— Из Тулузы? — удивился Коулд. — Но если судить по вашему акценту, то вы — англичанин! Я даже счел вас офицером.
Фрэнк Николсон ухмыльнулся.
— Но это же не исключает возможности иметь другом французского офицера, разве не так, мистер Коулд? — заметил он. — Впрочем, вы почти угадали. Я — старший лейтенант шотландских горцев, если для вас это что-то значит.
Во всяком случае, это не было откровенной ложью: в таком звании Фрэнк Николсон ушел в отставку из рядов вооруженных сил, перед тем как оказаться в Скотланд-Ярде. Сей факт был указан черным по белому в регистрационной книге отеля специально для особо любопытных.
Но, видимо, оба парня никогда не слышали о существовании подобного воинского подразделения.
— Это элитарная воинская часть в Шотландии, — немного смущенно пояснила своим приятелям Дайана, проявив недюжинную осведомленность, чем повергла Фрэнка в крайнее удивление. Женщины обычно не интересуются подобными вещами.
— Я рад, что вам это известно, мисс Меркъюри, — откровенно сказал он, дерзко погружаясь глазами в вырез блузки.
— Вы можете называть меня просто Дайаной, Фрэнк, — милостиво разрешила девушка, поощряя его взглядом.
— Ну, что я говорил? — загоготал Гэрри.
— Спасибо, — просто ответил Фрэнк. — А вы случайно не из Нью-Йорка?
— В точку, — изумился рыжий. — Но не стоит считать нас бездельниками или плэйбоями, мы руководим посреднической фирмой по продаже часов, драгоценных камней и других дорогостоящих мелочей. Здесь, в Андорре, цены ниже, чем в Америке, и мы часто заглядываем в это местечко, совмещая полезное с приятным. Например, вот эта штучка стоит у Тиффани двенадцать тысяч долларов, а в Андорре то же самое можно приобрести за треть цены.
Он небрежно постучал пальцем по своим усыпанным бриллиантами часам фирмы «Ролекс».
«Значит, грязные спекулянты и мошенники, если не хуже, — подумал про себя Фрэнк. — Черт побери, что привело подобную девушку в общество мерзавцев мелкого пошиба?»
Падре Себастьян внезапно громко зевнул.
— Однако невежливо с нашей стороны игнорировать пожилого человека, — вмешался в разговор весь вечер молчавший как рыба Десмонд Першинг. В его речи полностью отсутствовали американский акцент и вульгарные выражения. Но самое удивительное началось, когда мистер Першинг обратился к священнику на чистейшем испанском.
— Вы позволите составить вам компанию, падре? Я хорошо знаю, что каталанские свадебные обряды странны и изнурительны. Завтра празднества будут продолжены, но ваши служебные обязанности уже выполнены, и вы сможете как следует выспаться.
Падре Себастьян несколько отчужденно взглянул на говорившего.
— Завтра утром мне к мессе надо будет вернуться обратно в Сант-Джоан, — произнес он и одним махом осушил свой стакан. — Сеньор Лопец обещал оказать мне честь и лично отвезти меня в приход.
Падре оперся руками о стол, чтобы подняться, но тут его взгляд остановился на окне, странно остекленел, руки мелко задрожали. Он вновь бессильно опустился на стул.
Остальные непроизвольно обратили свои взоры к окну.
Внизу у подножья черной скалы, где угадывался силуэт монастыря, за пустыми глазницами окон то вспыхивали, то снова гасли огненные сполохи.
— Какой дурак вздумал баловаться ночью бенгальскими огнями? — недовольно проворчал Гэрри Коулд.
— Проклятый не согласен со свадьбой, — тихо прошелестел голос старого падре во внезапно воцарившейся тишине.
Старые руины озарились магическим дрожащим светом, словно в их стенах разгорелся настоящий пожар.
Фрэнк Николсон одним рывком распахнул окно, чтобы лучше видеть происходящее.
Издалека до них донесся звук, напоминающий волчий плач голодной зимой в снежных полях. Через несколько секунд он перешел в хриплые стенания грешной души, так и не заслужившей прощенья Всевышнего.
III
К восьми утра луч солнца коснулся самого отдаленного уголка внешней террасы отеля «Энвалира».
Фрэнк Николсон пожелал выпить кофе именно там. Он неважно себя чувствовал после вчерашнего виски, но любопытство пересилило желание поваляться в кровати. Фрэнк натянул анорак[8] на теплой подкладке и спустился вниз. Лифты еще не работали, в холле никого не было видно.
