Как-то он ночевал в доме у секретаря министра. Ночью к нему прибежала служанка. Студент решительно ее отстранил, не стал чинить беспорядка. За это секретарь стал дружить с ним и уважать его.
Семья была самая бедная, да тут еще жили родственники по так называемому «удару в таз»{269}. В этих крытых соломой помещениях, всего в несколько столбов, когда наступала жара, Тао не был в состоянии выносить духоту и обратился к секретарю с просьбой временно одолжить ему заброшенный дом. Секретарь, имея в виду живущие в доме привидения, отклонил его просьбу. Тогда студент написал рассуждение «О том, что чертей нет» (продолжение предыдущих) и представил его секретарю, добавив при этом:
– Что могут сделать черти?
Ввиду настойчивых его просьб секретарь согласился.
Студент пошел в дом, убрал приемную и кабинет, а с наступлением вечера принес туда свои книги. Потом пошел за прочими вещами. Хватился книг – уже исчезли. Подивился, лег на постель и затаил дыхание, чтобы посмотреть, каковы будут дальнейшие перемены обстоятельств.
Прошло этак с время, нужное для обеда. Послышались шаги: кто-то шел в туфлях. Тао взглянул. Видит: из спальни вышли две девушки и вернули на стол пропавшие книги. Одной из них было лет двадцать, а другой, пожалуй, лет семнадцать-восемнадцать. И та и другая были отменные красавицы.
Они нерешительно топтались, стоя возле кровати, на которой лежал студент, переглядывались, пересматривались. Студент лежал тихо, не шевелясь. Тогда старшая подняла ногу и толкнула студента в живот, а младшая, зажав рот, тихо смеялась. Студент чувствовал, как сердце его волнуется волной и что, по-видимому, ему не выдержать. Он стал думать о вещах неколебимой правоты, быстро стал серьезен и решительно не обращал больше на дев внимания. Тогда дева левой рукой стала дергать его за усы, а правой рукой легонько хлопать по щекам. Послышались слабые звуки, которым младшая еще усерднее смеялась. Студент быстро вскочил и заорал на них:
– Эй, как ты смеешь, дьявольское отродье!
Обе девушки в испуге убежали и скрылись.
Студент, боясь, что придется всю ночь терпеть подобные мучения, хотел было уже переехать обратно домой, но затем устыдился, что слова его не будут покрыты, зажег лампу и принялся читать. В мрачном пространстве бесовские тени реяли вокруг него беспрерывно, но он не обращал на них ни малейшего внимания.
К полуночи он зажег свечу и улегся спать. Только что смежил он вежды, как почувствовал, что ему попало в нос что-то тонкое. Стало невероятно щекотно, и он сильно чихнул. И вот слышит, как в темных углах сдержанно-сдержанно смеются.
Студент, ничего не говоря, притворился, что уснул, и стал выжидать. Вдруг видит, что младшая дева взяла бумажный кружок, свернула его тоненьким коленцем и подходит к нему, то шествуя, как аист, то припадая, как цапля.
Студент разом вскочил и закричал на нее. Она вспорхнула и скрылась. Только что улегся, как ему опять полезли в ухо. И всю ночь его таким образом теребили, прямо невыносимо. Но как только пропели петухи, стало тихо, звуки исчезли, и студент наконец сладко уснул.
Весь день не было ничего ни слышно, ни видно. Как только солнце пало вниз, появились какие-то призраки. Тогда студент принялся ночью стряпать, решив дотянуть стряпню до утра. Старшая мало-помалу подошла к столу и согнула на нем свои локти, наблюдая, как студент занимается. Затем взяла да закрыла студенту книгу. Студент рассердился, хвать ее – ан уже вспорхнула, растворилась.
Через самое малое время она опять стала его трогать. Студент положил руку на книгу и продолжал читать. Тогда младшая, подкравшись сзади, закрыла сложенными руками студенту глаза. Мгновение – и убежала. Стала поодаль и смеялась.
Студент, тыча в нее пальцем, бранился:
– Вы, чертовы головушки! Уж если поймаю – так сразу убью!
Девы и не подумали пугаться. Тогда он сказал насмешливо:
– Даже если проводите меня в спальню, я все равно не умею… Так что бесполезно ко мне приставать!
Девы усмехнулись. Потом повернулись к печке, стали щипать растопку, мочить рис и вообще готовить студенту пищу. Студент поглядел на них и похвалил.
– Ну, скажите же мне обе, – спросил он, – неужели ж это не лучше, чем глупо скакать и прыгать?
Не прошло и пустячного времени, как кашица уже была готова. Обе девы наперерыв бросились класть на стол ложки, палочки и глиняные чашки.
– Я очень тронут, – сказал студент, – вашей услугой… Чем только за вашу доброту мне отплатить?
Девы засмеялись.
