Тогда он резонно решил принять меры в защиту собственных интересов. Начал он с того, что переехал на другую квартиру и всех клиентов, которые являлись для личных консультаций, стал принимать сам в гостиной своего нового пансиона в Гарлеме. А когда миссис Риддл не присутствовала на собраниях в Зале Эвтерпы, он приносил в штаб-квартиру Победы Силы Мысли лишь ту часть сбора, которую после долгих молитв, размышлений и подсчетов на старом конверте определял как подходящую.
Это-то его и погубило.
Миссис Эванс Риддл, к сожалению, заподозрила неладное. Она подстроила так, что в кружку на вечернем собрании была положена меченая двадцатидолларовая бумажка, — с тех пор, как Элмер стал служителем Высших сил, миновал уж год, — и, когда он сдал ей выручку без этой двадцатидолларовой бумажки, она громогласно объявила в присутствии скалящего зубы смуглого язычника-факира:
— Гентри, вы ворюга! Вы уволены! У вас есть контракт, да я плевать хотела. Можете подавать в суд! Джексон! — Появился огромный негр-эконом. — А ну, вышвырните вон этого мошенника!
III
Он был ошеломлен; он почувствовал себя бесприютным и нищим бродягой, но все же решил самостоятельно вести курсы лекций под названием «Путь к богатству».
Справлялся он с этим самым «Путем к богатству» прекрасно, если не считать того, что не мог с его помощью заработать себе на жизнь.
В каждом городе он проводил от месяца до четырех. Для своих лекций, которые проводились три раза в неделю, он снимал танцзал какого-нибудь второразрядного отеля и рекламировал себя в газетах, словно новую марку папирос или мыла.
МИР ЗАДОЛЖАЛ ВАМ МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ!
ОТЧЕГО ВАМ НЕ ВЗЯТЬ ЕГО?
ЧТО ПРИНЕСЛО МИЛЛИОНЫ РОКФЕЛЛЕРУ, МОРГАНУ, КАРНЕГИ?
СИЛА ВОЛИ!
ОНА ЕСТЬ И У ВАС, УЧИТЕСЬ РАЗВИВАТЬ ЕЕ.
ЭТО В ВАШЕЙ ВЛАСТИ!
ТАЙНУ ГОСПОДСТВА НАД МИРОМ, СКРЫТУЮ В УЧЕНИЯХ РОЗЕНКРЕЙЦЕРОВ[120] И ИНДУССКИХ МУДРЕЦОВ, ОТКРОЕТ ВАМ В ДВЕНАДЦАТЬ УРОКОВ ЗНАМЕНИТЫЙ ПСИХОЛОГ ЭЛМЕР ГЕНТРИ.
доктор философии, доктор богословия, доктор психологии.
Писать или звонить по телефону для бесплатной личной консультации:
БАУЭРС-ОТЕЛЬ.
Его учениками были школьные учителя, мечтающие стать владельцами кондитерских; клерки, мечтающие стать торговыми директорами; священники, желающие стать журналистами; журналисты, желающие стать агентами по продаже недвижимости; агенты по продаже недвижимости, задумавшие стать епископами, и вдовы, которым хотелось зарабатывать деньги, не роняя себя при этом в глазах окружающих. Он поучал их, пользуясь отборнейшей терминологией, заимствованной от первого до последнего слова из журнала миссис Риддл.
Манипулировал он набором фраз — краденых, — которые заставлял своих учеников заучивать наизусть и повторять хором, как и полагается на всяком порядочном религиозном собрании.
Среди наиболее впечатляющих заклятий были такие:
Кем бы ни пожелал я быть — буду; я обращаю взор свой на свое внутреннее «Я» и обладаю всем, чего добиваюсь.
Я — дитя господне; все сущее — от господа, от господа и богатство, и я желаю унаследовать его.
Я тверд, и решимость моя безгранична, мне не страшен никто, ни на службе, ни в ином месте.
Сила — во мне, сила, побуждающая вас уступать моим желаниям.
Крепко удерживай, о подсознательное «Я», мысль о том, что я должен преуспеть.
В божественной книге достижений имя мое начертано золотом. Итак, я знатен в мире сем и сейчас, в этот миг, вступаю во владение царством моим. Я частица Мирового Разума и вправе требовать для себя частицу Власти над Миром.
День ото дня мое подсознательное «Я» будет повторять мне: не успокаивайся на том, чтобы работать на других, иди дальше.
В результате каждый его ученик был готов наживать по миллиону в год, и только сам учитель был готов вот-вот обанкротиться.
