Прощаясь, полковник вытащил из полевой сумки несколько листков с допросами пленных и попросил передать их члену Военного совета Попелю. Он такие вещи собирает и использует в своей повседневной работе.
Разведчик устремился вдогонку за своими отчаянными и смелыми ребятами, выполнявшими для армии важную и нужную работу — пробивали дорогу. Это о них, храбрых и дерзких, писал в эти дни фронтовой поэт:
В боях с врагом ты будь неистов,Бей немцев яростно, боец,Чем больше ты убьешь фашистов,Тем ближе Гитлеру конец.
Гетман так и остался стоять на мосту, держа в руках исписанные листки бумаги. Мимо брела колонна пленных с опущенными головами. Сейчас их полно на фронтовых дорогах, многие рады такому концу: все-таки живы остались. За несколько дней боев только 11-й гвардейский танковый корпус взял в плен 2015 солдат и офицеров, уничтожил 5066. Захвачено много оружия, техники, складов с военным имуществом[264].
Прежде чем пересечь мост, Андрей Лаврентьевич прочитал листки, переданные Мусатовым. Записи велись второпях, но почерк был сносный, разборчивый. В показаниях некоего Генриха Майера говорилось: «Настроение немецкой армии отчаянное. Особенно оно ухудшилось с началом русского наступления в направлении Гдыни и Данцига. Солдаты понимают, что дальнейшее ведение Германией войны является безумным. Мы потеряли уже часть Германии, мы не имеем резервов и не в состоянии остановить наступление русских на всех фронтах. Наши заводы большей частью уничтожены, мы не в состоянии восполнить потери в военной технике даже на 50 процентов. Особенно мы имеем огромные затруднения в бензине. Этим и следует объяснить бездействие немецкой авиации. За последние полгода много квалифицированных моряков было послано в пехоту. Восточные и южные города Германии забиты беженцами, отходящими из Восточной Пруссии и других областей, занятых русскими. Беженцы объясняют свой уход из городов и сел тем, что они боятся расстрелов со стороны русских, т. к. немецкая пропаганда распространяла слухи, что русские убивают пленных жителей и сносят с лица земли города и села. Последние два месяца нам не разрешалось оставлять казармы. Я это объясняю тем, что командование не желает, чтобы мы видели толпы беженцев и не знали, в каких ужасных условиях они живут»[265].
Таких записей на листках было много, и Андрей Лаврентьевич остановился еще на одном — показаниях пленного эсэсовца из 7-й танковой дивизии Петера Вена: «Настроение солдат плохое, солдаты устали от войны. Сейчас не редкость, когда солдаты ругают Гитлера и национал-социалистскую партию. За малейшее нарушение дисциплины и за разговоры, направленные против существующего строя, солдаты предаются суду военного трибунала. За февраль в 1-м танковом полку 7-й дивизии было вынесено 18 приговоров, из них 9 смертных. Солдаты не верят больше немецкой пропаганде. Разговоры о тайном оружии встречаются смехом. Сейчас солдат не интересует, чем кончится война, лишь бы она скорее кончилась»[266].
Генерал положил листки в полевую сумку, надеясь при случае передать их Попелю. «Виллис» тронулся и медленно пошел по мосту, пересекая не столь полноводную Лабу. Находясь под впечатлением от прочитанных признаний пленных, Гетман подумал про себя: «Давно ли такие, как эти Майер и Вен, кричали: „Хайль Гитлер!“, теперь начинают прозревать, даже несмотря на „запудренные“ мозги геббельсовской пропагандой. Недаром говорят: как аукнется, так и откликнется».
Танковая армия двигалась к Нойштадту. В походе Гетман узнал, что гарнизон города Леба разгромлен отрядом полковника Мусатова, теперь отряд пробивается в направлении города Рибен.
Бои за Нойштадт длились несколько дней. Город был важным опорным пунктом противника, прикрывал дальние подступы к порту Гдыня. На его улицах были сооружены баррикады, устроены завалы, каждый дом приспособлен для ведения огня.
И все же город пал под комбинированными ударами танковых и стрелковых частей. На улицах захвачено 15 танков и СУ, 500 автомашин, 7 тяжелых орудий, а также 250 солдат и офицеров[267].
При выходе передовых отрядов танковой армии в район Рутцау — Путциг покончено было со всеми опорными пунктами противника, а его группировка, оказывавшая упорное сопротивление, рассечена на две части.
