— Я тебе сейчас скажу заранее, что произойдет, если ты не тронешься с места! — прикрикнул на него мой хозяин. — Ты-то чего боишься?
— Колдовства, — шепотом ответил перепуганный лодочник.
— Ага!.. — победоносно завопил мой хозяин. — Все-таки мы нашли их!
— А что ты называешь колдовством? — поинтересовался я.
— На той лодке живут колдуны. Это совершенно точно, потому что они умеют оборачиваться птицами и улетают. Сам-то я не видел, но знаю людей, которые видели собственными глазами. И с чего это она стоит не возле города, а в самой укромной бухте? А еще странные звуки оттуда доносились — страшные, ужасные звуки, будто люди кричали.
Лилия беспокойно ерзала на месте, но факел держала твердо.
— А с чего ты взял, что колдуны оборачиваются птицами? — спросил я. — Может, это просто птицы и есть?
— Они разговаривают, — шепотом ответил лодочник.
Глава 3
Гладь озера напоминала отшлифованный обсидиан, а отраженные в воде звезды походили на размывчатые тени, какие можно увидеть в обсидиановом зеркале.
На дамбе не слышно было ни голосов, ни шагов, и на воде не плескали ничьи весла, кроме наших.
Факел Лилии освещал саму дамбу. С тех пор как мы догнали каноэ моего хозяина, их лодочник совсем сник, и Рукастый теперь безо всякого труда шел с ними вровень.
— Во-первых, вы пошли не по той стороне дамбы, — угрюмо сообщил лодочник.
— Ну и что! — беззаботно ответил мой хозяин. — Мосты-то всю ночь разведены. Через последний и перейдем на ту сторону. Пока просто будем плыть к тому берегу, а потом свернем к твоей бухте. У меня нет ни малейшего желания объясняться со стражей, которая несет ночную службу в конце дамбы.
— Ну а если мы найдем лодку Тельпочтли? — сказал я, решив, что пора хоть кому-нибудь завести разговор о деле. — Что тогда будем делать?
— Или заставим его повиноваться, или прикончим. Проворного тоже.
— Ни за что! — Этот возглас вырвался у меня невольно. Когда все пятеро изумленно оборотились в мою сторону, я пояснил: — Нельзя же убить парня просто так, на скорую руку! Вы же не знаете, как все было! Может, его принудили, может, отец заставлял его! — Я повернулся к брату, ища поддержки. — Колдуны, вот что нас интересует. Так давайте и поговорим о них!
В свете факела лицо Льва походило на голый череп, и прочесть его мысли было проще простого.
— Мы заберем колдунов — всех, кто остался — и вернем их туда, где они и должны быть, то есть в тюрьму. Так ведь, господин главный министр? Ведь таков приказ Монтесумы?
После долгого неловкого молчания мой хозяин наконец изрек:
— Все будет зависеть от того, что мы там найдем. И уж там, на месте, буду решать я!
— А мой сын? — воскликнула Лилия.
— Все будет зависеть от обстоятельств, — сердито ответил мой хозяин.
Теперь мы со Львом и Рукастым молча вглядывались в темноту, ожидая черной прорехи в дамбе, означавшей бы, что мы приблизились к мосту и можем переплыть на южную сторону.
Тишину нарушил Рукастый:
— Я все-таки не понимаю, что Сияющий Свет делает на той лодке. Я думал, он отправился по торговым делам. Я же сам видел, как он уезжал! В его каноэ было полно съестных запасов. Это было в первый день Тростника, если помнишь. Ты еще тогда подумал, что глупо пускаться в такой день в дальний путь.
— Видать, съестные запасы он вез для Тельпочтли, Проворного и колдунов, — решил я.
— И это означает, — продолжил мысль мой брат, — что тогда они еще не переругались между собой. Так ведь? Иначе Сияющий Свет не полез бы добровольно к ним в заложники, да еще с таким запасом харчей!
— Но из-за чего им ссориться? — недоумевал Рукастый.
На этот вопрос я ответить затруднялся — откуда мне было знать, что творилось в голове у торговца?
— Вероятно, Сияющий Свет хотел где-нибудь затаиться на время, скрыться с глаз долой от торговцев и тем паче от главного министра! Он велел матери говорить всем, что уехал по торговым делам. Возможно, поэтому тебя, Рукастый, и попросили доставить его послание к моему хозяину — ведь тогда ты смог бы подтвердить, будто он и впрямь отправился куда-то на лодке, полной провизии. А на самом деле он никуда не поехал, ему просто надо было где-то спрятаться. Лодка Тельпочтли оказалась самым подходящим местом. Возможно, после нескольких дней тесного общения с этим порочным юнцом Тельпочтли с Проворным сочли, что от него будет больше толку как от заложника, а не как от гостя. Но только как же тогда…
Я понял, что последние мои рассуждения никуда не годятся. Ведь Лилия говорила мне, будто Сияющий Свет не знал, где находится склад Туманного. А если так, то Сияющий Свет не мог отправиться к Тельпочтли сам — добровольно или по принуждению, — ибо попросту не знал, где его найти.
