! — пыхнув трубкой, развёл руки в стороны Козаков и потребовал для жены мой телефон.
Вырывая очередной листок из блокнота, а подумал, что пора уже обзаводиться визитными карточками. Хотя бы самодельными, как у Зайцева. Пристану к Тузикову, пусть приличный коллажик соорудит и размножит на глянцевой или матовой фотобумаге. А я уж сам, если что, порежу эти листы на аккуратные прямоугольнички.
Домой добрался на частнике. По пути сунул в рот пластинку «Wrigley’s» — за жвачку от спекулянтов приходилось переплачивать, но для меня эта резинка была воспоминанием о будущем, к тому же реально освежала дыхание, тем более что в СССР выпуск своих ещё н освоили. А в данный момент жвачка была весьма кстати, чтобы хоть как — то перебить запах алкоголя.
Лена, в отличие от дрыхнувшей в своей комнатушке Наташки, не спала.
— Мне показалось или от тебя спиртным тянет?
Я мысленно матюгнулся, а вслух сказал:
— Клиентка вчера именинница была, предложила по этому поводу опрокинуть рюмашку коньяка. В смысле, плеснула в бокал. Сказала, если не выпью — обидится и перестанет приглашать. Шутила, наверное, но я предпочёл не рисковать.
С этими словами я чмокнул её в щёку, сказал, что зверски устал и проголодался, после чего отправился в ванную, а оттуда на кухню. Кислова сидела напротив и с улыбкой смотрела, как я поглощаю макароны с котлетами, пожаренными из покупного фарша. Вкусные, кстати, получилось, что я не преминул отметить. Заодно пожаловался, как упарился приводить в порядок сегодняшнюю клиентку, зато вот, держи, любимая, извини, что забыл сразу отдать — 70 рубликов.
Что — то измотала меня эта богемная тусовка, даже на постельные утехи сил не хватило, ещё раз уже в кровати чмокнул Лену, повернулся к стенке и уснул, как убитый.
Встреча с куратором состоялась на следующий же день, после второй субботней смены. Его очень интересовало, что накануне происходило в квартире Козакова. Я ничего утаивать не стал, один фиг Михал Михалыч всё куратору выложит или даже уже выложил. Иннокентий Павлович, слушая меня, кивал, угукал, одновременно делая какие — то пометки в записной книжке. Когда я закончил, он, глядя сквозь лобовое стекло на проносящиеся мимо редкие машины, сказал: