В 1938–1940 годах у Алехина обострилась ностальгия по Родине. Об этом он писал сам, в частности, мастеру Абраму Исааковичу Рабиновичу, проводившему занятия в шахматной секции во Дворце спорта «Крылья Советов» в Москве. А тот читал эти письма своим ученикам. Таких писем было четыре или пять, как вспоминал в беседе с автором книги занимавшийся в то время в этой секции Николай Никифорович Степанов, ныне кандидат в мастера по шахматам и кандидат технических наук.
В переписке с А. Рабиновичем Алехин рассказывал о своей жизни за рубежом и выступлениях в турнирах, признавался, что ему надоело быть за границей и он хотел бы вернуться в Россию. Он просил Рабиновича похлопотать о выдаче Алехину разрешения на возвращение в Москву Тот ходил по различным организациям, но ему везде отказывали.
Следующее выступление Александра Алехина состоялось на Восьмой Олимпиаде в Буэнос-Айресе. Эта последняя предвоенная Олимпиада проводилась с 24 августа по 19 сентября 1939 года при участии 27 команд. Алехин, как и прежде возглавлявший команду Франции, встретился с ней в столице Аргентины, после завершения гастрольной поездки по Южной Америке.
Проведение Олимпиады было омрачено сообщением о нападении Германии на Польшу и объявлении войны агрессору со стороны Англии. Часть команд выбыла из соревнования. Остро реагировали на известие о войне чемпион мира Алехин и гроссмейстер Тартаковер. Алехин выступил по радио и в прессе с призывом бойкотировать немецкую команду. Играть с шахматистами Германии отказались команды Франции, Польши, Палестины.
Участвуя в Восьмой Олимпиаде, Алехин сыграл 16 партий, из которых в 9 добился победы, а 7 закончил вничью. Этой Олимпиаде суждено было стать последней в его спортивной биографии. Всего в пяти Всемирных шахматных Олимпиадах он провел 72 поединка. В 43 партиях он приносил победы своей команде и только в 2 получил поражение. В остальных 27 встречах игра закончилась вничью.
После окончания Олимпиады Алехин принял участие в двух небольших турнирах — в Монтевидео и Каракасе, где занял первые места, не проиграв ни одной партии.
Предстояло возвращение в Европу, уже охваченную огнем Второй мировой войны. Но там, во Франции, был его дом…
ГОДЫ ТЯЖКИХ ИСПЫТАНИЙ
Весть о скором, в январе 1940 года, прибытии чемпиона мира в Лиссабон вызвала большое оживление среди португальских шахматистов. В порту Александра Алехина и его супругу Грейс Висхар встречали десятки приветливо улыбавшихся любителей шахмат. Они стремились познакомиться с гениальным гроссмейстером, услышать его впечатления о поездке в Южную Америку, получить автограф.
«…Алехин произвел впечатление короля, находившегося в зените своей славы, — вспоминал чемпион Португалии Франсиско Люпи. — Это был высокий человек, с благородной осанкой и очень приветливый. Португальские шахматисты были просто очарованы его любезностью, когда он учил их или давал советы, а также когда проводил свои блестящие показательные партии…»
Остановился Алехин с супругой в отеле небольшого курортного города Эшторил, расположенного вблизи Лиссабона. Но жил он там всего две недели. В то время Франция находилась в состоянии войны с фашистской Германией, и Алехин поспешил в Париж. Он полагал, что в 47 лет может принести пользу французской армии в качестве переводчика.
В биографии Алехина это была вторая война против немцев. Будучи сублейтенантом резерва, он приступил к службе в военной разведке.
В июне 1940 года, когда французское правительство подписало соглашение с Германией о перемирии, Алехин находился в Аркошоне, около Бордо. Казалось возможным покинуть оккупированную немцами зону и добраться до Марселя, получив там отставку от военной службы.
Но Алехин воздержался от этого плана и вернулся в Париж, где начал работать шахматным обозревателем в газете «Паризер цайтунг». Тогда же у него возникла мысль сыграть все-таки матч-реванш с Капабланкой в Южной Америке с тем, чтобы там и остаться. 23 июля 1940 года кубинский консул в Марселе отправил в Гавану телеграмму, в которой сообщал, что Алехин просит дать ему въездную визу на Кубу, для матча с Капабланкой.
Отвечая тогда на вопросы журналистов, экс-чемпион мира заявил, что он «готов играть всегда и в любой момент. Все зависит от поддержки в этом деле кубинских властей и предложений доктора Алехина». Капабланка направил письмо полковнику Хайме Марине, ведающему вопросами спорта в правительстве Кубы. В нем говорилось о готовности играть матч с Алехиным и о стремлении пойти навстречу желанию Алехина выехать из оккупированной Европы. В письме предлагалось начать матч 1 января 1942 года, а до этого связаться с чемпионом мира, договориться об условиях их встречи, дать время обоим участникам подготовиться.
Одним из важнейших вопросов была проблема призового фонда. Капабланка считал, что 15 тысяч долларов будет достаточно.
Говоря о расходах по пребыванию участников состязания, Капабланка поставил на первое место интересы Алехина, высказавшись за выплату ему ежедневно 15 долларов, а себе — десяти. Он также предложил оплатить проезд Алехина в Америку, сам же от такой статьи отказался. Капабланка просил быстрее установить точное местонахождение чемпиона мира и облегчить ему проезд на Кубу, если тот будет согласен с предложенными условиями.
Однако никакого ответа от Марине не последовало. В марте 1941 года Алехин в Лиссабоне подтвердил свое согласие провести переговоры о матче-реванше. К сожалению, кубинское правительство отказалось финансировать и проезд Алехина на Кубу, и сам матч. Лично у Капабланки таких финансовых возможностей не было…
В результате матч-реванш двух гениальных шахматистов, который мог стать ярким событием в истории шахмат, так и не состоялся. 8 марта 1942 года Капабланка скончался в Нью-Йорке.
В начале 1941 года Алехин обратился к германским оккупационным властям за разрешением на выезд в Португалию. В ответ ему предложили написать прежде статью по истории шахмат для газеты «Паризер цайтунг» и лишь после выполнения этого условия дали разрешение на выезд.
В Португалию Алехин прибыл в апреле 1942 года. «…Он выглядел очень постаревшим, и не было уже ни прежнего величественного вида, ни пронизывающего взгляда, — вспоминал Ф. Люпи. — Алехин снова стал курить, чего не было во время предыдущего визита».
Он приехал один, без супруги. Грейс осталась во Франции и направилась в Дьеп, желая сохранить принадлежавшую ей там виллу с богатой коллекцией картин и других предметов искусства. Угроза потерять эту собственность тогда была велика — на берегу пролива Ла-Манш сосредоточились немецкие войска, готовившиеся к вторжению в Англию. Бесчинствующие фашисты, как потом выяснилось, успели разграбить дом Г. Висхар.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
