И вот настал день расставания. Все пять прошедших дней Франсуа прилагал огромные усилия, чтобы казаться спокойным, но ему это не совсем удалось, хотя обычно он умел владеть собой. Стоило ему на минуту забыться, и на его лице проступало выражение мучительной боли и грусти, и Сара не могла этого не заметить.
Всю ночь накануне его отъезда они не сомкнули глаз, и Сара крепко прижимала Франсуа к себе, словно надеясь таким способом удержать его. Несколько раз они занимались любовью, не в силах отказать себе в этом, быть может, последнем удовольствии, хотя, по индейским поверьям, с этим следовало повременить до тех пор, пока не пройдет сорок дней после родов. Сару это, во всяком случае, не заботило — она знала только одно: Франсуа уезжает, и она хотела насытиться им, пока еще он был рядом.
Когда он ускакал, Сара еще долго стояла у дверей и плакала, думая о том, что может случиться с ним в далеком Огайо. Ее одолевали недобрые предчувствия, и она страстно молилась, чтобы Голубого Камзола и Маленькую Черепаху поразила кара небесная до того, как Франсуа доберется до театра военных действий.
Ее дурное предчувствие оправдалось только частично, не коснувшись, по счастью, Франсуа.
Должно быть, господь все же услышал ее молитвы.
Отряд, вместе с которым он двигался в Огайо, непредвиденно задержался в пути и не успел вовремя прибыть в лагерь генерала Сент-Клера, который был полностью разгромлен индейцами через три недели после отъезда Франсуа из Шелбурна.
Такого сокрушительного поражения армия еще не знала. Генерал Сент-Клер, допустивший несколько крупных тактических промахов, потерял около тысячи человек убитыми и ранеными и был с позором смещен. Индейцы, воодушевленные успехом, продолжали наступать, и повсюду кипели яростные и кровопролитные схватки. В таких условиях ни о каких мирных переговорах не могло быть и речи, и Сара, долгое время не получавшая никаких известий, буквально не находила себе места от беспокойства. Только в канун Дня Благодарения полковник Стокбридж прислал к ней индейца с запиской, в которой извещал, что Франсуа цел и невредим и что он находится на пути из Огайо домой. За достоверность этих сведений полковник ручался, и Сара почувствовала, что у нее немного отлегло от сердца.
Когда Франсуа вернулся, Сара занималась тем, что коптила мясо на зиму. Едва заслышав топот копыт, она выбежала ему навстречу, и Франсуа, соскочив с лошади, заключил ее в свои объятия. Он выглядел усталым и похудевшим; кроме того, под ним была другая лошадь — что случилось с вороным, Сара спросить не осмелилась, — однако, главное, Франсуа был жив и даже не ранен. Рассказывая ей о том, что он видел в Огайо, Франсуа старался избегать самых страшных и кровавых сцен.
По его словам, выходило, что он всегда оказывался довольно далеко от того места, где разыгрывалась какая-нибудь драма, но Сару было нелегко ввести в заблуждение. Она сразу догадалась, что положение было гораздо серьезнее, чем пытался представить ей Франсуа. Усмирить индейцев при помощи военной силы оказалось невозможно, и армия терпела поражение за поражением. Ситуация осложнялась еще и тем, что англичане нарушили Парижское соглашение и выстроили новый форт на реке Моми, и Франсуа предвидел, что это приведет к еще большему кровопролитию.
Как повлиять на ситуацию, он не знал и, откровенно говоря, не хотел об этом думать. Франсуа считал, что лично он исчерпал свои возможности и вряд ли мог принести какую-либо ощутимую пользу. Он вернулся домой вовсе не для того, чтобы думать о политике. Франсуа так соскучился по Саре, что все остальные заботы отодвинулись для него на второй план. Теперь у него были другие важные дела: любить жену, воспитывать сына и заниматься хозяйством.
Перед Рождеством Сара сообщила ему новость.
Она снова была в положении. Ребенок должен был родиться в июле, и Франсуа сразу вспомнил о своих планах относительно постройки нового дома. Сделав несколько набросков и чертежей шале, он начал объезжать лагеря лесорубов, покупая лучший лес.
В Шелбурне Франсуа нанял лучших мастеров и договорился, что они приступят к работе, как только растает снег.
Маленькому Александру к тому времени уже исполнились четыре месяца, и Сара была счастлива как никогда. Франсуа обожал сына — он играл с ним и часто брал его с собой на прогулки, особенно если отправлялся куда-то верхом. Много времени он проводил в Шелбурне, объясняя строителям, что и как им нужно будет сделать, а по вечерам писал длинные письма производителям мебели в Делавэре, Коннектикуте и Бостоне, прилагая к ним собственные эскизы того, что он хотел получить. Франсуа так серьезно относился ко всему, что было так или иначе связано с их новым жилищем, что Сара, которая поначалу была более или менее равнодушна к его затее, тоже невольно увлеклась ею и принялась составлять списки всяких мелочей, которые были необходимы ей на кухне и в детской.
Они были целиком поглощены своим новым проектом, и поэтому, когда в Шелбурне появился какой-то человек, который разыскивал Сару, это явилось для них полной неожиданностью. На ферму он приехал, когда Сара возвращалась с Франсуа и малышом с конной прогулки. Она вздрогнула, еще издали заметив у порога их дома незнакомую фигуру.
Этот человек чем-то напомнил ей мистера Джонстона, нотариуса, и, как вскоре выяснилось, интуиция ее не обманула. Себастьян Мосли, как отрекомендовался прибывший, оказался юристом, совладельцем нотариальной конторы «Джонстон и Мосли». По его словам, мистер Уокер Джонстон все еще находился под впечатлением нападения диких индейцев во время своего посещения миссис Фергюссон в прошлый раз. Сара поняла, как маленький мистер Джонстон объяснил своему партнеру свое поспешное бегство. Впрочем, гораздо больше ее интересовало, зачем мистер Мосли приехал к ней сейчас. Этот человек показался ей гораздо более неприятным типом, чем его партнер, и Сара все время ждала, что он вот-вот достанет из кармана какую-нибудь мерзкую бумажонку, которую она должна будет подписать.
Однако никаких бумаг мистер Мосли с собой не привез. Оказалось, что он приехал, чтобы известить Сару о том, что ее муж скончался.
Сделав это сообщение, господин Мосли покосился на Франсуа, который стоял тут же с ребенком на руках. На лице Сары не дрогнул ни один мускул.
Кроме Франсуа, у нее не было другого мужа; Эдвард уже давно перестал для нее существовать.
— Так в чем же дело? — спросила она холодно. — Неужели вы проделали весь путь из Бостона только для того, чтобы сообщить мне эту, гм-м… печальную новость?
У нее, правда, было подозрение, что юрист отправился в дорогу, спасаясь от эпидемии оспы, которая свирепствовала в Бостоне на протяжении уже нескольких недель. В эти дни все разумные люди стремились под тем или иным предлогом покинуть город, однако она ошиблась, дело оказалось совсем в другом.