– Да, но в каше-то моча с мышьяком, – сказала одна.
– Послушайте, – ответил студент, – ведь у меня с вами никогда никаких недоразумений не было: ни ненависти, ни злобы. Зачем вам так со мною обращаться?
Кончив есть, опять наполнили чашки и бегали, усердно хлопоча и соревнуясь. Студент ликовал. Так привыкли делать постоянно. С каждым днем осваивались все больше и больше. Сидели уже рядышком и говорили по душам.
Студент стал подробно расспрашивать, как их зовут.
– Я, – сказала старшая, – зовусь Цюжун («Осеннее Лицо»). Фамилия моя Цяо. А она из дома Жуаней. Сяосе («Маленькая Благодарность»).
Затем студент полюбопытствовал, откуда они обе.
– Глупый какой мужчина, – смеялась Сяосе. – Мы еще не смеем ему отдать свое тело, а он… Кто тебе велит, скажи, спрашивать о наших домах? Что мы, замуж идем, или ты на нас, что ли, женишься?
– Вот что, – сказал студент, сделав серьезное лицо, – если передо мной прелестное существо, то неужели с ним можно обойтись без свойственных человеку отношений? Теперь так: если дух из мрачных мертвых сфер ударит в человека, то тот обязательно умрет. Так что, кому не нравится со мной жить – что ж, пусть уходит. А кому нравится, примирись, и дело с концом. Если я вам не нравлюсь, к чему вам, таким красавицам, пятнать себя? Если ж нравлюсь по-настоящему, зачем, скажите, вам смерть какого-то шалого студента?
Девы переглянулись. С этих пор они не очень уж приставали к нему с шутками и издевками. Тем не менее, время от времени они лезли руками к себе в груди, снимали штаны и клали их на пол. Студент оставлял это без внимания, более не дивясь.
Однажды он что-то списывал с книги, но не кончил и вышел. Когда ж вернулся, то нашел Сяосе припавшей к столу и с кистью в руке ему дописывающей. Увидав студента, она бросила кисть и засмеялась, искоса на него поглядывая.
Студент подошел к столу, посмотрел. Хотя и плохо – даже и не письмо совсем, – а все же строки расположены четко и правильно. Студент похвалил.
– Ты, милая, – сказал он, – человек тонкий. Если это тебе доставляет удовольствие, то я тебя буду учить!
Прижал ее к груди, взял ее руку и стал учить писать.
В это время вошла со двора Цюжун. Она изменилась в лице, по-видимому, ревнуя.
– Когда я была еще ребенком, – сказала, улыбаясь, Сяосе, – я училась у отца писать. Давно не занималась и теперь вот словно вижу сон!
Цюжун молчала. Студент, угадав, что у нее на уме, притворился, что не замечает, обхватил и ее, дал кисть и сказал:
– Ну-ка, я посмотрю, можешь ли ты это делать?
Написав несколько знаков, он встал.
– Цю, милая, – вскричал он, – да у тебя очень хороший почерк!
Цюжун выразила радость.
Студент сложил две бумажки в виде линеек и велел обеим списывать, а сам взял себе отдельную лампу и стал заниматься, втайне довольный тем, что у каждой теперь было свое дело и, значит, тормошить его и лезть к нему они обе не будут.
Закончив списывать, они в благоговейной позе встали у стола и слушали замечания студента. Цюжун никогда не умела читать и наваляла ворон так, что нельзя было разобрать. Когда разбор кончился, она увидела, что у нее хуже, чем у Сяосе, и сконфузилась. Студент хвалил ее, ободрял, и наконец лицо ее прояснилось.
С этих пор девы стали служить студенту, как своему учителю. Когда он сидел, они чесали ему спину. Когда ложился спать, они укладывали ему ноги. И не только не смели больше над ним издеваться, но, наоборот, взапуски ухаживали, стараясь угодить.
Прошло несколько дней, и списывание Сяосе стало определенно правильным и хорошим.
Студент как-то похвалил ее, а Цюжун сильно застыдилась, ресницы стали мокрыми, и слезы висели нитями. Студент принялся на все лады утешать ее и развлекать. Наконец, она перестала плакать.
Затем студент стал учить их классикам. Сметливы и остры они оказались необычайно. Стоило раз показать, как второй раз уж ни одна не спрашивала. И обе наперерыв занимались со студентом, часто просиживая всю ночь.
Сяосе привела еще своего брата Третьего, который поклонился студенту у двери. Лет ему было пятнадцать-шестнадцать. Красивое лицо дышало тонкой привлекательностью. Он преподнес студенту золотой крюк «чего хочешь»{270}. Студент велел ему читать по одной с Цюжун книге. Вся комната наполнилась криками «и-и-у-у»{271}. И вот, значит, студент устроил, так сказать, «шатер» для бесов.
