смертельный удар. Но рука не успела опуститься — овчарка, моментально разобравшись в обстановке, мертвой хваткой впилась в плечо преступника. Он еще сумел несколько раз выстрелить в Трифонова, ворвавшегося вслед за собакой. Пули свистнули буквально над ухом старшины, но рука уже потеряла твердость. Трифонов пришел на помощь собаке, мальчик был спасен, преступник задержан.
Мы сидим в комнате для кинологов, где на плите тихонько дымится готовый суп для собак. Буран демонстрировал, как надо находить спрятанную крошечную щепочку, и многие другие приемы из своей работы. Задания выполнялись безукоризненно, хозяин радовался, доволен донельзя был и сам пес. Он вдруг подбежал к сидящему у стены Трифонову и розовым с черным пятнышком языком лизнул его в щеку, что называется от всей своей собачьей души.
Вспомнили еще один случай из «биографии» Бурана. Тогда надо было найти преступников, спрятавшихся в одном из многочисленных стогов на лугу, можно себе представить, как трудно было бы работникам милиции проверить эти огромные горы сена. А собака, не останавливаясь, пробежала мимо двух первых стогов, у третьего остановилась и с рычанием стала разгребать сено. Не более трех минут потребовалось, чтобы обнаружить там спрятавшихся.
Да, несравненно труднее, чем во времена Московцева, стало работать кинологам сейчас. Страшно представить, какая лавина запахов обрушивается на чуткий собачий нос на городской улице, как быстро затаптывают слабый след десятки прохожих, бесчисленные городские шумы глушат тот единственный, необходимый.
Но значит ли это, что служебная собака отходит на задний план в борьбе с преступностью? А работа по следу, задержка и конвоирование преступника? — перечисляет Трифонов. А то, что человек с собакой всегда сильнее, подвижнее и защищеннее, чем один? Собака — его улучшенные зрение, слух, обоняние, его руки. Но все ли возможности животного используем мы в усложнившихся при техническом прогрессе условиях? У Трифонова есть свои мысли на этот счет. Видимо, предстоит усилить разъяснительную работу в подразделениях милиции — при возможности на место преступления первым должен попасть человек с собакой. Лучшая помощь кинологу и собаке — не мешать, не путать следов, не менять обстановку. Но главная работа предстоит в самом питомнике. Кинолог — это работник с чутким и сложным живым инструментом. Он хорошо должен знать этот инструмент: особенность организма и характера собаки, современные принципы дрессировки, взаимодействие с животным. Но приказ «Ищи!» собаке дает человек, и от правильности этого приказа зависит успех раскрытия преступлений. Кинолог должен быть опытным и творческим оперативным работником, экспертом, читающим как книгу обстановку на месте преступления, будь то промышленный объект или квартира, психологом, анализирующим мысли и поступки преступника. Он должен, наконец, быть физически закаленным бойцом, отлично владеть оружием.
В этих размышлениях старшего инспектора-кинолога целая программа по подъему престижа работы человека с собакой.
В. Злобин
Истина — прежде всего
Александр Егорович Горбачев, не торопясь, дочитал последнюю страницу. Задумался. Минуты две смотрел, не отрываясь, в окно на крышу соседнего дома, на тающий снег, веселыми ручейками сбегавший на землю. Вот и снова весна. Вздохнув, Александр Егорович подписал прочитанное и, хлопнув ладонью по обложке, сказал: «Все, следствие закончено».
Но как обычно, подписав обвинительное заключение, Горбачев снова и снова перебирал в мыслях обстоятельства дела. Все ли сделано, не упустил ли он чего? Так ли вел дело?
— Вот ведь, — улыбнулся Александр, — семь лет работаю следователем, а разволновался, как новичок…
Вспомнилась первая встреча с Рязановым. В тот день Горбачев дежурил по отделу. Дежурство было относительно спокойным, и он смог даже поработать у себя в кабинете. В одиннадцатом часу позвонил дежурный:
— Александр Егорович, спуститесь вниз, есть дело.
