— Я так не считаю.
— Вы лжете. Вы хотели меня. Вы стали бы моей женой и жили в Лайон-корте, если бы не заболели потницей.
— Я никогда не болела потницей.
Он уставился на меня. О, я видела его удивление!
— Это была уловка, способ избавиться от вас. Ну, Джейк Пенлайон, разве я страстно желала вас, когда неделями лежала в постели, чтобы только избежать свадьбы ?
— Вы болели потницей. Я видел ваше лицо.
— Тоже обман… тесто, им слегка намазали лицо. Даже у вас пропало желание, когда вы увидели это!
— Вы… дьявол! — сказал он.
— На Тенерифе меня называли ведьмой, а вы называете дьяволом. В действительности же я всего лишь женщина, желающая избавиться от мужчины, который ей противен.
Он был потрясен. Его самонадеянность была так велика, что он не поверил моим словам.
Наконец он произнес:
— И все же я женюсь на вас, когда мы прибудем в Девон. Несмотря ни на что я выполню свое обязательство.
— Я освобожу вас от него, — пообещала я. — И уеду к моей матушке с сыном.
— Я не рисковал бы только ради того, чтобы доставить вас домой. Вы выполните свое обещание, и когда у вас будет сын, которым вы будете гордиться, то забудете о том, что сочетались браком с испанской собакой.
— Вы вините меня во всем, что произошло! — закричала я. — Ты, с твоей похотью, жестокостью и злобой. То, что произошло той ночью, не было обычным нападением пиратов. Это была месть дона Фелипе. Вы изнасиловали невинную девушку, на которой он собирался жениться, и оставили свое семя. Карлос! О да, ваши глаза загорелись при виде его. Нет сомнений, что это ваш сын. И все из-за того, что я была обручена с вами. Обручена при помощи шантажа и против моей воли… Из-за вашей похоти я была похищена и со мной так обошлись.
Джейк сжал руки. Он, наверное, представил, как я боролась изо всех сил, но в конце концов была побеждена.
— Фелипе не хотел насилия. Он не такой, как вы. Он лишь мстил. Вы виноваты во всем. Вы… вы… с того момента, как вошли в мою жизнь, разрушили мой мир. Все это произошло из-за вас.
— Вы любили его или согласились выйти за него замуж из-за ребенка?
— Вам не понять этого человека. Нет никого хуже вас. Он объяснил мне, что произошло. Фелипе сам не участвовал в моем похищении, и ничего не было, пока меня не привезли на гасиенду, где принудили подчиниться. Я оказалась в ловушке. Поэтому я не сопротивлялась. Потом… он полюбил меня и женился на мне… и наша жизнь была приятной.
— Итак, моя дикая кошка была приручена… приручена грязным сифилитичным доном.
Я отвернулась. Как всегда со мной случалось, — и это приводило меня в ярость, — меня возбуждало присутствие Джейка Пенлайона. Я чувствовала в себе сейчас жизнь, как никогда еще. Я действительно наслаждалась схваткой с ним и была ненавистна сама себе.
Джейк почувствовал мое состояние. Неожиданно он крепко схватил меня за руки, прижал к себе и поцеловал. Меня охватило волнение, которое Фелипе никогда не пробуждал во мне.
Он сказал:
— Я не допущу, чтобы то, что вы были любовницей испанца, расстроило нашу женитьбу.
— Попробуйте только повторить это.
— Любовницей испанца… — произнес он. Я подняла руку, чтобы ударить его, но он схватил меня за запястье.
Он наклонил меня назад, и вновь его губы впились в мои.
— О, Кэт, — произнес он, — как хорошо, что вы вернулись. Я был слишком добр к вашему испанцу. Я должен был привести его на корабль и подвергнуть адским пыткам.
— Я ненавижу вас, когда вы говорите о нем. Он был хорошим человеком.
— Забудем о нем, так как вы опять со мной. Я снова держу вас в объятиях и знаю, что, пока мы вместе, вы дадите мне такое наслаждение, какого я не испытывал с другими.
Когда он произнес эти слова, я поняла, что мне недоставало его, поэтому я так часто и думала о нем. Хотя я ненавидела его, моя ненависть была страстным наслаждением. Казалось, я снова вышла на свежий, чистый воздух после долгого пребывания в тюрьме. Меня охватил восторг, и должна откровенно признаться, что его вызвал Джейк Пенлайон.
Я поняла, что он заставит меня стать его любовницей в течение нескольких ближайших дней.
Я должна была оплакивать Фелипе, но не могла подавить в себе бурную радость.
Три дня он сторонился меня. Я знала, что он пытается раздразнить себя и позволить мне думать, что я могу выиграть нашу борьбу. Ему хотелось, чтобы я томилась от неизвестности. Он наслаждался словесной перепалкой со мной.
В течение этих трех дней погода была идеальной. Дул попутный ветер. Мы часто стояли на палубе и смотрели, как надуваются паруса. Помимо воли я начинала гордиться «Вздыбленным львом»и должны была признать, что судно обладало качествами, которых не было у величавого галиона. «Вздыбленный лев» был более быстроходным судном.
Наступили сумерки. Мы поели, и я, гуляя, встретилась с Джейком около его каюты.
Он преградил мне дорогу и сказал:
— Приятная встреча!
— Я иду к детям, — ответила я.
— Нет, вы пойдете со мной.
Он взял меня за руку и втолкнул в свою каюту.
Фонарь, свешивающийся с потолка, давал тусклый свет.
— Я ждал достаточно долго, — сказал он. — Видите, поднимается ветер. Это означает, что будет буря — Какое это имеет отношение ко мне?
— Прямое. Вы на корабле, и все зависит от погоды. Я буду занят кораблем. А пока у меня есть время, чтобы развлечься с моей женщиной.
— Я хочу только, чтобы вы меня оставили в покое.
— Вы ничего такого не хотите. Он вытащил гребень из моих волос, и они упали мне на плечи.
— Именно такой я вас и представлял, — сказал он Я сказала:
— Если вам нужен кто-нибудь, с кем удовлетворить свою похоть, могу порекомендовать служанку Дженнет.
— Кто захочет иметь подделку, когда есть настоящая вещь?
— Если вы думаете, что я с готовностью подчинюсь… и со страстью… и что я подобна Дженнет…
— У вас нет женской честности. Вы подавляете свои желания, но меня обмануть трудно.
— Хорошо обладать такой самонадеянностью, как у вас.
— Хватит! — закричал он и одним рывком сорвал корсаж с моих плеч.
Я, конечно, знала, что момент, которому я противилась так долго, наступил. Я не была невинной девушкой, но я боролась, как боролась монахиня за свою невинность. Я должна бороться, потому что борьба была частью наших взаимоотношений. Я не могла отрицать, что чувствовала дикое удовольствие от борьбы и моей самой большой задачей стало скрыть свои чувства от него. Я была намерена сопротивляться так долго, как только могла, так как я знала, что главное еще впереди. Он смеялся. Это была битва, которую он, конечно, выиграл. Я шептала слова ненависти, а он — слова триумфа; и я не могла сказать, почему это доставило мне такое огромное наслаждение, какого я никогда не испытывала раньше.
