– Пить – это можно…
На ощупь ему протянули кувшин. Пара глотков затхлой с каким-то металлическим привкусом воды. Сентий заставил себя не пить все и вернул кувшин.
– С разносолами тут проблемы… – сообщил трибун. – Утром принесут хлеб и воду.
– Ты сказал, что император с армией близко? – спросил ядовитый голос, тот самый, что отпускал шутки про бабу.
– Уже под стенами с нынешнего дня. Правду говорю, чтоб мне подавиться печенкой мертвеца. А я вот здесь. А ты кто? Назовись.
– Легионер Четвертого Скифского Квад.
– Есть еще легионеры? – окликнул узников Сентий. Во тьме узилища инспектировать военные силы было трудновато.
– Есть… – отозвались сразу несколько голосов.
– А я – Марк Афраний Декстр, – донесся молодой голос. – Служу адъютантом военного трибуна.
Трибун вдруг сказал:
– Что-то имя мне твое знакомо, Сентий. Ты случайно не принимал участия в Дакийской кампании?
– А то…
– Постой! Сражение в долине близ Сармизегетузы? Уж не тебя ли мы вытащили из-под груды тел?
– А, это вы, бездельники, решили улечься на груду трупов!
– Благодаря нашей лени тебя откопали! – хмыкнул трибун. – А особенно благодаря лени Куки.
– Точно! – расхохотался Сентий. Этот смех в тюремном колодце звучал неожиданно и как-то по-особому издевательски. – Чтобы мне подавиться печенкой мертвеца – вы, лентяи, спасли меня тогда. А где теперь Кука?
– В преторианской гвардии.
– Ого! Парень высоко летает! Погоди! Я же видел его среди преторианцев! Только он меня не узнал. А я еще приглядывался к нему, все думал, что-то рожа мне его знакома…
– А ты, Сентий, все время близ императора?
– Конечно. Я же из тутошних мест. Ну не совсем из Адиабены, конечно, – по крови я сириец, и отец мой был центурионом в Четвертом Скифском. Так что я родился в лагере, в лагере вырос, вступил в легион, потом перевелся в Седьмой Клавдиев, когда прошел слух, что будет вторая война с даками. И вот теперь ношу поперечный гребень.
– А… Выходит, за то, что мы откопали тебя, как репу, на поле с мертвецами, тебе пожаловали поперечный гребень на шлем? – рассмеялся трибун.
– Ну можно сказать и так. Только у меня еще был случай отличиться в Дакии. Ты слышал, верно, про нападение на порт близ лагеря Тринадцатого легиона Гемина?
– Кто в Дакии про тот бой не слышал! Там теперь город, который именуют Апулом.
– Точно… Так вот, с кораблей тогда разгружали хлеб, и тут налетели даки. Мне пробили правую руку, так что я сражался одним щитом и сбросил варвара ударом умбона в реку.
– На колонне есть рисунок про это, – вспомнил трибун.
– Я слышал про колонну, но не видел. Говорят – там, на колонне, в мраморе каждый легионер может себя найти. Мы все там – на этой колонне. Не станет нас, наших детей не станет, а колонна так и будет стоять – вот увидишь.
– Нет, уже не увижу…
– Ну да… конечно… – согласился Сентий. – А твое имя, трибун?
– Гай Осторий Приск.
Бледный отблеск лунного света слегка подсветил стены и головы пленных.
– Точно… вспомнил теперь. Тебя еще сам император наградил серебряными браслетами. Как я тебе завидовал! Аж губы все изгрыз со злости.
– Парфяне их отняли. Лучше скажи, что за правитель в крепости? Мне с ним повстречаться не довелось. Но ты вел переговоры. Что за человек?
– Мебарсап, надутый тутошний прыщ. Прогадил сражение, всю конницу свою погубил, но воображает, что сумеет сохранить свою нору.
– Может, он и прав. Стены здесь крепкие, и ворота недурны, – заметил трибун. – Когда меня везли, я подумал, что крепость эту трудно взять. Строили долго и на совесть.
– А вот защитников маловато – две сотни, не больше. Удрать никто не пробовал? – шепотом спросил Сентий.
– Какой шустрый! Чуть что, сразу удрать, – донесся из темноты низкий хриплый голос. – Ты из лупанария, не заплатив, пробовал удрать?
– Ну…
– То-то. А здесь построже будет! – Хриплый попробовал рассмеяться, но закашлялся.
– На окне решетка дерьмовая, – пояснил трибун. – Мы ковыряем ее уже давно. Все прутья держатся едва-едва, рвани – решетка у тебя в руках. Вот только вырваться надо наверняка – второго шанса не будет. И только тогда, когда помощь будет снаружи. Иначе задавят.
– Сможем пролезть наружу? Куда выход? – оживился Сентий.
