Ко всему прочему, должность начальника Московского охранного отделения была одной из самых высокооплачиваемых в системе всего розыска. Месячный оклад составлял 300 рублей плюс 130 рублей за руководство районным отделением плюс представительские и компенсация некоторых агентурных расходов в сумме 150 рублей в месяц, плюс 100 рублей в месяц прогонных (командировочных). Кроме этого, бесплатный проезд по железной дороге любым классом, наградные к Рождеству 2000 рублей и к Пасхе 1000 рублей (к Пасхе отдельно шло награждение от градоначальника в сумме 2000 рублей), далее бесплатная казенная 8-комнатная квартира здесь же, во внутреннем флигеле здания, казенный экипаж, бесплатные билеты во все московские театры (для всех жандармов) плюс компенсация за пошив штатской одежды, В результате оказывалось, что Мартынов получал около 1000 рублей в месяц — содержание, прямо скажем, губернаторское!
В Москве уже делалась политика: кроме губернатора и градоначальника, был еще главноначальствующий (с 1914 года), в охранном деле Московское охранное отделение вместе с Центральным районным охранным отделением задавало по-прежнему тон, и начальнику, совмещавшему эти две должности, приходилось заниматься «дипломатией» и держать «нос по ветру». Одних только визитов нужно было нанести несколько десятков! Нагрузка была чрезвычайно большой: в охранке работало около сотни одних филеров, двенадцать офицеров Отдельного корпуса жандармов и двадцать пять чиновников, около шестидесяти полицейских надзирателей, а на связи у офицеров находились примерно сто агентов.
Агентура делилась по партиям, партии «вели» помощники начальника, самая важная — центральная — агентура была на связи у начальника отделения. Впрочем, к 1912 году подпольная революционная жизнь еле теплилась, эсеры после разоблачения Азефа развалились полностью, и во второй столице, как говорит Мартынов, еле «копошились» эсдеки, причем всех их «освещала» в избытке агентура. Особенно «ярко освещалась» партия большевиков, включая их заграничную деятельность во главе с Лениным. В качестве «прожектора» служил Малиновский — слесарь по ремеслу, член Госдумы по званию и по скрытому положению — секретный сотрудник Московской охранки. Чтобы не давать агентам «шалить» и «липовать», охранное отделение в каждом объекте проникновения имела по несколько «сексотов». Путем получения перекрестной информации у охранки создавалась полная и достоверная картина о каждом шаге революционеров.
Войдя в курс московских дел, новый начальник охранки обратил внимание на свежий, — совсем еще не разработанный объект — общественные организации, выдвинутые требованиями войны и сгруппировавшиеся вокруг Военно-промышленного комитета и так называемого Прогрессивного блока[85] в Государственной думе. «Новые боевики» проводили тихую, незаметную работу по подготовке «дворцового переворота», пытаясь в первую очередь заручиться поддержкой генералитета. К сожалению, пишет Мартынов, Департамент полиции не прислушался к неоднократным обращениям Московского охранного отделения о том, чтобы пристальней заняться деятельностью этого блока, и вовремя не принял соответствующих мер.
Поздней осенью 1916 года «черный кабинет» московского почтамта перлюстрировал письмо из Петербурга в адрес одного «прогрессивного» деятеля москвича. В письме без подписи сообщалось, что удалось окончательно уговорить Старика, который долго не соглашался, опасаясь большого кровопролития, но, в конце концов, под влиянием убедительных доводов сдался и обещал полное содействие. Говорилось также о подобных переговорах с великим князем Николаем Николаевичем и другими командующими фронтами и армиями. Под кличкой Старик скрывался всем известный начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев, который даст Иудин поцелуй Николаю II перед тем, как тот отправится из Ставки к своим больным детям в Царское Село, не предполагая, что его ожидает на станции Дно… Ни один из генералов, включая великого князя, не доложил о заговоре, а Департамент полиции по каким-то причинам не смог довести до царя полученные роковые сведения…[86] Вышестоящего начальства было тоже много: градоначальник, Департамент полиции, Министерство внутренних дел и штаб Отдельного жандармского корпуса. Начальнику Московского охранного отделения и Центрального РОО приходилось работать ночами, а на сон урывать по нескольку часов. Зато, входя в канцелярию (здание, которое она занимала, раньше принадлежало его семье), Мартынов вспоминал свою детскую комнату на трех братьев, спальню родителей и гостиную; бывшую столовую теперь занимал один из его помощников. Стол делопроизводителя канцелярии Загоровского стоял на том же месте, где когда-то стояла кровать будущего начальника. Сохранился паркет, осталась изразцовая печка… В 1812 году дом в Гнездниковском был реквизирован под поварскую часть маршала Бертье. Что и говорить: приятные воспоминания навевал дом охранного отделения!