Об успехах войск Гетман направил в штаб короткое донесение и направился дальше. В донесении он, конечно, не указывал, что Нойштадт и другие города пали под ударами войск, которыми он руководил. Но Попель все же вынужден был признать, что «11 марта Андрей Лаврентьевич Гетман, двигавшийся вместе с передовыми отрядами армии, доложил, что после упорных боев во взаимодействии с 19-й армией взяты Лауенберг и Нойштадт, захвачены большие трофеи»[268].
Есть основание полагать, что захватом Гдыни тоже руководил Гетман, а не Катуков. Командарм осуществлял лишь общее руководство. Сошлемся опять же на того же члена Военного совета Попеля, который, как и Катуков, не благоволил к Андрею Лаврентьевичу. В своих мемуарах отметил: «Наступление на Гдыню с севера вели части под руководством генерала А. Л. Гетмана. Шесть дней они прогрызали оборону противника»[269].
Здесь не столько важно признание Попеля, важно другое — сам Гетман умолчал в своих мемуарах о том, что руководил боями в Померании. Почему?
Ответ на этот вопрос так никто и не дал — ни командиры бригад, ни командиры корпусов. А его надо искать в том же письме Андрея Лаврентьевича писателю Гарину: «…будучи первым заместителем… уезжал в войска и там руководил боем, помогал командирам опытом, советом, а если надо — вмешательством. А начальство было далековато от места боевых действий…»
Было ясно, что отступающие немецкие войска ринутся в порты, чтобы эвакуироваться на морских судах, в противном случае всех их ждет плен.
Вначале некоторые немецкие части пытались уйти морем из района Путциг, но тут им преградили путь танки. Когда комбриг 40-й танковой бригады полковник Смирнов доложил Гетману о том, что немцы отходят к Путцигу и собираются удирать на кораблях, Андрей Лаврентьевич связался с Бабаджаняном и предложил из бригады Смирнова, поскольку она была ближе других частей к косе Путцигер — Нерунг, выделить небольшой отряд для зачистки побережья.
На косу был послан отряд 40-й бригады в составе 5 танков, 2 батарей 350-го легкого артполка, инженерная рота и взвод автоматчиков. Порядок был наведен быстро. У немцев не осталось никаких шансов уйти ни морем, ни по суше.
С захватом Путцига было завершено окружение данцигско-гдынской группировки противника. Начались бои за Гдыню.
20 марта 1945 года Военный совет 2-го Белорусского фронта принял обращение к личному составу, призывая как можно скорее закончить разгром гитлеровских войск на Балтийском побережье. В обращении говорилось:
«Успешно выполнив свои задачи по разгрому немцев в Восточной Пруссии, войска фронта ведут бои в Померании. Умелым обходным маневром окружена крупная группировка немецких войск в районе Данцига (Гданьск) и Гдыня.
Все туже сжимается кольцо окружения.
Доблестные воины 2-го Белорусского фронта! Мы обязаны быстрее добить немецкие войска, окруженные в районе Данцига и Гдыни. Это крупные города и важные военные порты на Балтийском побережье. Овладеть этими городами и ликвидировать в них группировку вражеских войск — это значит ускорить победу над ненавистным врагом.
Вперед на Данциг и Гдыню, боевые друзья!»[270]
Обращение Военного совета фронта гвардейцы-танкисты восприняли как свою главную боевую задачу. К захвату приморских городов готовились основательно, по-гвардейски. Пока в порядок приводилась техника, разведчики добывали необходимую информацию о Гдынском укрепленном районе. Такая информация добывалась разными путями: непосредственной отправкой разведгрупп в тыл врага, через членов подпольных патриотических организаций, выходивших на связь с наступающими советскими войсками.
Например, командир 8-го мехкорпуса генерал Дремов получил от польской девушки-подпольщицы топографическую карту с нанесенными на ней железобетонными укреплениями города Гдыни[271].
Стараясь усилить удар по городу, 17 марта Катуков перебросил 11-й гвардейский танковый корпус на правый фланг армии, поставив Бабаджаняну задачу: во взаимодействии с частями 8-го мехкорпуса и 134-м стрелковым корпусом, наступая из района Глодовкен в направлении Биркенберг — Клайн-Катц, ударом с юга овладеть городом Гдыней[272].
Многое, как и прежде, зависело от действий передовых отрядов, которые действовали впереди корпусов армии. И на этот раз их тоже было два: № 1 (командир полковник В. И. Земляков), в его отряд входила 19-я самоходно-артиллерийская бригада, усиленная 1430-м артиллерийским полком, инженерным и понтонно-мостовым батальонами; № 2 (командир — полковник В. Н. Мусатов) — 6-й мотоциклетный полк, усиленный 1170-м артиллерийским полком, инженерным и понтонным батальонами.
