— К чему ты клонишь? Как я понимаю, если один человек чувствует что-то, то обычно очень велик шанс, что и другой чувствует то же самое. Так что с внешностью это вопрос спорный.
— Но когда они видят меня — мое тело, — все чувства улетучиваются.
Я уже как-то начинал терять терпение, да и кто я такой, чтобы быть экспертом в любви?
— Я думаю, ты абсолютно влюблябельный. Наш офис — это шоу дураков, что совсем не отражает всего мира в целом.
— Ты говоришь как отец, сыну которого только что поставили пластинку на зубы и наложили повязку на голову.
— Так что ты хочешь, чтобы я сделал, Майкл?
Он помолчал, посмотрел направо и налево, а потом сказал мне:
— Я хочу, чтобы ты съездил от моего имени в Ватерлоо. Встретился со Штрих-кодом. Предложил… ему… работу. Штрих-код — самый талантливый программист, с которым я когда-либо общался.
— А почему бы тебе самому не съездить, Майкл? Он посмотрел на себя, скрестил руки на груди и сказал: — Я не могу. Меня… отвергнут.
Да, если я что-то и знаю про Майкла, так это его упертость.
— Майкл, но если мне придется поехать, я ни при каких обстоятельствах не хочу притворяться, даже на одну микросекунду, что я — это ты.
— Нет! Тебе не придется! Просто скажи, что я не смог приехать и ты сделал это вместо меня.
— А что, если Штрих-код окажется сорокавосьмилетним мужиком в подгузнике, подвязанном макаронами?
— Такова любовь, хотя я надеюсь, что это не тот случай.
— Как долго вы со Штрих-кодом переписывались по мэйлу?
— Почти год.
— А Штрих-код знает, кто ты такой? Чем ты занимаешься?
— Нет. Ты же знаешь шутку: «В Интернете никто не знает, что ты собака».
— О Боже!
— У тебя получится!
— Но, Майкл, этот Штрих-код может оказаться кем угодно.
— Даниил, я уже люблю его внутренний мир. Мы уже смешались. Я приму то, что судьба мне подкинет.
— Объясни мне один момент: как можно разговаривать с кем-то около года, даже не зная его возраста или пола?
— О Даниил, в этом-то и кайф.
Вернувшись в офис, я позвал Карлу прогуляться со мной и сразу же рассказал ей о Майкле; она воскликнула, что это самая романтичная история, которую она когда-либо слышала, и поцеловала меня прямо там, посреди центральной улицы.
— Майкл такой смелый, что любит так слепо.
Когда я сказал ей, что это разговор конфиденциальный и что Майкл предпочел бы, если Дасти и Сьюзан ничего не узнают, на ее лице отразилось легкое раздражение, но она поняла. Эти двое могут быть беспощадными.
Сьюзан показала мне дюжину коробок «Сменных блестящих волос» из Барби-ряда магазина игрушек. Это было так жутко: мертвые искусственные волосы внутри розовой коробки. Все Чиксы получают по Официальному Браслету «Чикс», сделанному из связанных узлом «Пентиум» волос Барби с маленькой висюлькой, отлитой в виде силиконовой кристаллической решетки, изготовленной другом Эммета в Саннивейле.
— Круто или как?
Сьюзан объединила уже более 3500 Чиксов. Так что, похоже, «Чикс» стал реальностью. Си-эн-эн уже изменила ее мир.
Деформация времени: прошло девять месяцев с тех пор, как я приехал сюда. Сколько я тут пробыл? Сказать не могу. Через три дня улетаю в Ватерлоо.
Вторник
Я сидел в машине с мамой где-то в Мелно-Паркс и вдруг нас окружили штук девять машин «порше». Это выглядело просто нелепо. Мама сказала:
— Когда мы с твоим отцом только переехали сюда в 86-м году и я увидела все эти автомобили, то подумала: «Боже, как же тут много наркодилеров!»
— Мам, а ты покупала наркотики для айбиэмовских вечеринок отца?
Так смешно подкалывать маму. Она улыбнулась:
— О, ну, знаешь… я вырезаю новости из газет.
Этот короткий диалог напомнил мне о том, что хотя здешний автомобильный статус отличается от майкрософтовского, он не менее иерархичный и фетишистский.
Итен ничего не знает о моей своднической миссии. Он думает, что я еду в Ватерлоо, чтобы поторговаться насчет покупки некоторых подпрограмм и, возможно, нанять новичка. Он зашел к нам домой сообщить, что будет сопровождать меня до Онтарио: ему нужно поговорить с кем-то из «КорелДро» в Оттаве. Они оплачивают его поездку, что опять-таки является наживкой.
Я назвал это очень случайным совпадением, а Итен ответил, что не только само словосочетание тавтологично («случайное совпадение»), но и что он вообще не верит в случайности — по-моему, это скрытое признание в религиозности.