В комнате для задержанных ему показали рослого, крепкого паренька лет восемнадцати:
— Андрей Рязанов. Напился, нахамил женщине в порту, избил мужчину, заступившегося за нее. Типичное хулиганство. Свидетели и потерпевшие ждут.
Горбачев допросил свидетелей, потерпевших. Картина была ясна. Прав был дежурный. Пьяный хулиган. Оскорбил женщину, которая по возрасту годилась ему в матери. Избил пожилого мужчину.
Взглянул на часы. Позвонил дежурному.
— Рязанов спит, нет?
— Глаз не сомкнул. Быстро протрезвился. Сидит, в одну точку смотрит.
— Пришлите его ко мне, — попросил Горбачев.
Рязанов вошел в кабинет следователя несколько медлительно и, как показалось Александру Егоровичу, даже чересчур спокойно.
— Садитесь.
На занятиях по самбо.
Рязанов сел, не глядя на Горбачева. Александр Егорович разглядывал его, раздумывая, с чего начать разговор. Начал издалека.
— Спортом занимаетесь?
В ответ утвердительный кивок.
— Борьба, штанга, бокс?
— Бокс, — ответил Рязанов и впервые быстро, мельком взглянул на Горбачева, на секунду задержал взгляд на его груди, заметив значок кандидата в мастера спорта, и, отвернувшись, снова уставился на пол.
«Упреков ждет, — подумал Александр, — мол, боксер, а обидел женщину».
Вслух спросил:
— Ну, а успехи как?
— Ничего, — буркнул в ответ Рязанов.
— Все-таки?
Рязанов неопределенно пожал плечами и промолчал. Разговор явно не клеился. «Ладно, — мысленно определил Горбачев, — тебе сейчас, конечно, не до разговоров, подумаешь, взвесишь все, тогда и поговорим».
Официальным тоном сухо спросил: «Фамилия, имя, отчество» — и приготовился писать протокол.
Неуклюже втянув голову в плечи, Рязанов снова бросил быстрый взгляд в сторону следователя, видимо, по лицу стараясь определить ход дальнейшего разговора.
— Что писать-то, ничего я не делал. За что забрали?
— Об этом я и сам хочу спросить вас.
Дальнейший разговор ничего не дал.
«Время, что ли, хочешь выиграть, тогда для чего? Ведь все и так ясно», — подумал Александр Егорович.
Присмотревшись повнимательнее к парню, Горбачев понял, что спокойствие у него наигранное и что Рязанов напуган.
— Вот что, — поднимаясь, сказал он, — если ничего не помните, возвращайтесь в камеру, подумайте, вспомните.
Первая встреча оставила неприятный осадок. Но он не привык по первому впечатлению судить о человеке.
Дело поручили ему, и Александр Егорович снова вызвал Рязанова к себе. Тот, казалось, был все таким же, даже, пожалуй, еще более медлительным и спокойным, но глаза выдавали беспокойство и растерянность. И хотя он по-прежнему был немногословен, рассказывал о себе уже более охотно. Рабочий парень, недавно исполнилось восемнадцать, живет с родителями. Родители особенно его не балуют. В милицию попал впервые. Спортсмен, кандидат в мастера по боксу. Участвовал неоднократно в соревнованиях. Довольно успешно.
Но как только разговор заходил о происшествии в порту, Рязанов снова замыкался. Твердил одно: «Не помню. Пьян был». На вопрос следователя, часто ли выпивает, ответил, что вообще не пьет, выпил впервые.
Зазвонил телефон.
— Александр Егорович, не у вас ли дело Рязанова? — послышался в трубке голос заместителя начальника РОВД Е. Т. Ануфрикова.
— У меня, Евгений Трофимович.
— Здесь отец его пришел, хочет с вами поговорить.
