– Открой.
Я начала медленно разворачивать необычную бумагу, не желая ее порвать, но Алекс со вздохом покачал головой и накрыл свои пальцы моими, заставив безжалостно сорвать упаковку. Через мгновение она уже валялась на полу, а однотонная коричневая коробка стояла на моих коленях. Я сняла ленту, придерживая крышку большим пальцем, и открыла картонную коробку.
Следом точно так же открылся мой рот.
– Что-о-о-о…? Нет. О-о-о-о… нет, тебе не следовало! Ты ведь не купил? Нет, купил. О мой бог!
Алекс купил мне камеру, которую я показывала ему в магазине мистера Каллена. Ту самую драгоценность за пять тысяч долларов, о которой я мечтала несколько лет. Алекс подарил мне мечту.
– Эй… ну не плачь. – Он смахнул слезу с моей щеки, но не успел вытереть остальные, заметив, как у меня перехватило дыхание.
– Я люблю тебя, – сорвалось с моих губ.
Мы замерли на месте, щека к щеке, коробка с камерой лежала между нами. Я не собиралась делать это признание – по крайней мере, не так. Я имела в виду другое: люблю его за то, что он купил мне камеру, точно так же, как можно любить ванильное мороженое или фильмы ужасов. Речь шла не о той любви, которую испытываешь к человеку.
– Я тоже тебя люблю, – сказал Алекс тихо, но прямо мне в ухо, так что у меня не было ни малейшего шанса притвориться, будто я его не слышала.
Я отпрянула.
– Алекс…
– Оливия, – отозвался он, медленно расплываясь в мягкой улыбке.
– Спасибо тебе за камеру.
Мы слились в долгом поцелуе, и мне пришлось откинуться назад, чтобы снова отдышаться.
– Это… изумительно. И слишком много.
– Это не слишком много.
– Это очень дорого, – поправилась я. – Не ожидала ничего подобного.
– А то! – отозвался Алекс с самодовольством заядлого донжуана. – Именно поэтому я и купил это для тебя.
Я коснулась ладонью его щеки.
– Спасибо.
– Не за что.
Нетерпеливый, как ребенок, он склонился над коробкой, чтобы показать мне другие вещицы. Сумку для камеры, шейный ремень. Салфетку для чистки оптики.
– Алекс, – сказала я так тихо, что он пристально посмотрел на меня. – Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Глава 13
– Я должна рассказать тебе кое-что, о чем не упоминала раньше.
Я отложила камеру в сторону и взяла обе руки Алекса.
Он нахмурился:
– Хорошо.
Затаив дыхание, я размышляла о словах, которые должна была сказать, и о том, как их сказать. Потом догадалась. Встала и подошла к шкафу, стоявшему у стены, открыла один из ящиков. Вытащила оттуда пачку фотографий и вернулась на диван. Я обернулась к Алексу, наши колени соприкоснулись. Я протянула ему фотографии.
Снимки шли не по порядку, но Алекс тщательно просмотрел их все, отобрав те, что показались очень похожими. Он взглянул на фото, изображавшее лежавшего на одеяле младенца, потом – на снимок, который я сделала всего несколько недель назад. И поднял глаза на меня.
– Она похожа на тебя.
– Да. Похожа.
Сощурившись, Алекс снова стал внимательно разглядывать фотографии.
– Ты – и Девон?
Я покачала головой:
– Нет. Я познакомилась с отцом Пиппы в баре, после того как порвала с Патриком. Этот парень утверждал, что на следующий день должен выйти в море. И, хотя я прекрасно понимала, что он вешает мне лапшу на уши, захотелось поверить ему, хотя бы на несколько часов. Это было… тяжелое время в моей жизни. Я нашла Девона и его спутника жизни через агентство по усыновлению. Они хотели ребенка, а я хотела помочь им.
– Даже не знаю, что сказать. – Алекс сложил все фотографии стопкой, но не вернул их мне.
Внутри у меня все упало, желудок сжало спазмом, и теперь съеденный ужин лежал там тяжелым камнем.
– Я просто хотела, чтобы ты знал.
– Она прелестна.
Я повернула голову, чтобы взглянуть на лежавшую на самом верху стопки фотографию, ту, где Пиппа кружилась, и платье развевалось вокруг ее фигурки.
– Да, прелестна. Но она – не моя дочь, Алекс. А я – не ее мать.
Алекс немного подвинулся на диване, и я наконец-то осмелилась поднять на него взгляд.
– Но у тебя есть ее фотографии.
– Девон и Стивен хотели, чтобы Пиппа знала меня. Они считают, что я должна знать ее. Но я – не ее мать. – Глотнув пересохшим горлом, я замерла в ожидании осуждения.
Алекс кивнул:
– Вот это – по-настоящему ценный подарок, который ты преподнесла им. А я подарил всего лишь какую-то камеру!
Я не смогла удержаться от смеха:
– Ага! Поверь, для меня это был лучший выбор.
Он улыбнулся и поцеловал меня.
– Спасибо, что рассказала.
– Я должна была сделать это. Мне не хотелось, чтобы ты узнал об этом позже, потому что тебе в любом случае стало бы об этом известно. Пиппа – не тайна всей моей жизни или что-то вроде того. И если когда-нибудь… ну, я имею в виду… это в конечном счете все равно выплыло бы наружу. То, что она – моя дочь, мой первый ребенок.
Что-то смягчилось в пристальном взгляде Алекса, в линии его рта. Поцелуй на этот раз был долгим – и снова каким-то другим. И, когда Алекс отстранился от меня, выражение его лица казалось более открытым, чем когда-либо прежде.
– Я рад, что ты рассказала мне.
Я глубоко вздохнула:
– Моей семье трудно было смириться с этим. Отец и его жена до сих пор старательно избегают темы ребенка. Один из моих братьев притворяется, что ничего не знает, у другого с женой – проблемы с зачатием, так что парни относятся к тому, что у меня есть дочь, достаточно спокойно. Но моя мать…
Алекс ждал, пока я продолжу, не подгоняя меня.
– Она ненавидит то, что я сделала. Просто ненавидит.
– Потому что ты отдала дочь?
– Ты думаешь, что женщина, которая сама усыновила ребенка, проявит понимание в этом вопросе? – Я покачала головой, все еще ощущая горечь грустных воспоминаний.
– Так что же произошло?
На самом деле произошло многое, но для того, чтобы поведать всю историю, нескольких минут мне бы не хватило. К тому же очень не хотелось вдаваться в детали этой тягостной истории.
– Она отреклась от меня на некоторое время. Теперь просто отказывается говорить об этом. Но мы с матерью уже не близки, как было раньше.
– Мне очень жаль, Оливия.
– Мы отдалились не только из-за этого. Есть еще все эти правоверные условности, ортодоксальный иудаизм. С тех пор как мама стала строго следовать предписаниям религии, в ее жизни почти не осталось места для меня.
– Фигово.
– Да. Именно так.
– Я рад, что ты рассказала мне. – Алекс помедлил. – Для тебя это имеет значение?
– Что именно?
– Что я – не еврей.
Я залилась долгим, громким смехом:
– Боже, нет. С чего ты это взял?
Он коснулся моей цепочки кончиком пальца:
– Тебе идет. А я думал, что свечи, пепперони…
