Об окончании войны, о победе в этот вечер, говорили все. Чувствовалось, что каждый ясно сознавал: личное счастье — мое и всех — полностью зависит от общей победы в войне. В самом деле, прогоним фашистов — значит, снова настанет мир, расцветет земля, поднимутся из руин заводы, города, улучшится благосостояние народа. Хотелось представить, как все это будет после победы.
Рядом со мной сидит Михаил Погорелов с женой Марией, которая приехала из Саратовского медсанбата. Они поженились, когда Михаил находился там на излечении. Сегодня их семья очень счастлива: большой праздник отмечают вместе. Молодая жена моего товарища хороша собою, веселая, ласковая, остроумная. Раскрасневшиеся лица молодоженов сияют. Михаил шутит и смеется громче обычного. Причину такого чудесного настроения знаю только я, близкий его друг. Михаил шепнул мне на ухо, кивнув в сторону Марии:
— Ожидаем ребенка, обязательно будет сын…
— Желаю вам вырастить такого же летчика, как Михаил Погорелов, — искренне поздравляю я и неожиданно чувствую: заныло что-то в сердце.
Никогда еще так не завидовал своему товарищу, как в те минуты. «Счастливый ты, Миша, — думал я. — Если что и произойдет, от чего на фронте никто не гарантирован, о тебе останется живая память. А обо мне кто вспомнит?.. Но я искренне рад за тебя, дорогой мой друг».
После торжественного ужина под аккомпанемент баяна пели песни, вызывали на «бис» лучших певцов, танцоров. Мне тоже пришлось повторить свой небогатый репертуар. А в танцах отличились Шура Мягкова и Михаил Борисовец. Они уже не первый раз завоевывают приз за отличное исполнение «Белорусской польки».
Праздник — как бы зарядка для боя. Перед нами задача — помочь наземным войскам освободить от врага Прибалтику.
К боевой работе приступаем 10 ноября. Первый мой вылет на 2-м Прибалтийском — разведка погоды. Иду в паре с Н. Г. Лысенко. Разведка производится в сторону Локня — Новоржев.
Кое-где уже выпал снег, землю сковали морозы. Низкая облачность сплошным покрывалом окутала землю. Летим на высоте 200–300 метров. Линию фронта проходим северо-западнее Великих Лук.
Противник активности не проявляет. Все вокруг словно вымерло. Но это только на первый взгляд. У Новоржева видим большое скопление автомашин по дороге на Локню. Противник движется с севера на юг. Пикируем на колонны, бьем из пушек и пулеметов. Несколько автомобилей вспыхивают, на дороге образуется пробка. Развернувшись под облаками, уходим на восток.
11 ноября погода по-прежнему сложная. Авиация почти бездействует. Мы с Лысенко продолжаем осмотр района от Новоржева до Локни, в конце своего маршрута штурмуем станцию Локня, где обнаруживаем два эшелона с боеприпасами. Результат удара весьма эффективен: несколько вагонов вспыхивают и взрываются. Опасаясь попасть под осколки, уходим домой.
17 ноября погода, наконец, несколько улучшается.
Облачность приподнимается, нижняя кромка ее зависает на высоте до тысячи метров.
Вылетаем на разведку в район Новосокольники с Михаилом Погореловым. Местность почти открытая, мы прекрасно видим перепаханное взрывами снарядов и бомб поле, проволочные заграждения, траншеи и ходы сообщения. На фоне недавно выпавшего снега выделяются следы танков и автомобилей.
При полете над городом Новосокольники активно заработала зенитная артиллерия противника. Пришлось увеличить скорость до максимальной. Затем — снижение, противозенитный маневр и поворот влево. На развороте смотрю — нет Михаила.
Передаю по радио:
— Развернулся влево.
Видимость плохая, может, затерялся Погорелов?
Становлюсь в левый вираж, чтобы разобраться в обстановке и подождать напарника. Сзади появляется черная точка. Подбираю обороты, жду, присматриваюсь повнимательнее… Но ведь это не он! Ко мне в левом пеленге пристраивается «мессершмитт». Вот это номер! А где же Миша?
Чтобы не попасть «мессеру» на прицел, отшатываюсь от него влево, и в этот миг он, видимо, тоже уяснив что к чему, шарахается вправо от меня. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, со злостью бросаюсь в погоню, даю длинную очередь. Гитлеровец прячется в облака.
Вот так загадка! Может быть, этот «тихоня» и сбил Погорелова? Если нет, то где же он?! Боль и досада охватывают меня. Если сбили товарища, то вина и на мне: не увидел, не проследил, не выручил… Неужели его будущий сын так и не увидит отца? Страшно подумать.
Выполнив задачу, возвращаюсь на свой аэродром. И тут все проясняется. Оказывается, отвернув в районе Новосокольников под зенитным огнем вправо, чтобы не идти на разрывы зенитных снарядов, Погорелов увидел пару «мессершмиттов». Одного сбил, а второй — бежал.
Миша Погорелов был уже дома, стоял и улыбался.
Случаются на войне и такие нелепые случаи, не предусмотренные никакими планами и уставами. Второй вражеский истребитель, очевидно, не следил за боем. На значительном расстоянии он принял мою машину за «мессершмитт» и шел за мной, пока не сориентировался и не шарахнулся в сторону.
Агрессор остается агрессором
Конец ноября и первые две декады декабря 1943 года на нашем участке фронта прошли относительно спокойно. Авиация противника особой активности не проявляет, за исключением «рамы», которую мы никак не можем подстеречь. Погода в основном нелетная, изредка лишь ходим в разведку.
Линия фронта за это время несколько продвинулась на запад к станции Пустошка- и вновь стабилизировалась.
Вынужденная пассивность отражается на настроении людей, они скучают по настоящей боевой работе и, естественно, требуют разрешить вылет в неблагоприятных условиях.
Мы старательно чистим машины от залепившего их свежего снега. Но вот на стоянке появляется знакомая фигура заместителя командира по политической части подполковника Ершова. Лица летчиков оживляются.
— Говорят, Германия скоро запросит перемирия? — первым задает мучивший всех вопрос Лысенко. — Ведь поражение немцев очевидно? — В глазах летчика нетерпение.
— Вот как? — Ершов хмурится, молчит, затем, не спеша, отвечает: — Я не слышал таких предположений. Противник, на мой взгляд, отступает вовсе не потому, что стремится к миру и вот-вот запросит перемирия. Он не стал смирнее. Это выросла наступательная мощь и сила Советской Армии. Фашисты никогда не уйдут с захваченных ими земель добровольно. Агрессор остается агрессором, и наша задача — бить противника до полной его капитуляции.
Замполит поискал кого-то глазами, затем достал из планшета конверт.
— Наверное, нет ни одного среди вас, кому бы война не принесла горя. У одного оно больше, у другого меньше. Но каждое мы воспринимаем как свое собственное. И личное нельзя отделить от общего. Гитлеровцы, захватив наши земли, разбойничают на них, издеваются над советскими людьми. Вот послушайте, что сообщили о семье инженера эскадрильи Михаила Львовича Басса, проживавшей в Бобруйской области. Мать Михаила, сестра и два брата (у одного из них пятеро детей) погибли от рук фашистских палачей. Не утешать тебя пришел, дорогой Михаил Львович, — обратился Ершов к Бассу. — Твою боль ничем не уймешь. Но это не только твое горе, а наше общее, горе всей нашей страны. И лучшей помощью и утешением для тебя будет решение еще крепче бить фашистских гадов, до полного их изгнания с нашей земли. А друзей у тебя и единомышленников в этом деле — весь полк, вся наша армия, весь народ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
