Мадлен выглядела великолепно и величественно. Мне очень понравилось, что она не стала украшать свою голову жуткими средневековыми конструкциями, а просто покрыла ее золотой сеткой, унизанной жемчужинами, и прозрачным покрывалом, прихваченным золотой изящной диадемой, выставив великолепие своих волос на всеобщее обозрение.
Вот, черт возьми, волнует меня эта женщина, хотя я совершенно не собираюсь приударять за ней. Почти наверняка бесполезно. Она регина Фуа и Беарна, к тому же одновременно несет бремя вдовства. Мужа совсем недавно потеряла. Не по чести ей пятнать себя сомнительными связями с Арманьяком. Да и вообще, скорее всего, любовные интрижки недопустимы в ее положении. А жаль…
Осмотрелся по сторонам. Придворная братия за столом оживленно гомонила, не притрагиваясь к яствам, лишь пожирая взглядами роскошные кушанья.
На небольшом возвышении в углу расположился оркестр, меланхолично тренькавший на почти незнакомых мне инструментах. Из них я опознал только несколько барабанов и пару гибридов мандолины и гитары. Впрочем, играли оркестранты искусно и мелодично. Чем-то их музыка напоминала мелодии из знаменитого чешского кинофильма «Три орешка для Золушки». Мне стало казаться, что сейчас явится Карел Готт и заведет свою партию. Не появился… А жаль. Петь мужик умел.
Появился церемониймейстер, что-то манерно скомандовал и грюкнуть своим посохом не забыл. Сразу после него потянулись гуськом слуги с тазиками…
Ага… Руки мыть. Гостям во главе стола тазы предназначались золотые чеканные, дальше по чинам — серебряные, ну а в конец стола потащили медные или бронзовые.
По тазику на пару гостей, это нам, родовитым…
Умудрился первым засунуть руки в тазик, удостоившись колючего неприязненного взгляда от баннерета.
Ничего, стерпишь…
Церемониймейстер опять скомандовал, и внесли огромное блюдо с многоэтажным пирогом в виде крепости. Такой огромный, что его несли на носилках четверо и водрузили на специальный столик.
Опять последовала команда церемониймейстера, и специально приставленный мужичок стал вскрывать пирог специальной лопаткой, больше похожей на боевой тесак.
Все застыли в ожидании и взорвались возбужденными воплями, когда из пирога выскочил настоящий живой заяц. Несчастный косой замер на долю секунды и рванул по столу…
Грохот падающих стульев и разлетающейся посуды…
Вся придворная братия мужеска полу рванула ловить зайца, истошно вопя, сталкиваясь лбами и иными частями тела…
С удовлетворением отметил, что в погоне участвует и мой шотландец. Не столь успешно, сколько разрушительно. Во всяком случае, нескольких кабальеро он с ног снес…
Визг дам, впрочем, не испуганный, а скорее азартный и подбадривающий…
Зайчик успешно проскользнул мимо толпы придворных и рванул в нашу сторону…
Я услышал сбоку от себя грохот падающего стула. Кинул взгляд и увидел, как вскочил баннерет д’Айю…
А вот хрен тебе…
Изловчился и в броске, сбив барона в сторону плечом, ухватил зайца за заднюю ногу. Ушиб, конечно, локоть, но поймал все-таки. Клятый косой собрался меня грызнуть, но я успел второй рукой перехватить его за уши…
Лев Яшин, ёптыть…
Знай наших…
— Арманьяк… — прошипел баннерет, сжигая меня глазами.
— Виконт де Лавардан, де Рокебрен, — издевательски и нагло смотря ему в лицо, протянул я, — к вашим услугам, барон.
Ох и несет меня… Только дуэли мне еще из-за зайца не хватало…
Баннерет ничего не сказал, резко повернулся и опять сел за стол.
В зале застыла тишина.
И я в недоумении застыл…
Ну, поймал и поймал, а чё делать-то надо?
Твою же мать… Дошло наконец!
Гордо неся зайца на вытянутых руках, продефилировал к Мадлен и стал на одно колено перед ней:
— Этот трофей по праву ваш, ваше королевское высочество!
Тут же появился слуга и принял косого из моих рук. Мадлен же, слегка улыбаясь уголочками губ, милостиво наклонила голову и выудила из рукава очередной батистовый платочек.
