– Я занят! Кто там? Не беспокойте меня, я работаю!
– Мы слышали крики.
– Тогда узнайте, откуда они, это ваша работа! Я занят. И не надо вламываться ко мне без стука, – ему удалось бы играть в театре.
За дверью стало тихо. Слышались только отдаляющиеся шаги и гул голосов. Хоть они и уходили, Марк понимал, что времени у него мало.
– Что с моей дочерью? Где она, сукин ты сын? Чего ты от меня хочешь?
Марк, не отвечая на вопросы, указал Альберту на кресло, чтобы тот сел в него. Старик понимал, что физически он не сможет совладать с Марком, поэтому в его руках был только опыт, отчеканенный долгими годами работы с психически нездоровыми людьми. Альберт был профессором психиатрии и поведенческих наук, он был гением в своей профессии и рассчитывал только на это.
Старик взял себя в руки, уселся в кресло и спокойно начал диалог, продумывая в голове каждую фразу, чтобы не навредить никому:
– Марк Берн? Верно? Я заочно знаком с вами. Моя дочь говорила о вашем случае.
– Заткнись и положи руки на кресло! Мне не нужны проблемы. Сейчас просто сядь и молчи. – Марк, прихвативший с собой несколько пластиковых хомутов, приковал намертво запястья профессора к ручкам кресла.
Он создал вид обычной обстановки, где профессор сидит за своим столом, в случае, если кому-то вздумается вломиться сюда без приглашения. Он знал, что тот не станет рисковать дочерью.
– Марк, мы взрослые люди. Нет причин к такому поведению. Мы можем спокойно поговорить. Я вижу, что вы пришли не просто так. Я выслушаю вас, поверьте. Зачем же меня было приковывать к этому креслу? Вы крепкий и сильный мужчина. Неужели вы считаете, что я в своем возрасте мог бы дать отпор? – он усмехнулся. – Но если вам так удобнее вести беседу, я согласен. Поймите, я не сторонник насилия, мы все можем решить мирным образом. Зачем вы так? – монолог профессора был долгим, а Марк стоял и забавлялся, слушая, как профессор пытается промывать ему мозги. – А я говорил Саше не бросать вас… Я признаю, она была неправа. Отказ от ведения пациента может усугубить ситуацию. И неважно, какие для этого причины. Марк, – он посмотрел на него с сочувствием, – вам нужна помощь. – Этот сочувственный взгляд напоминал нечто вроде маски, умело используемой в нужных моментах. – Я помог сотням людей, я знаю о поведении людей больше, чем вы можете себе представить. Присядьте, пожалуйста. – Марку на секунду показалось, что он действительно на приеме у психотерапевта и что у Альберта не скованы руки. – Разумнее было бы записаться ко мне на прием и все обсудить. Я готов говорить с вами, сколько потребуется, однако, признаюсь, я беспокоюсь за свою дочь. Она – все, что у меня осталось. И я не хотел бы, чтобы кто-то ей причинил боль. Мы можем заключить с вами сделку. Сколько вы хотите? Я дам столько, сколько нужно. Я небедный человек, и вы это знаете. Кроме того, я ни слова не скажу полиции и дам гарантию того, что помогу вам. – Он сделал паузу. – Где Саша? Где моя дочь, Марк?
Мышцы лица Марка непроизвольно дубели и расслаблялись, подчеркивая жесткость выражения его глаз. На лбу появилась испарина.
Он оглянулся и понял, что он здесь один. Он сам забрался в главное логово психиатрической лечебницы, сковав верховного ее правителя, который даже глазом не моргнул. Эта ситуация напоминала ему ограбление банка, тот момент, когда решетка за спиной закрылась, а сигнализация еще не сработала. Подобие мышеловки.
Марк никогда не бывал раньше в психбольницах. И не учел одного факта. Хоть в кабинете и не было камер видеонаблюдения, но было кое-что получше. Тревожная кнопка, расположенная с нижней стороны столешницы. Она была прямо над его левой рукой. Нужно было лишь немного придвинуться ближе к столу на кресле.
Альберт не совершал попыток ее нажать. Это было запасным планом. Сейчас профессору нужно было как можно больше узнать о том, где может находиться его дочь, а спровоцировав неуравновешенного пациента, он мог лишиться диалога с ним и вовсе.
– Ты знаешь, чего я хочу, подлый ублюдок! – сказал Марк.
Он подошел к прикованному к креслу Альберту и, чтобы тот был более сговорчив, открыл видео в своем телефоне.
Саша. Она в одном нижнем белье, сжавшаяся в страхе в темном углу с заклеенным ртом. Руки и ноги связаны, лицо в ссадинах.
– Говори! – это был голос Марка.
– Папа, папочка, помоги мне! Сделай все, что он скажет! – Саша слезно просила в камеру.
Ее голос из динамика заставил старика заметно побледнеть. Он, не сказав ни слова, резко придвинулся к столу.
Раздался звук сирены. Марк не сразу понял, что это было, а профессор сквозь зубы мерзко прошипел:
– Ты ничего с ней не сделаешь! Что тебе нужно, психопат? Бери все!
Кровь прилила к его лицу, и белая кожа резко побагровела от злости. Поняв, что произошло, Марк, не успев ничего ответить, инстинктивно замахнулся и по прямой, рассекая сжатым крепко кулаком воздух, впечатал его в голову Альберта, так что тот потерял сознание.
Это было не по плану. Марк держался с самого начала, не давая себе воли проявить физическую силу. И он был уверен, что старик не станет звать на помощь. Он материл себя за то, что сам приковал профессора поближе к этой кнопке.
Началась паника. Марк не знал, что ему делать: прятаться или бежать, прыгать в окно, которое, как оказалось, зарешечено, или сдаться санитарам. Последний вариант подходил ближе всего.
Времени было в обрез, думать приходилось скорее. За дверью доносился топот, звук которого приближался очень быстро. Марк мгновенно достал свой складной швейцарский нож с хорошо заточенным лезвием. Он посмотрел на дверь. От напряжения на лбу появилась испарина. В голове рисовалась картина приближающихся к кабинету профессора охранников в песочных костюмах или санитаров, готовых скрутить буйного пациента. Он чувствовал, что они уже близко.
Острый, как нож в его руках, ум, пригодился как раз кстати. Когда в кабинет ворвалась толпа санитаров, Марк выкрикнул:
– Почему так долго? Скорее везите его куда-то! Альберту плохо!
Он стоял возле кресла и придерживал
