– Да.
– А мама не поняла. Она не могла понять. Подвергнуть семью опасности, риску разоблачения, скандала – для нее это было немыслимо, – объяснил Андреас Даниэлю. – Долгое время я думал… верил, что ненавижу ее за это.
– Но ведь на самом деле это было не так, – торопливо вставил Даниэль.
– Конечно, нет. Говорят, любовь и ненависть – родственные чувства, но я в это не верю. Я не всегда был доволен своей матерью, но я всегда любил ее.
Роберто отодвинул тарелку.
– Наш бедный метрдотель, наверное, решит, что мы недовольны обедом, но я удаляюсь.
– В чем дело, папа?
– Герр Алессандро, нет необходимости…
– Нет, есть. – Роберто внимательно посмотрел на Даниэля. – Это встреча друзей.
– Для нас троих, – сказал Даниэль.
– Для вас двоих, – возразил Роберто. – Если не ошибаюсь, вы именно это планировали на сегодня, а я вломился как медведь и разрушил ваши планы.
– Вы же не могли этого знать, сэр.
– Это верно. Но теперь, когда я знаю, мне кажется, самое меньшее, что я могу сделать, это ретироваться с достоинством. – Он улыбнулся. – Прошу вас, не думайте, что я не рад вас видеть. Одна мысль о том, что вы живете здесь, в Нью-Йорке, и добились столь ошеломляющего успеха, наполняет мое сердце радостью. – Роберто поднялся из-за стола.
Его сын и Даниэль тоже встали.
– Доброго вам вечера, Даниэль, – тихо сказал Роберто. – Еще увидимся.
Даниэль пожал ему руку.
– Надеюсь на это.
Они снова сели, и через несколько минут метрдотель опасливо приблизился к столу.
– Все в порядке, мистер Стоун?
– Все в полном порядке, – заверил его Даниэль. – К сожалению, один из моих гостей был вынужден нас покинуть, поэтому мы, как и планировалось, будем обедать вдвоем.
– Очень хорошо, сэр, – с облегчением вздохнул метрдотель и удалился.
Андреас пристально посмотрел на Даниэля.
– Нам о многом нужно поговорить. Мой отец правильно сделал, что ушел.
– Ты на меня не обиделся? За то, что я не открылся сразу?
– С какой стати? – пожал плечами Андреас. – Ты действовал осторожно, и это оправданно. Мы могли бы с первого взгляда невзлюбить друг друга, и тогда встреча старых друзей была бы испорчена. Ладно, ешь свою ветчину, – добавил он. – Терпение здешней администрации велико, но не безгранично.
Даниэль отрезал ножом длинный, тонкий кусок пармской ветчины.
– Кто начнет? – спросил он. – Двадцать лет прошло… как мы поступим? И как много мы в действительности хотим узнать?
– Сначала ветчина, потом ты. – Андреас придвинулся ближе, его глаза возбужденно заблестели. – В последний раз я видел тебя, Даниэль Зильберштейн, или Дэн Стоун, или как там тебя еще, на темном грязном поле неподалеку от Эмменбрюкке, в 1943 году. Месяцами я вспоминал тебя чуть ли не каждый день, все спрашивал себя, на свободе ты или в тюрьме, и вообще, жив ли ты. – Он взял свой бокал и отпил немного холодного терпкого вина. – Так что начинай ты.
Было уже больше двух часов ночи, когда они решили покинуть ресторан. Оба много выпили, утомили друг друга рассказами и не слишком уверенно держались на ногах.
– Такси не желаете, мистер Стоун? – спросил швейцар.
– Мы немного пройдемся, а потом проголосуем, – ответил Даниэль, сунув ему в руку десять долларов.
Они прошли несколько шагов в молчании, когда у них за спиной послышалось мяуканье.
– Твой кот? – засмеялся Андреас.
Вместо ответа маленькое существо прижалось к ноге Даниэля.
Он наклонился и тихо сказал:
– Еще раз здравствуй, котик. Хорошо поужинал?
– Похоже, хвосты омаров оказались не такими уж маленькими, – предположил Андреас.
– Я твой должник, – продолжал Даниэль. – Ты был прав.
– Ты ведь уже угостил его ужином. Разве этого мало?
Даниэль выпрямился.
– Видимо, нет.
Когда они достигли Бродвея, оказалось, что котенок все еще следует по пятам за Даниэлем с пронзительным и жалобным мяуканьем.
– Полагаю, он мнит себя собакой, – заметил Андреас, – и, судя по его виду, своего дома у него нет. Что ты намерен делать?
– Остановим такси?
– И бросишь его? Ты этого не сделаешь. Он может попасть под машину, или его заберут полицейские.
– За что? За бродяжничество? Приставание к прохожим?
Даниэль наклонился и взял котенка на руки.
– Бьюсь об заклад, у него вши. Придется найти ему ветеринара.
Андреас огляделся по сторонам.
– Лучше найди сначала такси. Высадишь меня у дома, а потом уж вы с ним можете познакомиться поближе. – Он заметил свободное такси и подозвал его взмахом руки, потом повернулся к Даниэлю. – А знаешь, это невероятно. Я все смотрю на тебя и пытаюсь разглядеть того оборвыша, которого описал мой отец, а вместо этого вижу тебя, Дэна Стоуна. И единственная верная примета – это вот… – Он протянул руку и коснулся давно зарубцевавшегося шрама на левой щеке у Даниэля.
– Твой первый подарок, – усмехнулся Даниэль.
– Это верно. – Андреас рывком распахнул дверцу машины, его глаза вдруг увлажнились. – Ну поехали. Все втроем.
32
– Почему бы тебе не пригласить его на обед? – стоя босиком посреди своей мастерской, Александра энергично месила непослушный ком глины.
– Я так и знал, что в Вашингтоне от тебя будут в восторге, – отозвался Андреас из своего угла, где он неуклюже примостился на деревянном табурете. Это было единственное место в мастерской, где ему разрешалось находиться, да и то из милости, когда жена работала. – Художник ты неплохой, а на вид – гораздо сексуальнее Пикассо.
– А вот это, – возразила Александра, – дело вкуса. Я задала вопрос и хотела бы услышать ответ, – напомнила она мужу.
– Какой вопрос?
– Почему бы тебе или, точнее, нам не пригласить Дэна на обед?
Андреас пожал плечами.
– Я тебе уже говорил. Он едой зарабатывает себе на жизнь. Все равно, что шутки ради пригласить генерального прокурора посидеть на скамье присяжных. Дэн за месяц съедает куда больше кулинарных шедевров, чем я, и это при том, что я владею одним из лучших ресторанов на Манхэттене.
– Ну, я не знаю, Андреас, ну пригласи его на коктейль или просто так, мне все равно. А то он подумает, что я что-то имею против него.
– Ничего подобного он не подумает.
Тут ее осенило:
– А может, это он что-то имеет против меня? Он так сказал?
– Ты что, шутишь? Он был от тебя без ума, как и все, и ты это прекрасно знаешь.
– Он только раз меня и видел. Как он мог составить мнение?
Андреас со стоном соскользнул с неудобного табурета.
– Куплю тебе настоящий стул, Али, вместо этого оскорбления дна человеческой плоти.
– И не вздумай. Это место для работы, а не салон для бездельников. И перестань ворчать.