Общие настроения трудящихся и нетрудящихся масс Москвы и ее окрестностей «освещал» агент «Блондинка», австриец по национальности, сотрудник сытинской газеты «Русское слово», жгучий брюнет и ходячая энциклопедия по всем гуманитарным и политическим проблемам. «Блондинка» был большим государственником и чуть ли не на каждой встрече подавал Мартынову докладные записки о том, «как лучше обустроить» охранку и Россию. Документы были настолько зрелыми и интересными, что начальник отделения отправлял их в Департамент полиции в оригинале.
Агент С. Регекампф добывал информацию по общественным организациям, в том числе по так называемому Военно-промышленному комитету. Добытая им информация была настолько точной и детальной, что директор Департамента А. Т. Васильев как-то даже спросил Мартынова:
— Вы что же, все от самого Рябушинского узнали? Он у вас сотрудником состоит, что ли?
Малиновский был, конечно, самым важным секретным сотрудником охранки. Высокого роста, в приличной для рабочего человека одежде, рыжеватый шатен с небольшими усами, с красивым лицом, слегка испорченным рябинами, он, по словам Мартынова, выглядел как типичный польский интеллигент и был очень похож на польского пианиста, а потом и президента Польши Игнатия Падеревского. Он носил заурядную кличку «Портной» и получал вознаграждение в сумме 125 рублей в месяц! Департамент полиции был скуповат!
Он являлся руководящим деятелем московских большевиков и большевистской фракции в Думе и был завербован в 1911 (по Заварзину, в 1910-м) году при аресте: охранка сделала ему предложение о сотрудничестве, а он, после некоторых колебаний и размышлений, дал свое согласие. Каковы же были его мотивы? Согласно Мартынову, Малиновский был крайне тщеславным человеком, настоящим «гоноровым поляком», и всеми правдами и неправдами лез наверх. Но делать партийную карьеру ему мешало уголовное прошлое: в ранней молодости он попался на краже со взломом, и при вербовке охранка конечно же использовала это обстоятельство. Ему намекнули, что о его «пятне» в биографии забудут, при условии… и т. д. Будучи простым рабочим, без всякого образования, Малиновский был способным и толковым человеком. Обладая чудовищным самомнением, «Портной» смекнул, что карьеру он сделает с помощью охранки, и не ошибся.
Проныра и беспринципный карьерист директор Департамента полиции С. П. Белецкий в 1912 году решил сделать на Малиновском карьеру и потребовал от Московской охранки, во-первых, провести его в Государственную думу, а во-вторых, передать его себе на связь. И в том и другом случае Белецкий шел на нарушение закона и установленного порядка: лицам с уголовным прошлым путь в Думу был закрыт, и если уж Малиновский переедет в Петербург, то связь с ним должна была бы поддерживать петербургская охранка. С ним было трудно ладить в Москве, но если он станет членом Госдумы, то справиться с ним надменному Белецкому будет не по силам. Так оно и получилось. «Власть исполнительная да подчинится власти законодательной!» — сразу озвучил «Портной», как только влез на трибуну.
Чтобы провести «Портного» в Думу, нужна была справка о благонадежности, а получить агент мог только справку о прежней судимости. Пришлось прибегнуть к помощи губернатора Москвы В. Ф. Джунковского, который должен был дать указание своим подчиненным выдать Малиновскому нужную справку. Таким образом, секрет охранки переставал быть таковым, и это грозило непредсказуемыми последствиями. К тому же «либеральствующий демократ» Джунковский не был тем человеком, которому можно было доверять такие тайны. Джунковский ненавидел охранные отделения, и когда стал заместителем министра внутренних дел, заведующим полицией и командующим Отдельным корпусом жандармов, то много «наломал дров», усугубив и без того печальное состояние, в котором находилось обеспечение безопасности империи.
