Следуя противному скрипу светильника, раскачиваемому неизвестно от куда взявшимся ветром, яркое световое пятно двигалось, периодически выхватывая из тьмы куски пространства. Гротескно изгибались резкие тени, будто танцуя странный и буйный танец в полном молчании, что, в контрасте с застывшими пятнами сиреневой черноты среди зелени кустов, окружающих пустынный перекресток, и странно притихшими звуками, делало обстановку несколько зловещей.
Я замер, прислонившись спиной к теплому дереву фонарного столба. Чувства предельно обострились, выискивая в окружавших меня сумерках признаки опасности. В радиусе 200-300 метров таковой определенно не обнаруживалось. Интуиция тоже молчала.
Видение, еще недавно столь доступное, не подавало даже намеков о своем существовании. Притихший после электрошоковой терапии Дубль не желал вмешиваться. Но откуда тогда эта жуть, незабываемый сладковатый привкус смерти? Черный Барон рядом, он ищет меня, - такая возможность делала мирную тишину подмосковных дач гробовой.
Мои мысли сосредоточились на выживании, сердце гулко билось, мощными толчками прогоняя горячую кровь по сосудам, нервы и мышцы гудели от сдерживаемого напряжения.
Видение, мне нужно немедленно увидеть окружающий мир, - это вопрос жизни и смерти. Кеша не раз говорил, что я напоминаю ему лисицу, изнуряющую себя в погоне за хвостом: - чем больше стараюсь, тем дальше от меня то, что можно взять легко и без усилий. Сейчас, похоже, был как раз такой случай. Я жаждал видеть и не мог.
Напряжение внимания стало запредельным и оно, внимание, начало сворачиваться, стягиваясь, как простыня от периферии к центру. Остановить этот процесс, похожий на рождение черной дыры было невозможно.
Мгновение, и, пройдя точку «сингулярности» где-то в самой сердцевине моего существа, я буквально вывернулся на изнанку. Яркая вспышка, возникшая в момент полного коллапса, выбросила меня в удивительно ясное воспоминание.
Год назад, на этом самом месте и, примерно, в то же время суток я впервые схватился с нежитью. Столкновение это, едва не ставшее фатальным, положило начало череде событий превративших меня в то, чем я и являюсь на сегодняшний день.
В тот памятный майский вечер я возвращался домой после очередного урока Кеши, как всегда не обратив внимания на его настойчивый совет «воздержаться от пеших прогулок и ехать домой электричкой».
Сейчас, узнав Учителя поближе, я почти уверен, что Наг если и не знал все в подробностях, то уж о смертельной угрозе, неумолимо поджидавшей меня на узких улочках Никольского, догадывался точно. Но, в своих традициях, ограничился коротким невнятным предупреждением, предоставив ученику «расхлебывать кашу» самостоятельно.
Конечно, я его не услышал. То есть, услышал, но кого мне, демоническому супермену, обладателю 8-го дана и т.д., и т.п., бояться в такой восхитительный, напоенный ароматами пробуждающейся природы, вечер! Да я кого хошь замочу, а кого не замочу, так от тех сбегу, - ищи ветра в поле…
И я бежал, и в своем беге мог поспорить в скорости, если не с ветром, так с хорошей гончей уж точно. Запахи, звуки, ощущения, краски весны бурными потоками заполняли меня, заставляя ускоряться, продавливая грудью воздух. Я скользил между темных домов, стараясь двигаться бесшумно и держаться неосвещенных участков, благо, в виду начала дачного сезона, освещался поселок весьма скудно.
Легко перепрыгивал многометровые заборы, иногда пробегая для удобства по их тонкой бровке, не стесняясь пересекал «приватные территории», грохоча проносился по крытым листовой медью особнякам нуворишей. Будить небогатых обитателей проржавевших жестяных крыш мне, «конкретному пацану» было «западло», в то время романтика Робин Гуда была для меня любимым развлечением.
Впрочем, как-то запутавшись в колючей «спирали фуко»[122], коей была богато декорирована такая хоромина, я прекратил хулиганить и более кровлю людям не портил. Тем более, что Кеша не замедлил сделать мне выговор, подсунув под нос статейку о «Салтыковском Йети» в местной желтой газетке.
Я тут же «взял под козырек», как примерный ученик, и пообещал безобразия прекратить. По крышам-то прыгать действительно перестал, но ночные забеги не оставил, разве что стал уделять больше внимания скрытности. Более того, мои экскурсии стали почти регулярными, зачастую я носился всю ночь, пытаясь, иногда успешно, соревноваться в скорости с автомобилями и поездами, покрывая порой мега-марафонские дистанции.
У моих забегов не было цели и заранее уготовленного направления, и потому я никогда не знал наперед, куда приведет меня сила. Не глядя, врывался в «особо охраняемые зоны», пересекал вплавь реки и болота, позволяя теплому ночному ветру сушить одежду и придавать мне направление. Единственное, да и то необязательное условие, ограничивало мой бег: -- рассвет хорошо бы встретить поближе к дому.
Бежал так, что к утру приходилось выбрасывать изорванную и испачканную нефтепродуктами из подмосковных речек и озер обувь-одежду. Благо, «дружба» с уголовниками позволяла мне зарабатывать огромные для малолетки деньги.
И так, в тот вечер я наслаждался бегом, намеревался быть незаметным и получал дополнительную радость от того, что мне это удавалось. Немногие встреченные мною прохожие успевали разве что почувствовать резкий порыв ветра, да смутную тень, скользнувшую по периферии зрения.
И только собаки взрывались в след бешеным лаем, да и то не все и с заметным запозданием: - я уже далеко, а она, дурилка, еще думает, - брехать или померещилось?!
И только существа женского пола, вошедшие в золотой возраст поиска пары, реагировали на мое появление более или менее осмысленно, хотя и не совсем так, как мне бы хотелось: - они пугались.
Будто чувствуя напряжение желания, охватывающее меня, всякий раз, когда их запах достигал моего носа, женщины и девушки (а я безошибочно отличал это тонкое различие по запаху и тембру голоса потенциальной жертвы), вскрикивали или молча сжимались, но и те и другие одинаково шарахались в сторону от курса моего движения. Так что на недостаток женского внимания я пожаловаться не мог, даже когда честно старался быть невидим.
Подстегиваемое неизрасходованными гормонами тело хотело бежать быстрее, и меня сдерживала даже не усталость, (я не знал такого слова, просто падал в истощении, когда кончался запас энергии), а биомеханика человеческого организма. Ну не рассчитан хлипкий мешок с костями на такие скорости, что я пытался из себя выжимать. Хотя, если поднапрячься…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
