— Похоже, ты отлично играешь, — сказал Саймон, подходя ближе. — Я даже не догадался, что ты был там, когда вошёл.
Брат усмехнулся, и кривоватая ухмылка сделала его ещё моложе, настолько, насколько он и вёл себя.
— Играю очень даже отлично, и когда приходит мама, она никогда не находит меня.
Саймон едва не застонал от боли. Боже, его мать… или женщина, которую он считал своей матерью. На протяжении тридцати лет она приходила сюда, заглядывалась и любила этого мальчика, в то время как его самого, Саймона, она ненавидела. Теперь всё это обрело смысл, всё стало более чем понятным.
— У меня есть солдатики, хочешь посмотреть? — предложил мужчина, прервав горестные мысли Саймона.
Он повернул голову и посмотрел через плечо. Лилиан вытирала бегущие из глаз слёзы, но смогла выдавить очередную подбадривающую улыбку. Её присутствие укрепило его решимость, и он подошел ближе.
— Да, — мягким голосом согласился Саймон. — Я очень хочу увидеть твоих солдатиков.
Брат повёл его в чисто убранный уголок комнаты, где стояли коробками с детскими вещами.
— Мы можем играть вместе. И мы могли бы быть друзьями.
Саймон пристально посмотрел на брата, который сел на пол и начал вытаскивать игрушки с полок.
— Я обещаю тебе, Саймон, — сказал он, подходя к брату и ероша его и без того растрёпанные волосы. — Я буду тебе самым лучшим другом, каким только могу быть. И буду защищать тебя, чего бы мне это ни стоило.
Затем Саймон Крэторн, бывший когда-то Генри Айвз, сел на пол и стал играть с братом в солдатики.
* * *
Лилиан крепко сжимала руку Саймона своей, пока они шли по аккуратно выложенной тропинке прочь от коттеджа, в котором они провели последние три часа. Девушка была выжата, как лимон, эмоционально истощена, так что вполне могла представить себе, в каком состоянии пребывает сам Саймон.
Он вёл себя с братом просто идеально, играл в игры и задавал вопросы, желая узнать как можно больше о его жизни. Спустя некоторое время, когда няня убедилась, что намерения Саймона по отношению к её подопечному честны, она стала более откровенной. Они узнали о повседневной жизни Саймона и о прогнозах докторов насчет его состояния и возможностей.
Лилиан вновь посмотрела на Саймона. Он смотрел вперед невидящим взглядом и выглядел совсем уж потерянным, пока они направлялись к карете, а потом и к тому месту, которое он всю жизнь называл домом.
— Саймон, не хочешь поговорить об этом? — мягко спросила Лилиан.
Он внезапно остановился, пристально посмотрел на неё, затем бросил взгляд через плечо на коттедж. Была видна только крыша небольшой постройки, так как они уже пересекли холм. Ещё несколько шагов и коттедж полностью скроется, так, словно он и вовсе не существовал. Но он существовал, и пришло время раскрыть все карты, разобраться с этим делом раз и навсегда.
— Саймон, — повторил он, затем рассмеялся, но смех его прозвучал с примесью грусти и усталости. — Саймон его имя. Стоило и меня так же называть?
Лилиан подняла его руку и положила к себе на сердце, испытывая огромную боль за него, понимая, что в этой горькой ситуации она бессильна чем-либо помочь ему. Разве что может лишь поддерживать его, выслушивать… Любить.
— Конечно, стоило. Саймон, обстоятельства, которые привели тебя в это место, в эту семью, в эту жизнь, зависели не от тебя. Это не твоя ошибка. Ты не можешь винить себя в том, что с тобой сделали… Или что случилось с твоим братом.
— Я присвоил его жизнь! — выпалил он, выдергивая свою руку из её руки и отходя в сторону. В его голосе послышалась такая мука и боль, что слёзы в который раз за день навернулись на глаза Лилиан.
— Нет, — настаивала она на своём, взяв Саймона за плечо и повернув к себе лицом, чтобы видеть его. — Тебе дали его жизнь. И это дар. Более того, ты прожил эту жизнь с честью и достоинством. Ты представлял его и его имя так, как бы сделал это он, если бы смог. Я уверена: если бы он понимал, что происходит, то был бы рад. Он полюбит тебя за всё, что ты уже сделал, и за то, кто ты такой.
Какое-то время он обдумывал её слова, а затем с грустным вздохом прошептал:
— Он, кажется, вполне доволен жизнью.
Девушка кивнула, думая о счастливом домике, построенном для ребенка. Она не могла думать о нём иначе, даже, несмотря на рост и плотное телосложение. Чем дольше они находились рядом с ним, тем дольше этот ребенок-мужчина Саймон рассказывал им о весёлых моментах своей жизни и о визитах любимой мамы. И даже рассказал о том, как однажды у него была собака, с которой он играл.
— Он счастлив, Саймон. Твой брат может быть немного… не такой, как другие, но он способен любить. Экономка и няня его обожают. И более чем очевидно, что у него особая связь с твоей матерью, а теперь… — Она приподняла руку и нежно коснулась его лица. — Теперь у него есть ты. И я.
Саймон кивнул, тем не менее, она увидела, как его глаза подозрительно заблестели от слёз.
— Да, у него есть мы, несмотря ни на что. Я собираюсь приходить сюда, когда только смогу, чтобы увидеться с ним. Когда мы приехали сюда, я не был уверен, что тут найду и что при этом почувствую.
— Понимаю, — мягко согласилась с ним Лилиан.
— Но в тот момент, когда я его увидел… — он замер и вдруг улыбнулся тёплой, искренней улыбкой. — Я полюбил его. Я вдруг понял, что никого не позволю обидеть его. Сделаю всё от меня зависящее, чтобы не допустить этого. Все что угодно.
Лилиан незаметно вздрогнула. В его словах было столько страсти. Если он когда-нибудь узнает, что в её первоначальные намерения, едва она приехала сюда, входило сделать именно это: узнать секреты, вроде тех, что она знала сейчас, и раскрыть их перед всем высшим светом… Последствия будут неотвратимыми.
Совершенно ясно, что он не попросит больше её руки. Он будет её презирать. И справедливо посчитает её угрозой своему брату, своему будущему.
Он нежно вял её за руку и сплёл с ней свои пальцы, и его прикосновение прогнало все треволнения и переживания.
— Знаешь, а ведь есть ещё и другие братья, — наконец заговорил Саймон. — Я нашёл доказательства в том же хранилище, где отец хранил информацию и обо мне. Моё имя было единственным записанным, но там также было имя поверенного, который занимался, по крайней мере, ещё одной выплатой матери своего другого незаконнорожденного сына.
Лилиан покачала головой, испытывая отвращения от того, чем на самом деле занимался отец Саймона. Теперь же Саймону придется подчищать всю грязь, оставленную жадным и эгоистичным герцогом.
— Сколько их ещё? — мягко спросила она.
Он неуверенно пожал плечами:
