Да, это не только последний торжественный юбилей, но и последнее поздравление Володи, потеря которого для меня велика.
В середине этого же года я прощался со своим коллективом навсегда. Мы уезжали в Израиль на постоянное место жительства. И если говорят, что трудно что-либо предвидеть, а уж особенно будущее, то в данном случае мое предсказание безошибочно: - в Донецке мне уже не бывать, и только случай может позволить нечаянно встретиться с земляком.
Я не могу сказать, что меня мучает ностальгия, что безумно скучаю по городу, который мне, в общем, всегда нравился, но тоска по театру и его обитателям, по старым знакомым и друзьям меня по сей день тревожит. Спасибо за то, что у меня пока не иссякает информация о театральных делах, что наиболее верные друзья меня ещё не забыли и наша переписка довольна регулярна. Если бы я мог, хоть в какой-то степени, на новой своей Родине заниматься театром, то, вероятно, это облегчило бы мне мое бесполезное существование. Но здоровье не позволяет даже думать об этом. Английский актер Питер Устинов как-то сказал: - в мои годы меня заботит не столько качество жизни, сколько количество.
Я не могу с этим согласиться. Вечной жизни нет, но как важно, чтобы остаток дней в своем качестве был, хотя бы относительно, сносен. Эти грустные мысли ни в коей мере не выражают никакого пессимизма, который мне напрочь неприсущ.
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ.
Величие народа не измеряется его численностью,
как величие человека не измеряется его ростом.
В.Гюго
… для полного счастья человеку необходимо
иметь славное отечество…
Симонид Кеосский[30]
Ребенком в довоенные времена я и понятия не имел о том, что существуют какие-то расовые или национальные различия между людьми. Я думал, что негры черны только потому, что живут под горячим солнцем. Нет, я знал, что у нас в Крыму есть татары, поскольку каждое утро по радио играли татарскую музыку и передавали разные передачи на татарском языке. Я знал, что есть армяне, так как недалеко от дома стояла красивая армянская церковь. Однако, какой-то разницы между всеми нами я не ощущал.
Но вот однажды, а было это года за три до войны, я, играя с приятелем Осаном в «чилик»[31], не знаю, по какому поводу пропел фразу из слышанной по радио песни: «… а нехристь, староста, татарин, меня журит, а я терплю». Мой партнер по игре, с обидой сказал: - нехорошие песни ты поешь. Я думал ты мне друг. - И он, бросив игру, ушёл.
Я побежал к отцу за разъяснениями, что произошло. Отец со мной провел серьезную беседу, из которой я узнал, не только то, что нельзя даже намеком обидеть национальное чувство человека, но и то, что оказывается я, как и вся моя семья, по национальности еврей. Конечно, я слышал, что в доме у бабушки и дедушки иногда в моем присутствии говорили как-то не по-русски, но я всегда думал, что это какой-то особый шифр, которым пользовались специально, чтобы я не понял, о чём речь, как другая бабушка применяла французский в разговоре с моей двоюродной сестрой.
Когда фашисты стали оккупировать нашу территорию, то поступали сообщения, что они уничтожают евреев. Только тогда я понял, что не всем безразлично, какой ты национальности. А в эвакуации я столкнулся с прямым и довольно агрессивным антисемитизмом, который сопровождал мою дальнейшую жизнь вплоть до сегодняшнего дня, и я знаю, что конца этому не будет, даже здесь, в государстве Израиль.
Я, хорошо прочувствовавший на себе недоброе отношение к евреям, все же никогда не был националистом. Уже довольно в раннем возрасте я понял, что человек ценится не за свою национальную принадлежность, и с такой же ненавистью относился к жадным или вороватым евреям, которые думали, что они умнее и хитрее других, как и любой нормальный человек, презирающий эти человеческие пороки. Без всякого чувства национальной неприязни с отвращением воспринимал хамство, невежество, хулиганство и другие подобные явления, независимо от того, кем они проявлялись: русским, украинцем, грузином или тем же евреем. Поэтому национализм мне всегда был чужд, и думаю, что до конца своих дней я не буду подвержен этому идиотскому чувству.
Испанец, славянин или еврей – повсюду одинакова картина: гордыня чистокровностью своей – святое утешение кретина.
Так точно выразил эту мысль поэт Игорь Губерман.
Я, безусловно, уверен, что существуют какие-то особые национальные черты, но, с одной стороны, понимаю, что они не доминирующие, а с другой - мне кажется, что лично мой организм не очень ими нашпигован. Вероятно, потому (хочу быть честен до конца) в моей жизни от людей, которые меня хорошо знали, я острого антисемитизма не испытывал. Правда жизнь меня убедила, что даже самые лучшие мои друзья, которые меня искренне уважали, имели у себя в крови некую бациллу этой тяжкой болезни. Они, видимо, не виновны в этом, как не виновен любой человек в своей болезни. Это очень точно подметил М. Горький. «Я склонен думать, - писал Алексей Максимович, - что антисемитизм неоспорим, как неоспорима проказа, сифилис, и что мир будет вылечен от этой постыдной болезни только культурой, которая хотя медленно, но всё-таки освобождает нас от болезней и пороков». Но пока эта болезнь свирепствует и губит множество, в сущности, добрых людей.
Так в армии мне часто любовно говорили товарищи: - ты, Смирнов, отличный парень, хоть и еврей. - Или иначе: - какой ты еврей? Евреи в армии не служат. А если и служат, то, как ты, по черному, не вкалывают на аэродромах, так, где-нибудь в штабе, поближе к теплой печке.
Советская пропаганда не спешила с рассказами о том, как воевали в Отечественную Войну евреи, сколько героев Советского Союза было среди них, несмотря на то, что получить это звание человеку «особой национальности» было весьма не просто.
Одна моя близкая приятельница, которую я уж никак не могу заподозрить в сознательном антисемитизме, рассказывала с неким юмором о том, что вроде обнаружила у себя еврейскую кровь. - Я как-то узнала, что одного из моих предков звали Абрам. - Рассказывала подруга. - Но потом мне объяснили, что имя Абрам библейское и оказывается не только еврейское, но и русское тоже. И я успокоилась.
Как хорошо, что нашелся человек, объяснивший ей, что она может жить спокойно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