Самое время, чтобы без помех осмотреть загадочный монастырь. Николсон расчехлил полевой бинокль, но даже с помощью увеличительных линз перед его глазами предстали только обыкновенные древние развалины с зарешеченными узкими прорезями окон, частично обвалившаяся крыша и запертая, обитая железом входная дверь с табличкой, слова на которой было невозможно разобрать.
— Доброе утро, — внезапно поздоровался кто-то за спиной Фрэнка.
У стола с завтраком стоял Себастьян в накинутом поверх сутаны дорожном пальто. В руках он держал золотой епископский посох, камни переливались на свету.
— Я хочу попрощаться с вами, синьор Николсон, — сказал падре.
Он казался еще старше, чем вчера, его морщинистое лицо посерело.
— Жаль, — ответил Фрэнк и поставил стакан обратно на стол. — Мне так хотелось поговорить с вами о таинственных явлениях прошлой ночи. Падре Себастьян, после вашего вчерашнего стремительного бегства мне не представилась такая возможность.
— Боюсь, что и теперь ничем не смогу вам помочь, — возразил падре. — Мне надо успеть к утренней мессе.
— Синьор Лопец уже спустился вниз? — удивился Фрэнк. — Я еще его не видел.
— Меня отвезет не синьор Лопец, — ответил священник. — Вы человек со здравым смыслом, синьор Николсон, поэтому я хочу попросить вас о двух одолжениях.
— А конкретнее?
— В любом случае старайтесь избегать монастырь Сан-Эстебан и его округу, — настойчиво сказал падре. — Вы подвергнете себя смертельной опасности. Я вижу, что вы уже пытались рассмотреть развалины при помощи бинокля.
— Вы все замечаете, — произнес Фрэнк также коротко и сухо. — А вторая просьба?
— Пожалуйста, не рассказывайте никому про вчерашние огни, и в первую очередь синьору Лопецу и его жене. Я не могу вам сейчас объяснить почему. Мне надо торопиться.
— Хорошо, — заверил его Фрэнк, прикуривая сигарету, — я обещаю вам и то, и другое с условием, что вы позволите мне навестить вас в монастыре Сант-Джоан-де-Каселлес. Я задержусь здесь еще на некоторое время.
Священник с испугом воззрился на англичанина.
— Договорились, — поспешно согласился он. — Историю монастыря вам сможет рассказать любой местный житель, но…
Падре замялся.
— Но вы — наиболее полный источник информации, я угадал? — удовлетворенно улыбнулся Николсон. — Хорошо, мы условились. Я молчу про блуждающие огни, как могила. Только вы забыли, что я не единственный свидетель.
— Знаю. Я уже побеседовал с двумя господами из Америки за завтраком и узнал, что они на несколько дней отбывают по делам в Барселону. Они предложили по пути завезти меня в приход. Я с удовольствием согласился. Таким образом я убиваю двух зайцев: не навязываю новобрачным свое общество и заодно прослежу, чтобы американские туристы благополучно отбыли.
— Очень интересно, падре, — сказал Фрэнк, наморщив лоб. — Позвольте теперь мне предупредить вас. Я считаю этих людей бессовестными, беспардонными и крайне опасными, смею также сообщить вам, что вчера совершенно случайно стал свидетелем разговора этих двух господ о золотом посохе, который вы держали в руках. Ведь камни настоящие?
Фрэнк показал рукой на скипетр.
Священник испуганно посмотрел на него.
— Разумеется, они настоящие, — медленно произнес он. — Вы серьезно думаете? Эти американские господа не похожи на грабителей с большой дороги, синьор, я, конечно, благодарен вам за предостережение, но…
— Я этого и не утверждаю, — пробурчал Фрэнк и налил себе новую чашку кофе. — Я не думаю о разбойном нападении, это слишком глупо. Просто возможна кража из сокровищницы вашей церкви. Тихо и незаметно.
Падре с облегчением перевел дух.
— Тут вы можете не беспокоиться, синьор Николсон. Посох хранится за витриной из пуленепробиваемого стекла, это надежнее сейфа. Кроме того, только часть посоха состоит из литого золота, все остальное — позолоченная медь.
— Тогда я спокоен. На всякий случай имейте в виду, я попрошу проследить за скипетром, на расстоянии разумеется.
— Я не очень хорошо вас понимаю, синьор, но приму все сказанное к сведению.
На стоянке машин появились две фигуры и засуетились около «бьюика» с барселонскими номерами.
— Доброе утро, мистер Николсон, — небрежно бросил англичанину Гэрри Коулд. — Вы готовы, падре?
Падре Себастьян кивнул. Он обратил внимание на жадные взгляды, направленные на золотой посох.
