Рейтинговые книги
Читем онлайн Переходы - Алекс Ландрагин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 88
мне его прочитать.

— Это может быть только Шарль, — сказал он.

Я улыбнулась.

— Похоже, тебя эта мысль не отвращает, — добавил он.

Я улыбнулась снова.

— Ты в него влюблена?

— Я не способна полюбить ни одного мужчину.

— Какое облегчение. Одно дело быть любимой поэтом — собственно, это хорошая вещь. Совсем другое — любить поэта. Если бы ты в него влюбилась, я запретил бы тебе с ним видеться. Но поскольку это он влюблен в тебя, ступай к нему, дорогая, с моим искренним благословением.

Так вот и вышло, что полвека спустя мы вновь обрели друг друга, открыв тем самым новую главу наших отношений, вылившуюся в семнадцать лет совместной жизни. В те времена у Шарля были деньги, ибо, достигнув совершеннолетия, он унаследовал половину имения покойного отца. Ему нравилось тратить деньги безрассудно. Состояние его исчислялось этакой неудобной суммой, нечто среднее между тем, что молодому человеку может показаться неисчерпаемым, и тем, что, по мнению людей постарше, увы, может исчерпаться довольно быстро. Деньги он тратил импульсивно, в основном на предметы искусства, антиквариат, но главным образом на меня. Я была его экзотической птицей, предметом его хвастовства, его самым драгоценным камнем. В дни ухаживания он поселил меня в отдельной квартире на острове Сен-Луи. Квартира была неподалеку от отеля «Пимодан», где жил он сам, скромного особняка семнадцатого века на Анжуйской набережной, переделанного в отдельные квартиры. Окна Шарля выходили на реку и на Правый берег. Отель был заселен целым роем молодых денди и состоятельных эксцентриков. Шарль снимал трехкомнатную квартиру на верхнем этаже, которую начал заполнять всевозможными диковинками, сомнительным антиквариатом, картинами, слишком большими для этих стен. В итоге вмешался его отчим и не дал ему полностью растранжирить наследство. Остатки были помещены в траст, Шарль получал скромное ежемесячное содержание. Любому другому этого бы с лихвой хватило. Но ему слово «умеренность» было неведомо. Мысль о том, чтобы зарабатывать обычными путями — так, как, один за другим, это начали делать его друзья, — его даже не посещала. У него уже была профессия: он писал, переводил и читал.

Я в целях экономии переехала к Шарлю. Для страсти нет ничего убийственнее, чем если любовники приковывают себя друг к другу. Стесненный скромностью своего содержания, он начал распродавать то, что столь алчно приобретал, — но лишь убедился, что большинство этих предметов ничего не стоят.

Вскоре стало ясно, что квартира в «Пимодан» ему не по средствам. Мы перебрались в другое жилище.

Его содержание, деньги, которые ему неохотно высылала мать в ответ на почти ежедневные письма с мольбой о вспомоществовании, то, что мне давали поклонники, и кредиты, которые он брал, не имея ни малейших намерений их когда-либо отдать, позволили нам продержаться еще несколько лет в постоянных переездах из одной убогой меблированной комнаты в другую. Шарль непрестанно лелеял какие-то замыслы, которые должны были его обогатить, на деле же умения зарабатывать деньги был лишен напрочь, как и умения экономить. Он безрассудно тратился на одежду, вино, гашиш, лауданум, а главное — на книги, величайший из его пороков.

Утратив тебя единожды, я очень боялась утратить вновь. Память о том, как отреагировал Робле, когда я рассказала ему про его переход, тогда, на судне, много лет назад, так во мне и не угасла. С Шарлем я решила действовать осмотрительнее, не отталкивать, обрушив на него свои знания, а аккуратно подводить к тому, чем должна была с ним поделиться. С этой целью я рассказывала ему истории, когда он просыпался среди ночи от своих привычных кошмаров. Истории мои он очень любил. Среди многих прозвищ, которые он для меня придумал — его Черная Венера, его черный лебедь, его великанша, его grande taciturn, — было одно особое: Шахерезада. Он говорил, что в жизни не видел другой столь же талантливой рассказчицы и что, родись я мужчиной или богатой наследницей, из меня вышел бы отличный писатель. Книги меня не интересовали — ведь я не умела их читать. Скрытная по натуре, я не любила откровенничать; для меня писательство было своего рода недугом, писатели — людьми презренными, не заслуживающими доверия, ибо они не владели умением держать свои истории при себе.

Сама я рассказывала истории только по ночам, с целью успокоить, утешить, а также вразумить. Когда Шарль просыпался с криком, весь в поту, я спрашивала, что ему приснилось, и брала на себя роль толкователя. Так, за долгие годы, я рассказала ему про Коаху и Робле, про Алулу и Жубера. О том, что Алула и Жубер — это я, а Коаху и Робле — он, я не упоминала. Я хотела, чтобы он сам пришел к этой мысли. Он с благодарностью слушал мои сказания — для него они были этаким бальзамом, проливавшимся на оголенные нервы. Однако всерьез он их не воспринимал. Считал блистательными импровизациями, экзотическими фантазиями, не более того. Что до его собственной истории с Робле, рассказывать ее он перестал. А вместо этого, вдохновившись моим примером, начал импровизировать. В этих вымышленных историях он не вернулся с Маврикия во Францию при первой же возможности, но продолжил странствовать по Востоку. Он изобретал истории о жизни на море и в тропиках, о путешествиях, изгнании и приключениях, — истории, предназначенные впечатлить впечатлительных завсегдатаев парижских салонов: многие из этих завсегдатаев никогда не бывали за пределами столицы. Он измышлял вдохновенную ложь по поводу своих путешествий в Индию, на Цейлон, Суматру и в Китай, на Таити и Сандвичевы острова, заявлял, что провел в странствиях много лет, пережил немало тягот и приключений. Послушать его импровизации всегда собиралась толпа увлеченных зевак, они жадно глотали все эти бредни. Отблески моих рассказов просочились и в его стихи: альбатрос, тамаринд, море, терзаемое штормом, — но могла ли я поставить ему это в вину? Мне он виделся фигурой трагической: человек, забывший свое прошлое и тем самым безнадежно в нем заблудившийся. Это помогало мне прощать ему его недостатки: самолюбие, непостоянство, своекорыстие, приступы ярости, самоуглубленность.

Так прошло семнадцать лет, семнадцать лет стесненности в средствах, переездов, ссор, примирений, расставаний, воссоединений, снова и снова, всякий раз по-иному, но всегда одинаково. Наша общая жизнь ковыляла вперед, сезон за сезоном, год за годом, все сильнее наполняясь скитальчеством и отчаянием. Одна за другой мечты Шарля о литературной славе разбивались в прах — и каждое поражение лишь оттачивало клинок его озлобленности. Куда бы он ни попал, всюду обзаводился врагами. Стихи его продавались плохо, как журналист он зарабатывал гроши, его замыслы пьес и романов сводились к нескольким измаранным

1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 88
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Переходы - Алекс Ландрагин бесплатно.
Похожие на Переходы - Алекс Ландрагин книги

Оставить комментарий