Фискалий с захолодевшим сердцем кинулся бежать по дворцу, призывая на помощь живых людей. Но к нему приближались люди неживые, нелюди недышащие, с синими лицами: то полковник Остер-Ухов, то мэрин Общак, то президентша, то другие упокойники. Жезл демонобоя изничтожал нечисть, но валом валила новая и новая. Уже нитки словно черви поползли из стен, потолка, пола, кои вскорости стали походить на полуистлевшую рваную ткань. Дворец расплетался и распадался, как гнилой саван…
«Я тебе не дамся, ты не поглотишь меня, не примешь мой облик и не станешь править от моего имени. В Пороховую башню!»- собрав последние остатки президентской гордости, решил залитый потом Фискалий.
Когда он бежал по мостику, ведущему в башню, ноги его вязли, оскальзывались и запутывались в нитях, которые свисали космами, напоминая бороду великана. Но президент непримиримо орудовал демонобоем, расчищая себе дорогу.
Мостик разлетелся, едва Фискалий добрался до башни. Однако бронзовая дверь оказалась заперта на крепкий замок, а ключей президент не захватил, раньше не до них было.
Сзади рассыпался дворец, и надо было поторапливаться. Впрочем, дверь башни оказалась червивой и расползлась под ударом жезла.
В пороховом погребе президент на ощупь развязал один из мешков с взрывным зельем, выудил из кармана огниво и чиркнул трутом. Первая искра упала мимо, в то время как сзади уже расплелась двухаршинная стена. Пыл боротьбы так захватил президента, что он напрочь забыл всякий страх. Сие поспособствовало замыслу. Вторая искра влетела ровно в порох.
Море света — последнее, что узрел Фискалий, прежде чем провалиться в бездну, наполненную синелицыми духами.
БЛОК 17. ИШИМСКИЙ СМУТЬЯН
Четкий прием. Симплекс
После взрыва в Пороховой Башне Детинца, почти весь столичный град не спал. Были подняты на ноги и рейдеры, ночевавшие в своей казарме в Детинце, и омонцы на своих дворах, и стрельцы из пригородной слободы. Многие люди, даже не слишком одетые, в одних портах и рубахах, скопились на Дворцовой площади, ожидая известий о президентском здоровье.
Тем временем ратники оцепили Детинец, омонцы окольцевали дворец, а рейдеры вошли в него. Каково же было удивление их, когда они обнаружили во многих местах сильно изъеденные стены, осыпавшиеся фрески и мозаики, обрушившиеся перекрытия и кровли, будто дворец стоял заброшенным уж не менее сотни лет.
Из дворцовой гвардии и ближних слуг оказалась найдена едва ли половина — да и то в каком-то обалдении, в полусне и полном беспамятстве на предмет истекшей ночи. Остальные же как в воду канули.
Но к великому облегчению и радости сам президент обнаружился в своей опочивальне. Был он немного смурной, ничего не знающий — не ведающий о ночном происшествии. А после личного осмотра дворца и башни возжелал Фискалий молвить слово народу, скопившемуся на площади.
И говорил он с людьми, после чего некоторые теменцы впервые сказали, что президент — подмененный.
Молвил Фискалий, что волей Неба спасен он от худой смерти, и за спасение свое собрался облегчить житие всякому люду, избавив его от излишних податей и тягостей. На все облегчения будут изданы президентские указы с сенатскими ратификациями.
И в самом деле, указы с ратификациями вышли. Однако вслед за сокращением податей и тягостей, усохла казна, пришлось половину войска распустить и многих городовых стражей, некому стало строить и чинить пограничные крепости и засечные черты. Гулящий люд стал сбиваться в шайки и грабить купцов да других проезжих как по большим дорогам так и на ночных улочках-переулочках. И в дома тати теперь забирались, опустошая имение и насилуя девок. Прибивался к оным разбойникам тот худой народишко, что хотел удовлетворить свою наклонность к душегубству и мучительству.
Стали просачиваться и волки-ордынцы через ослабевшие сторожевые черты, двигаясь мимо острожков, по лощинам и оврагам, не разжигая огней, скрываясь от теменских разъездов и сторожей. И сии хищные проникновения учащались, поелику служилый люд, казаки и прочий воинский чин начал отлынивать от пограничной службы или относиться к ратной повинности без должного радения. Ордынцы углублялись в населенную страну верст на пятьдесят, затем поворачивали и, развернувшись широким крылом, мчались назад, захватывая детей в седельные корзины, такоже пленяя отроков, отроковиц, скот, хватая всякое удобопереносимое имущество. Тожно творилось и на севере, где шэньские пираты грабили приморские селения и, двигаясь вверх по рекам, вязали в полон много мирного люда и сметали всё для жизни потребное.
И народ тогда возроптал, требуя от президента исполненного суровости наказания для разбойников, повольников, грабежников, мучителей и воров, для всех, кто не усрамляется наложить руки на жалкий скарб вдовы и сироты.
И тогда вышел Фискалий к народу на Дворцовую площадь и глашатал:
— Надо ли вам еще облегчений, люди теменские?
— Нет, ни в коем образе, наелись, — отозвался народ.
— Так чего же вы от меня хотите? Кар и казней?
— Отмщения преступным. Господин наш лучший президент, умертви татей и мучителей, заставь служилых людей наши дома защищать.
Постоял немного президент, обождал, пока умолкнет народ, и молвил, а слова его раскричали глашатаи по всем углам.
— Не дождетесь от меня казней и кар. Ждете вы немилости к другим, но когда она коснется вас, срамоделов, за ваши собственные прегрешения, начнете вы роптать. Не от человека, не от голосующего собрания, не от президента должно приходить наказание, ведь никто не знает и не видит всего на земле. Кара будет приходить от сил небесных и подземных. Небесное воинство отступится от повинного, а посланцы ада вопьются в него аки звери ненасытные.
Сказав сие, президент немедленно удалился в Детинец, а народ разошелся, скребя в головах, ибо полагал, что беззаконие и злодейство долго еще будут гулять по земле теменской.
Однако вскорости городовые и квартальные надзиратели стали находить во рвах и яминах разорванные ино поломанные тела разбойников и злодеев — и как будто не человеком, а большим хищным зверем были они преданы лютой смерти.
По всей теменской державе не отягощались виселицы и не сотрясались плахи, не оглашались зычным гласом приговоры, однако каждое утро там и сям обнаруживались свежие мертвецы. И народ знал, за какое злодейство и преступление наказаны сии люди. Неким зверем мощным раздирались и тати-разбойники, торгаши-обманщики, и купцы-барыги, и хапуги-самогонщики, и насильники-похотливцы, и лукавые ремесленники, что выдавали плохой товар за хороший. Всем им худая скверная кончина наставала. Тут снова загулял слух, что президент подмененный, что на самом деле страшное он чудище, монструм монструозус, который ночью темной рыщет по улицам и людей гложет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
