Она не раздумывала более, далеко или близко хижина. Забыв о врагах, идущих следом, о солдатах, занимавших свои позиции за камнями в ожидании высокого англичанина, она начала спускаться; она лезла вниз, уже не думая ни о чем, бежала и спотыкалась, разбивая в кровь ноги, почти ничего вокруг не видя: вперед, вперед, только вперед… Как вдруг что-то, камень или кусок скалы, что-то скользкое уронило ее. Но она снова вскочила и снова побежала вперед, стремясь как можно скорее предупредить беглецов, хотя бы на мгновение раньше, чтобы уговорить их исчезнуть; сказать ему, чтобы он держался подальше от этой ловушки, подальше от этого обреченного места. Вдруг она почувствовала, что кто-то бежит быстрее, кто-то сзади. И в следующий миг чья-то рука дернула ее за плащ… Маргарита упала на колени и почувствовала, что ей затыкают рот, совершенно лишая возможности даже крикнуть.
Сбитая с толку, почти взбешенная от неудачи, она беспомощно оглянулась – кто-то упал вплотную с ней. Как сквозь сгустившийся вдруг туман, она увидела два проницательных глаза, которые своим неестественным блеском показались ее взбудораженному воображению колдовскими.
Лежа в тени огромного валуна, в следующий момент она ощутила на своем лице холодные тонкие пальцы.
– Женщина! – раздался шепот. – Клянусь всеми святыми… Мы не должны упустить ее, – бормотал кто-то себе под нос, – это точно. Я догадываюсь теперь… – Вдруг он замолчал и через несколько мгновений мучительной тишины раздался низкий короткий смешок, после которого Маргарита снова с содроганием почувствовала на своем лице тонкие пальцы.
– Дорогая моя, дорогая моя, вот это сюрприз, какой очаровательный сюрприз, – шептал он, и Маргарита почувствовала, как ее безжизненную руку подносят к губам.
Ситуация была воистину фантастической, несмотря на весь трагизм положения. Бедная измученная женщина, разбитая духом, почти взбешенная от неудач, ощутила на своих коленях самые тривиальные ласки. Чувства покидали ее. Почти задушенная повязкой, она даже не имела сил ни двинуться, ни крикнуть. Возбуждение, которым поддерживалось последнее время слабое тело, вдруг покинуло ее, а ощущение полного отчаяния совершенно парализовало нервы и ум.
Далее она уже ничего не слышала. Она только почувствовала, что ее поднимают с земли, затягивают повязку еще туже, после чего крепкие руки несут ее к тому маленькому красному огоньку впереди, который казался ей маяком, последним проблеском светлой надежды.
ГЛАВА XXIX
В ПЛЕНУ
Маргарита совершенно потеряла ощущение времени и пространства, ибо природа сжалилась над ней и лишила сознания. Когда же она вновь пришла в себя, то почувствовала, что достаточно удобно устроена на чьем-то плаще и опирается спиной о скалу. Луна вновь была за облаками, и темнота казалась теперь еще более густой. Где-то в двухстах шагах от нее шумело море. Но никаких признаков красного огонька она больше не видела, как ни оглядывалась вокруг.
Путешествие было окончено; она поняла это, услышав серию коротких вопросов и ответов, которые произносились шепотом совсем рядом с ней.
– Там четыре человека, гражданин. Они сидят у огня и, похоже, совершенно спокойно ждут.
– Время?
– Около двух.
– Прилив?
– Быстро прибывает.
– Шхуна?
– Явно английская. Стоит на расстоянии около трех километров. Но лодки нигде не видно.
– Все ли на своих местах?
– Да, гражданин.
– Не оплошают?
– Они не шевельнутся до тех пор, пока высокий англичанин не появится. Затем они окружат хижину и возьмут в плен всех пятерых.
– Отлично. Как леди?
– Похоже, все еще без чувств. Она рядом с вами, гражданин.
– А еврей?
– У него заткнут рот и связаны ноги, он не может ни двигаться, ни кричать.
– Хорошо. Возьмите на всякий случай ружье, оно может понадобиться. И подползите поближе к хижине, а меня оставьте с леди наедине.
Дега сразу же повиновался. Маргарита слышала, как он крадется вдоль скалы. Затем почувствовала, что ее руки крепко, словно тисками, сжали теплые когтистые пальцы.
– Прежде чем этот платок будет вытащен из вашего нежного ротика, прекрасная леди, – прямо ей в ухо зашептал Шовелен, – я думаю, будет не лишним кое о чем предупредить вас. Чему я обязан честью быть сопровождаемым в такую даль столь очаровательным спутником, я даже не берусь угадывать, во всяком случае, если не ошибаюсь, такое опасное путешествие проделано не ради моей суетной персоны, более того, я думаю, первое, что вы сделаете, как только я освобожу ваш рот от этого ужасного плена, будет попытка предупредить вашим милым голоском ту хитрую лису, ловушку на которую я с таким трудом выстроил.
На мгновение он замолчал, стальные пальцы вокруг ее запястья, казалось, сжались еще сильней. Затем он тем же поспешным шепотом подытожил:
– Внутри хижины, если опять же я не ошибаюсь, ваш брат Арман Сен-Жюст, предатель де Турней и еще два неизвестных вам человека ждут прибытия некоего мистического избавителя, чье имя еще недавно было загадкой для Комитета общественной безопасности, этого храброго Сапожка Принцессы. Конечно же, если вы закричите и здесь начнется суматоха, зазвучат выстрелы, то для него это будет лучше и не придумать, особенно для его длинных ног, притащивших сюда эту алую загадку, – эти ноги очень быстро унесут его в другое, более безопасное место. В таком случае, задача, ради которой я ехал сюда столько миль, окажется нерешенной. В то же время, если вы хотите, чтобы ваш брат Арман мог свободно отправиться с вами сегодня же куда вам будет угодно – в Англию, в любое другое безопасное место…
Маргарита не могла издать ни звука, поскольку платок во рту ее сидел очень плотно. Однако когда Шовелен еще ближе придвинул к ней свое лицо, она сделала утвердительный жест рукой, и он продолжил:
– Для того чтобы безопасность Армана была полной, от вас, дорогая леди, мне нужен совсем пустяк.
Маргарита шевельнула рукой, будто спрашивая, что именно.
– Сидеть здесь, на этом самом месте, совершенно тихо до тех пор, пока я не позволю вам говорить. Впрочем, я думаю, вы будете абсолютно послушной, – добавил он с тем своим веселым суховатым смешком, от которого Маргариту затрясло. – Будьте уж любезны дослушать меня, поскольку, если вы крикнете, нет, если вы просто попытаетесь издать хотя бы звук или двинуться с места, мои люди, а их здесь тридцать человек, свяжут Сен-Жюста, де Турней и двух других приятелей и по моему приказанию расстреляют их здесь же, на ваших глазах.
Маргарита слушала речь своего заклятого врага со все возрастающим ужасом. Совершенно оцепеневшая от физической боли, она все-таки сохранила еще достаточно здравого смысла, чтобы понять весь кошмар этого нового «или-или», поставленного перед ней. На этот раз оно было в тысячу раз страшнее и реальнее, чем то, что было предложено ей на балу. Теперь оно означало – либо она будет молчать и позволит ничего не подозревающему горячо любимому мужу спокойно прийти к смерти, либо попытается дать ему сигнал, который, в свою очередь, тоже может оказаться бесполезным, и тем самым фактически подпишет смертный приговор своему брату и еще трем беглецам.
