В то время к нам и прибыл начальник береговой обороны ВМФ генерал-лейтенант артиллерии Иннокентий Степанович Мушнов. До тех пор мне ни разу не приходилось видеть этого генерала, но о его строгости и придирчивости я был наслышан достаточно, об этом среди старых береговиков ходило немало легенд.
Мушнова мы ожидали с некоторой робостью. Ведь он должен был проверить и оценить нашу готовность к обеспечению наступления. И если человек специально для этого добирался к нам из Москвы, то можно было предположить, что проверка будет взыскательной.
.Разговор со мной генерал начал вопросом:
- Ну, с кем же вы воюете, капитан?
Вопрос меня несколько обескуражил. Я не сразу понял, какой ответ ожидается от меня, и, чувствуя, что говорю не то, все-таки пробормотал:
- С германским фашизмом, товарищ генерал-лейтенант, с его сателлитами... Мушнов нахмурил брови:
- Я догадываюсь, что наша страна воюет не с турецким султаном. Могли б сообразить и вы, что меня не интересуют такие откровения. Я хотел бы услышать более конкретные вещи: по каким целям вы готовитесь вести огонь, каковы их характеристики.
Разговор вошел в привычное для меня русло, и я принялся докладывать, уже не сковывая себя ожиданием какого либо подвоха.
Мушнов перестал хмуриться и начал одобрительно кивать головой. Как будто, неблагоприятное впечатление, вызванное моим неудачным ответом, стало у него пропадать. Потом Иннокентий Степанович поинтересовался, каков наш вероятный противник на морском направлении, как называются крупные германские корабли, которые могут появиться в Финском заливе, в каких секторах и с каких дистанций мы откроем по ним огонь. Но правде говоря, мы давно уже свыклись с мыслью, что с моря нам ничего не может угрожать. Но сведения о тех неприятельских силах, для борьбы с которыми создавалась береговая оборона, отложились в голове твердо. И поэтому мне удалось ответить без запинки. Генерал пришел в хорошее расположение духа. Ему, наверное, было приятно хотя бы мысленно обратиться к делу, которое являлось для него самым главным на протяжении нескольких десятков лет. А то, что не придется стрелять нам по немецким крейсерам и линкорам, он, понятно, знал не хуже нас.
Батареи форта Иннокентий Степанович проверил быстро. Все ему здесь было знакомо до мельчайших подробностей. Порой ему было достаточно беглого взгляда, одного-двух вопросов, чтобы составить ясное представление о готовности техники и людей к решению огневой задачи.
Закончив проверку, он вновь появился в нашем блоке. В салон к Коптеву были приглашены комбаты. Мушнов поговорил со всеми о текущих делах, быстро решил несколько вопросов, связанных с нашим снабжением. А потом как-то незаметно, даже неожиданно для окружающих, принялся вспоминать старину, свою еще дореволюционную службу на форту Ино и на Красной Горке. Рассказчиком он был отменным, и слушать его было одно удовольствие. Тем более что на похвалы генерал был скуп, а из всеведущей флотской молвы было известно: если он закончил проверку воспоминаниями о своей прошлой службе, значит порядок, это равносильно хорошей оценке.
И мы с интересом слушали, какой изнурительной была работа на крупнокалиберных крепостных батареях, где в давние времена все механизмы заряжания и наведения приводились в движение вручную; и какими чопорными, отягощенными многими условностями были отношения в офицерской среде. А мысли наши то и дело обращались вперед, в завтрашний день: "Теперь-то, после этой проверки, скоро начнется..."
Началось!
13 января. К вечеру на форту получили боевой приказ. Были в нем такие строки:
"Береговым батареям крупного калибра:
- ударами но узлам коммуникаций и последующим ведением методического огня нарушить управление и связь, воспрепятствовать маневру противника в районах Гостилицы, Дятлицы;
- подавить артиллерийские батареи противника на левом крыле наступающей армии. Вести борьбу с вновь обнаруженными и ожившими батареями в период обеспечения атаки и боя в глубине обороны противника;
- быть готовыми к отражению контратак в направлениях Ораниенбаума, Томузи и к постановке плановых огней;
- быть готовыми к ведению контрбатарейной борьбы с владимирско-настоловской группировкой; расход боеприпасов и порядок ведения огня - согласно плановой таблице.
К выполнению боевой задачи приступить утром 14 января через два часа после получения сигнала "Мастика".
Майор Коптев на коротком совещании объявил приказ офицерам.
- Форт будет обеспечивать прорыв неприятельской обороны, который вторая ударная армия осуществит на гостилицком направлении, на фронте шириной десять с половиной километров, - сказал он. - Приступайте к непосредственной подготовке. Боевой приказ доведете до личного состава после того, как получите сигнал "Мастика". А пока можете говорить о содержании задачи лишь в общих чертах.
Мы быстро разошлись по батареям. Остаток дня обещал быть напряженным.
Собрав офицеров, я рассказал им о значении завтрашнего боя и о роли нашей батареи в нем. Потом, с этой же целью, я собрал и сержантов. После этого все принялись за работу по окончательному приготовлению батареи к бою.
Мне очень хотелось поспеть везде и самому все проконтролировать. Десятки телефонных звонков настигали меня то в башнях, то в погребах, то на силовой станции или на командном пункте. Звонили и из штаба форта, и из штаба сектора офицеры-специалисты. Спрашивали о нашей готовности, каждый по своему направлению, напоминали о необходимости произвести различные проверки, выполнить те или иные подготовительные действия. Это, признаться, сильно нервировало. И так каждый из нас знал, что ему надо делать. А если кто-нибудь и мог что-то упустить из виду, то и это предусматривалось: на звенья, где находились не очень опытные люди, обращалось особое внимание.
Дольше всего я задержался в центральном посту. Там командовал лейтенант Сергей Овсейчик, лишь недавно прибывший на батарею из училища. Но вскоре я убедился, что у него дела в полном порядке. Ведь помощниками у молодого офицера были такие мастера, как старшина Покидалов и сержант Белоусов. Они-то превосходно знали, как надо приготовиться к ответственнейшей стрельбе. И отношения с лейтенантом, как я убедился, у них установились деловые, правильные. Когда дело касалось практических приемов подготовки, тот вполне полагался на них.
Я хорошо представлял, что такая же сосредоточенная, неустанная работа идет сейчас на всех батареях. Да и не только на батареях - в любом подразделении форта. Проверка готовности проводилась и на льду, сковавшем уже Финский залив. Сухопутную оборону там держали пулеметная рота и хозяйственная команда - они несли службу боевого охранения, выставляли дозоры и секреты. И сейчас, когда мы готовились наступать, нельзя было забывать, что на северном берегу сидит противник, от которого всего можно ожидать. Поэтому служба на льду с этого дня была усилена теми, кому не предстояло принять непосредственного участия в стрельбах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