Учеников у него было достаточно, но все они были небогаты, а расходы он нес огромные. Надо было платить за аренду зала, за рекламу и сохранять видимость полного достатка; занимать фешенебельный номер в отеле, носить ослепительно-свежее белье, безукоризненно отутюженную визитку. Сидя иной раз в обитой красным плюшем гостиной номера, который стоил двадцать долларов в сутки, он ломал голову, как бы раздобыть сегодня денег на завтрак. Он приходил в такое уныние, что начал даже заниматься самоанализом.
С решимостью отчаяния он давал себе слово впредь всегда сохранять верность в любви и дружбе, если они еще встретятся ему на пути, и говорить в молитвах и проповедях лишь то, чему верит сам.
— Ох, вернуться бы сейчас в Мизпахскую семинарию, вымолить прощение у декана Троспера, получить свой диплом и закатиться в любую деревушку с баптистской церковкой. Но сначала надо сколотить денег хотя бы на то, чтобы оплатить год учения в семинарии.
Он уже некоторое время вел переписку с мистером О'Херном, владельцем гостиницы в Зените — городе штата Уиннемак с населением в четыреста тысяч человек, расположенном в ста милях от Мизпаха. Это было в 1913 году, еще до постройки отеля Торнлей, и Джил О'Херн старался переманить фешенебельную публику из пышного, но обветшалого Гранд-Отеля в свою новенькую желтую кирпичную таверну. Духовные беседы в танцзале придают отелю почти такой же шик, как первоклассный специалист по составлению коктейлей, так что мистер О'Херн заинтересовался рекламными проспектами ученого и неотразимого доктора Элмера Гентри.
Элмер мог принять предложение О'Херна при определенных гарантиях, и деньги на жизнь были бы ему обеспечены, но ему было необходимо иметь наличные на первые две недели, пока не начнутся поступления.
У кого бы занять эти деньги?
Он вспомнил о том, что — как он вычитал из бюллетеня выпускников Мизпахской семинарии — Фрэнк Шаллард, служивший в свое время вместе с ним в Шенеймской церкви, получил приход недалеко от Зенита.
Он отыскал этот бюллетень. Да, Фрэнк живет в Эврике, промышленном городке с сорокатысячным населением. На билет до Эврики у Элмера денег хватило. Всю дорогу он лелеял в себе то нежное чувство, с которым будущий должник вспоминает старого знакомца — человека щедрого и чуточку слабохарактерного.
Глава семнадцатая
I
Фрэнк Шаллард окончил Мизпахскую духовную семинарию и получил свой первый приход. И вот сейчас, став священнослужителем — человеком, по теории отличным от всех простых смертных, — он начал сомневаться, имеет ли духовенство вообще какую бы то ни было объективную ценность.
Кому нужны эти нестройные, бездарно написанные гимны? Кому нужны проповеди, если набожные прихожане, судя по всему, ничем не отличаются от тех, кто никогда в жизни не слыхал ни одной проповеди? Быть может, размышлял Фрэнк, все священники и церкви — лишь пережитки суеверной старины, нечто вроде страховки на всякий случай? Допустим даже, что бывают вдохновенные проповеди. Допустим, что существует такая своеобразная должность, как должность священника, чья профессия — быть добродетельным человеком, будто добродетели можно научиться точно так же, как водопроводному делу или лечению зубов. Но и в этом случае — разве он сам, или его товарищи по курсу, или их профессора, чьи докторские степени не спасали от несварения желудка и дурного настроения, — разве все они получили достаточную подготовку для того, чтобы заниматься этим ремеслом профессиональной добродетели?
Предполагалось, что он должен врачевать недуг, именуемый пороком. Но он никогда не сталкивался с пороком и даже не знал наверное, каким именно любопытным занятиям предаются люди, погрязшие в пороке. Станет ли пьяница прислушиваться к советам человека, ни разу не побывавшего в пивной?
Предполагалось, что он должен нести человечеству мир. Но что знает он о силах, которые порождают войны человека с человеком, класса с классом, нации с нацией? Что известно ему о наркотиках, страстях, преступных желаниях? О капитализме, о банках, о труде и заработной плате, о налогах? О борьбе между государствами за рынки сбыта, о синдикатах по производству оружия, о честолюбцах в военных мундирах?
Предполагалось, что он должен приносить облегчение болящим. Но что знает он о болезнях? Как решить, когда следует молиться, а когда порекомендовать порошки?
Предполагалось, что он должен разъяснять страждущему человечеству намерения всемогущего бога, болтать по-дружески с всевышним и даже напоминать ему о его обязанностях по части дождей и церковных долгов. Но только — который из всевышних имеется в виду? Профессор Бруно Зеклин познакомил Фрэнка по меньшей мере с сотней богов, не считая еврейского Иеговы, или Ягве, который был лишь бедным и довольно-таки мрачным родственником такого блистательного аристократа, как Зевс.
