сопротивлялся, потому что бить никого не хотел. Просто закрывал руками лицо, опасаясь, что чей-то накрашенный ноготь вполне может мне, при такого рода обнимашках, угодить прямо в глаз.
А меня обнимали… да ещё как…
Целовали, естественно, просили автограф, и, что-то крича и визжа на ухо, тянули в разные стороны…
Не знаю сколько это продолжалось, но, в конце концов с улицы прибежало несколько милиционеров. Так как в этом времени фактически всё население страны к милицейской форме относится с пиететом, и вскоре блюстителям закона, удалось оттеснить ревущую толпу и даже спустить её со сцены вниз. Но на этом успех закончился. Дальше фанаты суперзвезды Саши Васина уходить или расходится категорически отказывались, встав у сцены намертво.
«Блин, вроде жив», – подумал я, пытаясь отдышаться. Залез рукой в карман брюк и, достав оттуда чистый носовой платок, вытер лицо, которое буквально горело.
Ко мне подбежало два каких-то человека в гражданке, и поинтересовались, как я?
Ответил, что всё норм и спросил, нет ли тут запасного выхода.
– Есть. Сейчас дверь откроем. Держись, – сказали они мне и убежали.
На этой стороне сцены, которую прикрывало около десяти милиционеров и несколько штатских, я остался один.
– Ты хотел, Саша, славы, вот и получи её сполна. Теперь хлебай полной ложкой, – прошептал я, и, сев на пол в самом дальнем углу, закрыл глаза.
Просидел минут пять в одиночестве, а затем услышал шаги и открыл глаза. Оказалось что это знакомая девочка, которая сумела-таки пробраться сквозь оцепление.
– Ну, здравствуй, Маша, – улыбнулся я своей старосте, поднимаясь на ноги. – Как тебя пропустили?
– Папа договорился, – произнесла она и несколько последних шагов, буквально пробежала, встав совсем рядом: – Ой, Сашенька, я думала, они тебя разорвут.
– Зубы сломают, – отмахнулся Сашенька, пытаясь нащупать рукой на разодранной рубашке полу оторванный воротник.
– Тебе не больно? – спросила Маша, протирая мне щеку, в которую вцепилась какая-то малоадекватная поклонница.
– До свадьбы заживёт, – выдохнул я и, дотронувшись до щеки, обнаружил кровь и выругался: – Вот же ж, блин, когти отрастила…
– Ой, бедненький, – посочувствовала та и предложила: – Может быть, пойдём в туалет? Я тебе помогу привести себя в порядок?
– Не сейчас. Погоди. Дай отдышаться. Да и не пропустят нас к туалету сейчас. Нужно подождать.
– Ты думаешь, они угомонятся?
– А как же. Сейчас ещё милицейское подкрепление подъедет. Всех приведут в чувства, разгонят, и я получу свободу.
– Ох, мне даже страшно, – покосилось она на сцену, на которой держали оборону милиционеры, актёры и администрация, скидывая фанатов вниз.
– Да, забей, – поморщился я, пытаясь причесаться. – Всё будет хорошо. Жаль только что Давиду презентацию испортили, а так всё нормально.
Она хотела ещё что-то сказать, но её прервал властный мужской голос.
– Нормально?! Всё у тебя нормально?! Да как тебе не стыдно?! – перекрикивая толпу орал направляющийся в нашу сторону Демакратичковский.
– Стыдно?
– Да, стыдно! Стыдно!!
– Веду себя нормально, за что стыдится? – удивился я и, чтобы товарищ не больно-то наседал, стебанул: – И вообще, гражданин, в приличном обществе здороваются, когда собираются завести беседу.
– Это в приличном обществе и с приличными людьми здороваются! А с тобой не здороваться, тебя пороть надо! Пороть, за то, что ты натворил! – подойдя к нам, проорал он, тыча пальцем в сторону ревущего зала. – Ты зачем это устроил? Зачем людей взбудоражил?! Зачем у товарища Хачикяна триумф украл?! – распылившись, он потряс пальцем прямо перед моим носом. – Тебе это даром не пройдёт!
– Машенька, – доброжелательным тоном проговорил я, не став ломать руку товарищу, – познакомься, этот психически не здоровый член нашего общества гражданин Демакратичковский. Говорит, что он режиссёр. Но я не знаю, правда ли это. Фильмов я его не смотрел, так что вполне возможно, что и врёт.
– Я смотрела его картины. И они замечательные, – прошептала та, сжав губы и посмотрев на режиссёра, неожиданно добавила: – Папа, Саша ни в чём не виноват.
– Папа? – выпучил я глаза.
Но меня не услышали.
– Виноват, не виноват… Ты посмотри, чего он наделал!
– Но он не специально, – начала нести чушь староста.
– Вот именно, – решил я вырулить с неправильного пути оправданий. – Давид сам меня позвал.
– Да позвал, но не для того же, чтобы ты премьеру срывал?!
– Да я-то тут причём? Э-э, они сами… э-э, зрители, – пожал я плечами, абсолютно не чувствуя вины.
– А зачем ты побежал? Почему не пошёл спокойно? Они бы что, тебя съели бы? Вот чего тебе стоило просто пройти, выйти на сцену и сказать не большую речь? Зачем ты устроил эти бега с последующей вакханалией?
– Действительно, Саша, зачем? – поддержала его Маша.
– А ты что тоже считаешь, что это произошло из-за меня? – удивился я такому повороту, вспоминая пословицу, что яблоко от яблоньки не далеко падает.
– Ну да. Тебе не стоило бежать.
«Блин, это что за фигня?! Они чего виноватого что ль из меня хотят сделать? Да хрен вам!» – обозлился я и вслух сказал:
– Не ваше дело! Хочу – иду, хочу – бегу! Это ли не демократия?
Режиссёр со своей дочуркой осуждающе на меня посмотрели. Демакратичковский покачал головой и сказал:
– Пошли, дочка, с этим субъектом определённо не о чем разговаривать. Это ж надо, позавидовать заслуженной славе учителя и украсть у него день, которого он ждал всю жизнь.
– Что за чушь? Я что ль виноват, что они, – я тоже показал пальцем на зал, – услышав моё имя, все словно с ума сошли. К тому же Давид сам меня объявил и позвал.
– Он позвал тебя выступить, а ты устроил бардак. Если бы он знал, чем это закончится, – воскликнул собеседник, – то никогда не сделал бы такой ошибки. И не пригласил бы тебя сюда.
– Скажу честно, если бы я знал, чем это дело закончится, то сам бы сюда не поехал. Как вы можете заметить слава, как раз мне не нужна. У меня её и так выше крыши. И даже скажу более – эта слава теперь мне
