он пытался казаться крутым.
Мои губы тронула кривая ухмылка.
— Ты пьян.
— Может быть, и так, но ведь я тоже прав, не так ли? Устрою ли я здесь конкуренцию? Меньшее, что ты можешь для меня сделать, это быть откровенным.
— Вообще-то, Роб, я в долгу перед тобой в том, что касается Теннесси Тернер. Если мне не изменяет память, а это случается редко, я был тем, кто должен был пригласить ее на свидание все эти годы назад. Я выиграл игру.
Действительно ли я вспомнил о игре «камень-ножницы-бумага» до того, как мои яйца полностью отвалились, как будто это что-то значило?
Уатт, Кайл и Тим снимали декольте официантки и выли в потолок, а мы с Робом смотрели вниз, что было бы напряженным, если бы он смог правильно сфокусироваться в своем пьяном угаре.
— Ты серьезно все еще застрял на этом? — Его рот опустился. — Она хотела меня.
— Ты, черт возьми, бросил ее.
— Ты не знаешь всей истории.
Роб запрокинул голову и уставился на меня с такой ненавистью, что мне стало интересно, знал ли я его вообще. Я нарушил его тщательно разработанный план сделать Несси женой номер три.
Он не был готов к сопротивлению со стороны любого из нас.
Думал, он сейчас войдет и сыграет папочку для Бира и мужа для Теннесси.
Его заблокированная семья, которую он держал в запасе, на случай, если все остальное потерпит неудачу.
И это Теннесси, город, где никто не был бы так счастлив, так благодарна, что она поприветствует его обратно, как если бы у нее не было ни гордости, ни чувства собственного достоинства. Как будто она не заслуживала лучшего, чем он — черт, чем все мы.
— Тогда просвети меня.
Уатт теперь целовался по-французски с женщиной, которая определенно не была его будущей женой на моей периферии. Мне было бы хуже из-за Тринити, если бы она не покровительствовала своей старшей сестре, как будто сама все уладила со своей жизнью.
Роб выдохнул воздух, встал и выскользнул из кабины.
Он начал шагать.
— Я был слишком молод. Слишком молод.
— Как и она.
— Круз, я попросил ее прервать это.
Я увидел красный. Все, бля. Красный. Я не мог видеть ничего, кроме крови, которую я хотел взять у этого ублюдка за то, как он только что превратил Бира — чертовски удивительного ребенка, которого он не имел никакого отношения к формированию — до «этого».
— Теперь у него есть имя. И личность. Нравится. Не любит. Он рос внутри нее. Сохранить это было ее правом.
— Если бы я остался, у меня никогда не было бы шанса стать кем-то. Я хотел большего для себя.
— Ну, я рад, что ты рассказываешь мне свою версию истории после того, как так долго был таким самоотверженным и стойким. Я действительно начинаю болеть за тебя на пути этого героя к самопознанию, — саркастически сказал я. — Ты планируешь отправиться в путешествие по Европе, чтобы найти себя следующим?
— Она решила за нас обоих. Это было несправедливо, — Роб дернул себя за волосы, качая головой.
— Справедливость вылетела из окна, как только ты повернулся к ней спиной, ублюдок.
Роб потянулся за своим напитком, одним глотком опустошил его и, усмехнувшись, ударил им по столу.
Он поднял глаза, его глаза были пустыми и холодными.
— Ты все еще любишь ее.
А ты все еще нет.
Если бы он любил ее, он бы никогда не поступил так, как поступил. Или вот так.
— Просто помни, Круз. Даже если ты ее трахнул, она есть и всегда будет моим объедком. Я был там первым. Я попробовал ее первым. Я…
Я не дал ему закончить фразу.
Я повалил его на пол, нанеся первый удар, который пришелся прямо ему в нос. Он встал и, спотыкаясь, попятился, ухватившись за край другой будки и за чей-то парик.
Человек шлепнул Роба по руке. Роб улыбнулся мне, его зубы были в крови из-за лопнувших сосудов, которые я, вероятно, повредил кулаком.
Блейк Шелтон пел, что Бог дал ему кого-то, и я собирался передать Всевышнему еще одного Его сына в образе Роберта Гуссмана.
Мой бывший лучший друг бросился на меня всем своим весом, пригнувшись, чтобы попытаться попасть мне в живот. Но я был быстрее, не говоря уже о трезвости, и отступил в сторону, заставив его приземлиться на нашу пустую кабинку грудой конечностей.
Он застонал от боли, и я услышал, как музыка стала тише, и люди позади нас бежали, чтобы разнять драку.
Я схватился за подол его воротника, поднял его и дернул, пока его глаза не встретились с моими.
— Не…
Я ударил его по лицу.
— Ты.
Я ударил его в живот.
— Посмей.
Я пнул его по яйцам.
— Назови ее еще раз объедком.
Удар. Удар. Удар.
Все лицо Роба было в крови, но он все же ухитрился метнуть крюк прямо мне в глазницу, когда я этого не ожидал. Я споткнулся на несколько шагов, руки Уатта подхватили меня, прежде чем я отскочил назад и бросился на полное уничтожение Роберта.
Тим и Кайл оттащили Роберта, разняв нас.
— Черт возьми, Круз. Какого хрена?! — прогремел Уатт, яростно подталкивая меня к двери, выражение его лица рычало, а губы все еще блестели арбузным блеском от губ незнакомки.
Роб, Кайл и Тим остались. Мы вышли во влажную летнюю ночь, и я выдохнул воздух, мое тело гудело от ярости.
— Он сукин сын.
— Он был одним из твоих лучших друзей. Уатт указал на дверь клуба.
Два вышибалы снаружи посмотрели на нас, как будто мы были гостями на Джерри Спрингере, когда папочка, оплодотворивший пять женщин за три дня, только что вошел, чтобы узнать результаты его отцовства.
— Что с тобой происходит, брат? Не думай, что я не заметил, как ты поладил с другой Тернер. Я ни хрена не сказал, потому что думал, что ты бросишь ее после круиза, но, Господи, это уж слишком.
— Слишком много чего? — я бросил ему вызов, изогнув бровь.
—Слишком много проблем для кого-то вроде нее.
Я откинул голову назад и рассмеялся.
— Ты женишься на ее сестре.
— Ее сестра другая. Тринити безвредна. Церковная мышь.
— Ну, Теннесси — это яд и мед. Опасный, но непреодолимый. Она лучше Тринити. Лучше всех.
— В мешке, может быть. Но…
Я схватил за подол его рубашки, больше не заботясь о своей драгоценной репутации.
Я прижался своим носом к его.
— Нет. Это последний раз, когда ты так о ней говоришь, понял? В следующий раз твое лицо будет формой моего кулака.
— Ух ты. Хорошо, — он оттолкнул меня, сделав несколько шагов