— Примите этот платок, виконт, как знак отличия в вашей ловкости и благородстве.
В мертвенной тишине я взял его и, слегка прикоснувшись губами к тонкой ткани, запихал под дублет поближе к сердцу.
— Он будет со мной всегда, как свидетельство о самой прекрасной даме Франции…
Одобрительный рев в зале засвидетельствовал, что я все сделал правильно. Но справедливости ради скажу, что рев перемежался и не совсем одобрительными выкриками.
Да и хрен с вами. Вопите, завистники…
Гордо вернулся на свое место. Старый барон одобрительно хлопнул меня по плечу и потянулся с кубком. С удовольствием брякнул о него своим и высадил махом.
Уф-ф… Красавчег я, да и только. Ну-кася, в чем еще тут отличиться можно?
Дальше тот мужик, что выпустил зайца, стал отделять куски пирога, а стоявший возле Мадлен распорядитель, выполняя ее указания, распределял порции среди гостей. Мне, кстати, досталось около килограмма плохо пропеченного теста с непонятной начинкой самому первому. За проявленную сноровку. Пришлось изобразить, что его ем… хотя не очень-то и хочется. Заяц — животное подленькое. Мог за свой испуг и отомстить, изгадив все внутренности пирога.
Присмотрел себе целую птицу, украшенную разными ягодами, и, наколов ее кончиком кинжала, плюхнул на свою тарелку.
Вот это другое дело. И вина изысканные, только не в меру приправлены пряностями. Но и чистые тоже есть.
Пиршество набирало обороты. Здравицы следовали одна за другой. Славили саму Мадлен, присутствующих дам, род Фуа, желали погибели врагам и так далее. Причем никакого управления застольем я не заметил. Все старались перекричать друг друга.
Только музыканты стали лабать интенсивнее и громче.
Я старался поймать взглядом Тука — все-таки побаивался, что буйный скотт устроит какое-нибудь непотребство.
Но нет…
Вроде пока нормально. Сидит с группкой такой же молодежи и, потребляя винцо, что-то им рассказывает.
Франсуа тоже…
Твою же мать…
Невысокий крепыш лет четырнадцати, в цветах барона д’Айю, направляясь к своему господину, походя, как бы невзначай двинул моего мальчишку локтем по лицу и сразу сбил на пол…
— Молодежь, знаете ли… — издевательски улыбаясь, заявил барон, смотря на поднимающегося Франсуа с залитым кровью лицом. — Все бы им потолкаться. Пусть выйдут во двор и хорошенько друг друга отмутузят. Хотя ваш паж, бастард, уже ни на что не способен, чего-то он слабенький какой-то…
Появившиеся рядом два его эскудеро радостно заржали. А паж, тот самый, что ударил Франсуа, издевательски пропел:
— Ну прям девчонка… сейчас заплачет…
Сука… Специально же! Точно баронишко подговорил своих людей.
Франсуа, размазывая по лицу слезы и текущую из носа кровь, потянулся за кинжалом…
Вот зараза! Что надо в таких случаях делать?
Вдруг, откуда ни возьмись, явилось несколько фрейлин Мадлен и почти принудительно утащили парнишку; я кинул взгляд и убедился, что распоряжение им отдала сама контесса.
— Ой… Я, кажется, случайно наступил вам на ногу… — Среди эскудеро барона появился Тук и с силой опустил свою ступню на ногу крайнего из них, да так сильно, что тот взвыл от боли и запрыгал на одной ноге.
— Да что вы, в самом деле… — Шотландец поклонился и, как бы случайно разведя руками, заехал в пах второму оруженосцу.
Вот чего-то подобного я и ожидал…
Первый баронский оруженосец с лязгом выхватил кинжал.
— Прекратить, дамуазо! — рявкнул барон де Бальзамон, с грохотом встав из-за стола. — Здесь не место для выяснения отношений. Кинжал в ножны, де Суаж, или я прикажу вас взять под стражу!
— Но это же намеренное оскорбление, — возмутился баннерет, — он намеренно ударил моих эскудеро!
— Разве? Это было столь же намеренно, насколько намеренно ваш паж ударил моего, — вступил в разговор я.
Де Бальзамон стал между Туком и эскудеро баннерета и сухо спросил у них:
— Ваши намерения?
— Поединок! — ненавидяще выкрикнул первый.
