Другой рукой я сжал его запястье, не давая возможности произвести пассы. Все эти нагловатые молодые маги пользуются стандартным набором заклинаний, наиболее простых и мощных. А они требуют слаженной работы двумя руками.
Ладонь мага стала влажной.
— Пойдем, — сказал я. — Потолкуем.
— Ты, ты… — Он все никак не мог поверить в произошедшее. — Ты — Антон! Ты — вне закона!
— Допустим. А тебе сейчас это поможет?
Он повернул голову — в сумраке его лицо исказилось, потеряло привлекательность и добродушие. Нет, он еще не обрел окончательного сумеречного облика, подобно Завулону. И все же лицо уже было нечеловеческим. Слишком отвисшая челюсть, широкий, будто у лягушки, рот, узкие мутные глазки.
— Ну и урод же ты, приятель. — Я еще раз толкнул его в спину стволом. — Это пистолет. Он заряжен серебряными пулями, хоть это и не обязательно. В сумеречном мире он сработает ничуть не хуже, чем в человеческом, медленнее, но тебя это не спасет. Наоборот, почувствуешь, как пуля рвет кожу, ползет между мышечными волокнами, дробит кость, рвет нервы.
— Ты этого не сделаешь!
— Почему?
— Тогда тебе нипочем не отмазаться!
— Правда? Значит, пока шансы есть? Знаешь, мне все более и более хочется нажать на спуск. Пошли, гаденыш.
Помогая движению пинками, я завел мага в узкий проход между двумя ларьками. Синий мох, в изобилии росший на их стенах, задергался. Сумеречной флоре очень хотелось попробовать наших эмоций: моей ярости, его страха. И в то же время даже безмозглым растениям хватало инстинкта самосохранения.
Темный маг им был наделен с избытком.
— Слушай, чего ты от меня хочешь? — выкрикнул он. — Нам дали ориентировку, велели тебя искать! Я лишь выполнял приказ! Я Договор чту, дозорный!
— Я больше не дозорный. — Толчком я отправил его к стене, в ласковые объятия мха. Пусть высосет немножко страха, а то не удастся и поговорить. — Кто ведет охоту?
— Дневной Дозор.
— Конкретно?
— Начальник, я не знаю его имени.
Это почти наверняка правда. Впрочем, я его знаю.
— Тебя направили конкретно к этой станции метро?
Он заколебался.
— Говори. — Я нацелил ствол в живот мага.
— Да.
— Одного?
— Да.
— Врешь. Впрочем, не важно. Что приказано было сделать, обнаружив меня?
— Наблюдать.
— Врешь. И это важно. Подумай и ответь снова.
Маг молчал, кажется, синий мох излишне постарался.
Я спустил курок, и пуля с радостным пением преодолела разделявший нас метр. Маг даже успел ее увидеть — глаза округлились, приобретая более человеческую форму, он дернулся, но слишком поздно.
— Пока это только ранение, — сказал я. — Даже не смертельное.
Он корчился на земле, зажимая рваную рану на животе. Кровь в сумраке казалась почти прозрачной. Может быть, иллюзия, а может быть, личная особенность этого мага.
— Отвечай на вопрос!
Взмахнув рукой, я поджег синий мох вокруг. Хватит, теперь будем играть на страхе, боли, отчаянии. Хватит милосердия, хватит снисхождения, хватит разговоров.
Это Тьма.
— Приказано сообщить и по возможности уничтожить.
— Не задержать? Именно — уничтожить?
— Да.
— Ответ принимается. Средство связи?
— Телефон, просто телефон.
— Давай.
— В кармане.
— Кидай.
Он неуклюже полез в карман — ранение не смертельное, запас сопротивляемости у мага был еще высок, но боли он испытывал адские.
Такие, какие ему и положены.
— Номер? — поймав мобильник, спросил я.
— На кнопке экстренного вызова.
Я взглянул на экранчик.
Судя по первым цифрам, телефон может стоять где угодно. Такой же мобильник.
— Это оперативный штаб? Где он находится?
— Я не… — Он замолчал, глядя на пистолет.
— Вспоминай, — подбодрил я.
— Мне сказали, что сюда приедут в течение пяти минут.
Так!
Я посмотрел назад, на горящую в небе иглу. Вполне подходит, вполне.
Маг шевельнулся.
Нет, я не провоцировал его, отведя взгляд. Но когда он потянул из кармана жезл — грубый, короткий, явно не собственноручной работы, а купленную дешевку, — я испытал облегчение.
— Ну? — спросил я, когда он замер, так и не решившись поднять оружие. — Давай!
Парень молчал, не шевелился.
Попробуй он атаковать — я бы всадил в него всю обойму. Вот это было бы уже фатально. Но наверняка их учили поведению при конфликте со Светлыми. И он понимал, что безоружного и беззащитного мне убить трудно.
— Сопротивляйся, — сказал я. — Борись! Сукин сын, ты же не смущался, когда ломал чужие судьбы, когда нападал на беззащитных! Ну? Давай!
Маг облизнул губы — язык у него оказался длинным и слегка раздвоенным. Я вдруг понял, к какому сумеречному облику он придет рано или поздно, и мне стало противно.
— Сдаюсь на твою милость, дозорный. Требую снисхождения и суда.
— Стоит мне отойти, и ты сумеешь связаться со своими, — сказал я. — Или вытянешь из окружающих достаточно сил, чтобы реанимироваться и добрести до телефона. Ведь так? Мы оба это знаем.
Темный улыбнулся и повторил:
— Требую снисхождения и суда, дозорный!
Я покачивал пистолет в руках, глядел в ухмыляющееся лицо. Они всегда готовы требовать. Никогда — отдавать.
— Мне всегда так трудно было понять нашу собственную двойную мораль, — сказал я. — Так тяжело и неприятно. Это приходит лишь со временем, а у меня его так мало. Когда приходится придумывать оправдания. Когда нельзя защищать всех. Когда знаешь, что в особом отделе ежедневно подписывают лицензии на людей, отданных Тьме. Обидно, да?
Улыбка сползла с его лица. Он повторил, как заклинание:
— Требую снисхождения и суда, дозорный.
— Я сейчас не дозорный, — ответил я.
Пистолет задергался, застучал, лениво заходил затвор, выплевывая гильзы. Пули ползли по воздуху, будто маленький злой осиный рой.
Он крикнул лишь один раз, потом две пули разнесли в клочья череп. Когда пистолет щелкнул и замолчал, я медленно, машинально перезарядил обойму.
Изорванное, исковерканное тело лежало передо мной. Оно уже начало выходить из сумрака, и грим Тьмы смывался с молодого лица.
Я провел рукой в воздухе, сдергивая, сжимая что-то неуловимое, текущее сквозь пространство. Самый верхний слой. Кальку с обличья Темного мага.
Завтра его найдут. Хорошего, славного, всеми любимого юношу. Зверски убитого. Сколько Зла я принес сейчас в мир? Сколько слез, ожесточения, слепой ненависти? Какая цепочка потянется в будущее?
А сколько Зла я убил? Сколько людей проживут дольше и лучше? Сколько слез не прольется, сколько злобы не накопится, сколько ненависти не родится?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