Итен.
Странно.
Он сказал, что вечером докажет мне.
Затем мы пустились в обсуждение Школ Зануд и конца эры «однодозового» образования, и, конечно же, это перетекло в составление списка учебных заведений, имеющих наивысшую занудскую репутацию.
• «Кал-Тех» (Экстремальные зануды, вверх по холму и за углом находится лаборатория авиационных двигателей. Ходят настойчивые слухи, что им пришлось учредить систему перехода на следующий курс по принципу «сдал-или-провалил» из-за того, что было слишком много самоубийств, связанных с общепроизводственными оценками)
• Университет Карнеги-Меллона
• Массачусетский технологический
• Стэнфорд
• Ренсселаэрский политехнический (на базе колледжа)
• Ватерлоо
• Университет Беркли
• Дартмут
• Браун — «Школа зануд-всезнаек с хорошей студенческой программой компьютерных наук»
Мы съездили в Рэдвуд-Сити поиграть в электронные дротики в винном погребе… Карла, Итен и я. Мы с Итеном выросли в пригородах и поэтому стали довольно-таки хорошими игроками в дартс (благодаря тем безумным комнатам для игр и развлечений). Карла же до этого вечера никогда не играла в дротики.
Короче, на человека было выдано по три дротика на раунд. Итен поставил на четыре четверти и выбрал раунд для четырех игроков. Мы спросили его почему, а он ответил:
— Сами увидите.
Карла кидала первой, я — вторым, Итен — третьим, а четвертым раундом у нас было то, что Итен назвал «Случайностным раундом»: это когда вместо того, чтобы прицеливаться, мы бросали дротик, стоя на одной ноге, потягивая пиво, и к тому же через спину… тупее некуда. Министерство Глупых Шатаний.
Нет надобности и говорить, что «Случайностный раунд» всегда приносил наибольшее количество очков — как минимум 100. Даже жутковато становилось.
Итен сказал, что случайность — это самая удобная стенография для описания закономерности, которая превосходит то, что мы можем удержать в умах.
— Отдаться на волю случайности — самое трудное решение, которое только может принять человек…
Итен!
Личность. Я придерживаюсь теории Тутси: если ты состряпаешь убедительную онлайновую мета-личность в Интернете, то эта личность действительно и ЕСТЬ ты. В то время как сегодня существует крайне мало источников, из которых можно черпать свою идентичность, та палитра своих индивидуальностей, которую ты создаешь в Сети — меню альтернативных тебя, — и ЕСТЬ настоящий ты. Или изотоп тебя. Или твоя фотокопия.
Опять это «Кинко» — сними с себя фотокопию!
Карла заметила, что когда копировальные аппараты только начали выходить, люди копировали свои задницы: «Теперь с помощью компьютеров мы можем скопировать саму нашу сущность».
Четверг
Итен летел бизнес-классом, а я — эконом-классом. Если бы оплачивал «Oon!», то он сидел бы в трюме с усыпленными животными.
Итен исчез у входа в аэропорт, и как только мы взлетели, голубой занавес опустился, и Итена я больше не видел до самого прибытия в Канаду. Я немного покодировал на «ПауэрБуке» в программке «ТинкСи», так что мне удалось остаться продуктивным. Аккумуляторы такие тяжелые! Они всасывают гравитацию. Они изматывают планету.
Я подумал: ведь зануды любят все, что отдает телепортацией: авиасалоны первого класса, номера в отелях с голосовой почтой… — все, что стирает расстояние и делает путешествие незаметным. Почему же авиалинии не пользуются этим?
После приземления, стоя в иммиграционной очереди в Торонто, Итен спросил у меня:
— Ну, дружище, как тебе жилось на Яичной Фабрике? (Имея в виду удушающе переполненный, судорожный и убогий мир эконом-класса; можем поблагодарить компьютеры за вечно набитые самолеты.)
Я ответил:
— Очень мило, спасибо за заботу, Итен. В качестве сувениров я взял оттуда одинаковые пакетики с солью и перцем. Готов обменять их на твои очки для сна «Рубен Кинкейд».
— Не обольщайся, дружище!
На таможне Итен достал свой паспорт, и на ковер высыпалась целая куча иракских банкнот: их купила Сьюзан в сан-францисской филателии и засунула ему в паспорт ради прикола. Получилось круто: отсроченное на два месяца возмездие за то, что Итен оставил надувной пончик в виде геморроидальной шишки на стуле Сьюзан во время визита того парня из «Моторолы», в которого она была влюблена. Итен посмотрел на пирожок, потом на мистера Моторолу и сказал:
— О бедная Сьюзан. Такая боль, вы даже представить себе не можете.