Но так могло оказаться только при одном условии — если Лилия сказала правду.
У Лилии не было причины лгать мне в этом, и у ее отца тоже — когда он говорил мне то же самое в опустошенной комнате. Но ведь Сияющий Свет мог наврать им обоим.
Как только меня осенила эта мысль, запутанный клубок всех нагромоздившихся за последние дни событий начал распутываться. Все лишние ниточки, все пустые концы и обрывки разом исчезли, и осталась только правда.
Да я и сам, оказывается, знал правду уже сегодня вечером, только не осознавал этого. Я даже поведал об этом Льву и Лилии, не сообразив, что говорю.
— Мы все неправильно себе представляли, — начал было я, но Лев перебил меня:
— Из-за чего они там перессорились, ты спросишь у них сам очень скоро. Вон мост!
Каноэ главного министра нырнуло в черный провал и вдруг исчезло из виду. Мы только услышали тихое шипение затушенного о воду факела, и с этого момента вокруг не видно было ничего, кроме звезд на небе и слабого зловещего свечения самой воды.
Волоча весло по воде, Рукастый подплыл к другой лодке.
— Эта бухта находится чуть южнее Чапультепека. — Лодочник моего хозяина продолжал шептать. — Скоро там будем, вот только найдем акведук. Интересующая вас лодка стоит на якоре у самого входа в бухту, довольно далеко от берега.
— Это и понятно, — пробормотал мой брат. — Он же не хочет, чтобы колдуны попрыгали за борт и удрали вплавь. Нам надо постараться войти в бухту бесшумно и подплыть к ним со стороны берега, чтобы перерезать им возможные пути к суше.
Старик Черные Перья молча толкнул лодочника ногой, и тот неохотно взялся за весло.
— Если в бухте и есть какая лодка, то я лично ее не вижу, — шепнул мне Лев.
Мы лежали на носу каноэ и тщательно вглядывались в темноту. Встать или сесть мы не отваживались — боялись спугнуть добычу.
— А с чего мы взяли, что приплыли куда нужно? — тихонько спросил Рукастый.
— Ему, наверное, виднее. — Я мотнул головой через плечо, туда, где в кромешной тьме за нами бесшумно скользила лодка моего хозяина. — Наш провожатый, по-моему, ужасно обрадовался, когда нашел акведук. — Он даже не сдержался, издав радостный возглас, когда в темноте показалась невысокая каменная стена. Теперь мы уже порядком удалились от нее и, идя параллельно берегу, с каждым мгновением приближались к предполагаемой цели.
— Хоть бы уж куда-нибудь пришли, а то ждать просто нестерпимо! — посетовал я, стараясь унять дрожь. Ночка и впрямь выдалась холодная. А уж как, наверное, замерз Рукастый, которому пришлось снять с себя набедренную повязку, чтобы обмотать ею весло!
— Они наверняка где-нибудь посередине акведука, — предположил Рукастый и, опустив весло на воду, погреб.
По тихим всплескам позади нас можно было догадаться, что другое каноэ тоже движется, только их лодочник не потрудился обмотать весло, и мы слышали, как они плывут, причем гораздо ближе к берегу. Звезды высвечивали борозду из белой пены, оставляемой их каноэ.
— Что он делает?! — недоумевал Рукастый. — Зачем идет так близко к берегу? Он же может воткнуться в сушу!
— А шуму-то сколько понаделал! — прибавил Лев.
Я вдруг понял, что задумал лодочник.
— Он хочет выпрыгнуть на берег! Удрать хочет! — Я почти вскочил, отчего наша лодка страшно закачалась, и начал отчаянно вглядываться в темноту.
Над водой вдруг пронесся звук удара и треск расщепившейся древесины.
В последовавшей за тем тишине вдруг раздалось тяжелое хлопанье крыльев — как если бы какая-то крупная птица размером с цаплю, спугнутая из гнезда, взмыла в воздух и полетела над озером.
— Они врезались в сушу! — заключил Рукастый.
— Тише! — скомандовал я и начал прислушиваться. То ли мне померещилось, то ли я и впрямь услышал какой-то другой звук, но уловить его мне не удалось — его заглушили ругательства, доносившиеся со стороны потерпевшего крушение каноэ.
— Старик Черные Перья, кажется, не сильно рад, — заметил мой брат.