– А никуда… Нет наружу хода, – вновь отозвалась темнота хриплым голосом неизвестного пленного. – Наверху щелка. Уже бабской. Ребенок – и тот не протиснется. Выходить придется через дверь.
– Прутья. Они послужат оружием. И еще есть это. – Приск что-то извлек из узкой щели в камнях. В лунном свете блеснуло кривое лезвие.
– Ого. Откуда?
– Был тут у нас буян, попытался вырваться, но его убили. Пока шла драка, стражник потерял кинжал. А мой раб Сабазий подобрал и передал мне.
– Когда начнем?.. Мне тут рассиживаться некогда.
– Теперь уже утром. Если ручаешься, что Траян рядом. Только клянись без трупов и их печенок.
– Клянусь самим Юпитером, наш император стоит под стенами.
– Значит, ждем утра… – решил Приск. – Здорово тебя помяли? Хватит сил на отчаянное дело?
– А то…
– А мне, боюсь, тяжело придется… – Трибун тихо выругался.
– Давно здесь?
– Вечность.
– Точнее?
– Кажется, чуть ли не год… Может – меньше, может – больше. А вообще-то я сбился со счета.
– Года еще нет… – уточнил дотоле молчавший человек из темноты. Голос говорившего был молодой, низкий, и говорил этот человек с сильным акцентом.
– А это еще кто? – хмыкнул Сентий.
– Мой раб Сабазий, если бы не он – я бы сдох в этой каменной яме давным-давно.
– Раб? Отчего его посадили в тюрьму, а не продали и не убили?
– Не знаю… похоже, он кому-то слишком сильно кровь попортил, чтобы его просто так убить. И я даже знаю – кому именно он портил кровь. Одному Аршакиду по имени Эдерат.
* * *
Когда утром дверь отворилась, и сонный парень из охраны внес кувшины с водой, пленные с неохотой зашевелились.
Внезапно один из лежащих на полу принялся корчиться, бить ногами и орать. Двое рядом не обращали внимания на вопли и не шевелились. Со стороны казалось – они мертвы.
– Что с ним? – шагнул к занемогшему стражник.
Мгновение – и лежащий рядом с больным вскочил. Короткий замах – и прут от решетки вошел охраннику под мышку – там, где полотняный панцирь не защищал тело. Остальные накинулись на водоноса – будто стая серых безмолвных зверей. Били яростно, не издавая ни звука, лишь водонос кричал, но вопли его никого не тревожили – в каменном мешке кричали каждое утро – куда страшнее.
Сентий выхватил кривой меч из ножен охранника и, как самый сильный и не истомленный, рванулся к выходу. Третий из стражи растерялся и не успел закрыть дверь. Впрочем, и меч из ножен он тоже не вырвал – попытался отбиться копьем – промазал, и тут же клинок полоснул его по бедру. Подскочивший следом пленный легионер попросту ударил его пустым кувшином по голове.
Дорога была открыта. На два десятка пленников оказалось два копья, три меча и кинжал. Оружие распределили самым сильным и ловким. Остальным достались прутья от решетки. Или вообще ничего.
– Погодите… – остановил рвущихся наружу пленников военный трибун. – Надобно троим переодеться местными. Панцири, шлемы, плащи. Выйдем к воротам и откроем.
– Втроем не открыть, – усомнился Сентий.
– Тогда пусть еще трое с нами – вроде как прислуга. А остальные – пускай бегут на стены.
Стражами переоделись Сентий, юный Марк и Приск. Сабазий и еще двое должны были изображать прислугу. Квад взялся командовать отрядом, что пойдет на стены.
План был дерзок. Но дерзкие планы имеют свойство сбываться – пускай и не всегда. Этот – осуществился. Караул у ворот под утро дрых самым бессовестным образом. Ни о чем не заботясь и не надев ни доспехов, ни шлемов – в шлеме спать ужас как неудобно. Только на одном из спящих заметен был льняной панцирь. Этот, в панцире, первым продрал глаза, заслышав шаги, но, увидев знакомое вооружение и плащи, вообразил, что идет им смена, и даже не спросил пароль, а лишь сам сдуру пробормотал отзыв. За что в награду Приск полоснул его клинком по горлу. Возвратным движением вспорол второму караульному руку. Подбежавший на помощь Сабазий с такой силой воткнул металлический прут раненому в живот, что пронзил человека насквозь.
Клинок Марка сломался при первом ударе, но юноша сумел перехватить руку стражника с мечом левой, а правой ухватил противника за горло. В этот раз смертельный удар нанес Сентий, успевший прикончить своего противника.
– Молодец! – похвалил Марка Сентий. – Первый убитый?
– Третий! – с гордостью отозвался Марк.
Но трясло его от возбуждения так, будто этот бой был в самом деле первый.
В отличие от Марка, Сабазий был на удивление спокоен.
– Держи! – Приск всучил Сабазию трофейный меч.
Пока отворяли ворота, восставшие пленники резали стражу в бараке.
