Большую часть времени они провели в родном городе матери Йоко — Каруицаве, расположенном в двухстах километрах севернее Токио. Для Джона это было хорошим временем. Йоко заботилась о разнообразии «программы пребывания». Они ездили в Киото, где осмотрели буддистский храм. На Джона особенное впечатление произвела религиозность японцев. Он занялся изучением буддизма, жадно впитывал всё, что щедро открывала ему Страна Восходящего Солнца — искусство, культуру, ландшафты.
Через два месяца жестоко напомнил о себе тот, другой мир, от которого они пытались убежать.
Друживший с Джоном и Йоко Эллиот Минтц позвонил им из Лос-Анджелеса и сообщил, что умер Элвис Пресли. Потрясенный, Джон в первые мгновения молчал. Потом он вымолвил: «Разница между „Битлз“ и Элвисом в том, что сам он умер, а его менеджер жив. У нас всё вышло наоборот. Я никогда не хотел быть сорокалетним, который умирает при исполнении своих знаменитых хитов в Лас-Вегасе. Пошли, пожалуйста, два цветка к гробу Элвиса и напиши: „Спи спокойно. С любовью. Джон и Йоко“. И ничего не рассказывай мне об Элвисе. Он мертв. Не пытайся приходить ко мне с мечтами и мифами о таких людях. Все это было и прошло. Это не здорово — жить в других».
Днем позже Эллиот приехал к Леннонам в Японию.
В конце ноября решили возврашаться домой. Йоко, которая перед принятием важных решений всегда консультировалась с картами или со своим предсказателем, сообщила, что Джону лучше не лететь напрямик в Нью-Йорк. Себе она купила билет для прямого перелета, а Джон и Шон отправились домой через Дубаи и Франкфурт-на-Майне.
Благодаря японскому путешествию Джон полюбил странствовать. Вскоре он один отправился в Гонконг и Сингапур. Ему доставляло радость ездить обычным, никем не узнанным туристом. Вместе с Йоко он посетил Египет, где она, восхищенная древним искусством, купила… мумию.
Чтобы избежать вокруг себя обычной шумихи, они записывались в отелях под именами Реверенд Фред и Ада Гуркин. Теперь всегда, куда бы они ни отправлялись, супруги старались обставить дело так, чтобы никто о них не знал. Было лишь одно исключение — где бы ни останавливался Джон, он всегда звонил тете Мими, которой нравилось, что племянник наконец-то обрел покой, что теперь и речи не заходило о наркотиках, алкоголе и хулиганстве.
Центр его бытия составили Йоко и Шон. Сыну едва исполнилось три года, как отец стал осыпать его подарками. Он тратил на игрушки тысячи долларов, покупал компьютерные игры, приобретал всё, чего бы ни пожелал Шон, — соответствует это возрасту или нет. Джон делал это не без умысла. Во всяком случае, показательно следующее высказывание:
«Я даю ему весь этот хлам, пока он маленький, чтобы в десять лет эти игрушки для него больше ничего не значили. Просто у него всего этого должно быть в достатке. Я не хочу, чтобы, став тинэйджером, он оказался подвержен потребительству».
Это был, как выяснилось впоследствии, весьма эффективный, хотя и дорогостоящий принцип воспитания. Позволить себе такую роскошь мог только мультимиллионер. Состояние Джона к этому времени оценивалось в 250 миллионов долларов.
Один из последних снимков перед смертью.
Если не принимать во внимание случайные сообщения в газетах о деловых акциях Йоко, общественность ничего не знала о том, что делает Джон, жив ли он вообще.
К началу 1979 года почта Соединенных Штатов доставляла в Дакоту горы писем. Их отправители хотели знать, как дела у Великого Битла.
Ответ на все вопросы они нашли 27 мая в виде платного объявления, опубликованного одновременно в «Нью-Йорк Таймс», лондонской «Санди Таймс» и одной крупной японской газете.
Под заглавием «Любовное послание от Джона и Йоко. К людям, которые нас спрашивают — что, когда и почему» можно было прочесть: «В последние годы все наши желания стали истинными — хорошие они или плохие. Мы хотели все больше и молились. Желания эффективней, чем размахивание флагами. Это — магия чистой воды. В настоящее время мы проводим весеннюю уборку в своих головах. Но перед нами — еще один дальний путь. Много людей передают нам день за днем свои чувства в письмах, телеграммах, шлют цветы и подарки. Мы благодарим всех и ценим этих людей, поскольку они уважают нашу частную жизнь. Если вы когда-нибудь подумаете о нас, то должны знать, что наше молчание — это молчание любви, а не равнодушия. Мы заприметили, что когда писали это письмо, из-за наших плеч на него смотрели три маленьких ангела».
Это объявление стоило Джону 35.000 долларов.
Оригинальное послание разочаровало старых поклонников Леннона. «Желание эффективнее, чем размахивание флагами…» — не означало ли это отказа от протестов против войны и неравенства? Куда исчезла спонтанная реакция на политические и социальные неурядицы, которая с такой силой отразилась в альбоме «Когда-то в Нью-Йорке»?
«Желать и молиться» в тихой каморке — новый метод борьбы против несправедливости? «Герой рабочего класса», «Дайте миру шанс», «Власть народу», «Представь себе» — сочиняя эти шедевры, Джон обрушивался на общество, которое ненавидел и хотел изменить. Для этого он выходил на улицы и звал за собой других. Теперь же его мир сузился до размеров дакотских апартаментов. Тому, впрочем, были серьезные причины.
Политическая деятельность Джона Леннона в период с 1968 по 1973 год развертывалась исключительно на эмоциональном уровне. Временами он чувствовал себя примкнувшим к стихийным левым силам, но отвергал любые прочные организационные формы. У него вызывали отвращение партийно-политические связи. К «успокоению» его привела отчаянная борьба за возможность жить в США.
У Дакоты в Нью-Йорке.
С конца 1974 года он всё чаще задумывался над тем, как бы не вооружить новыми обвинениями против себя иммиграционную службу. Войти в спокойный фарватер побудили его и коммерческие соображения, особенно после неуспеха альбома «Когда-то в Нью-Йорке». Сказались и пятнадцать изнурительных лет, когда он часто страдал от того, что не мог быть самим собой, когда должен был играть роль Великой поп-звезды. Свое черное дело сделали наркотики и алкоголь, подорвавшие его физически и психически.
В сентябре 1979 года продюсер Сид Бернштайн обратился к экс-битлзам с просьбой дать три концерта в Каире, Иерусалиме и Нью-Йорке. Доход в 500 миллионов долларов предполагалось направить Всемирной организации помощи беженцам. К просьбе присоединился тогдашний Генеральный секретарь ООН доктор Курт Вальдхайм.
Ответа «Битлз» не последовало — группы просто не было. Каждый из них занимался своими делами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
