Походная жизнь многому его научила, и сейчас он знал, что надо делать, устраиваясь на ночлег. Выгрузив припасы из лодки, Сильван расстелил одеяла и, пока Ролан привязывал лодку, стал готовить легкий ужин из фруктов и лепешек. Они ели молча: принц все еще был подавлен той огромной ответственностью, которую так легко взял на себя ровно две ночи назад, а Ролан уважал чувства своего правителя. Поужинав, оба рано улеглись спать. Завернувшись в одеяла, они предоставили лесным зверям и ночным птицам сторожить их покой.
Сильван заснул гораздо быстрее, чем ожидал. Проснувшись ночью от странного уханья, он вскочил было в испуге, но Ролан, разбуженный его движением, сказал, что это всего лишь ночное сплетничание двух кумушек-сов, которые расположились по соседству с ними.
Теперь Сильван лежал без сна, прислушиваясь к заунывному навязчивому уханью огромных птиц, которому тут же отвечало далекое эхо. Он долго глядел на мерцавшие над головой звезды, казавшиеся непривычно тусклыми с внутренней стороны щита. Плеск воды словно напевал ему Песнь о Лораке.
То были слезы Лорака,
Что стал рабом дракона Циана,
Любимца Зла, любимца ужасной Такхизис,
Единственного, в ком была сила.
В ту же самую минуту слова и мелодия этой песни раздавались под сводами королевского дворца в столичном городе Сильваносте. Исполняла ее певица, приглашенная развлекать собравшихся гостей.
Бал давался в Саду Астарин, у подножия Звездной Башни, где прежде обитал Беседующий-со-Звездами. Прелесть сада и Башни не поддавалась описанию. Звездная Башня была изваяна из прекраснейшего мрамора, при этом эльфы работали не резцом, а создавали ее посредством магии, будто отлив из расплавленного воска. Мягкие, текучие формы Башни во время Сна Лорака были страшно изуродованы, как и все остальные сооружения Сильваноста, и эльфийские маги трудились в течение многих лет, чтобы вернуть им их прежний вид. Эльфам пришлось заменить десятки тысяч кристаллов в высоких окнах Башни, которые когда-то, поглощая бледные лучи серебряной луны Солинари и алый свет Лунитари, колдовским образом смешивали их в один, заливая залы светом пламенеющего серебра.
Нынче эти луны ушли. Одно-единственное ночное светило стояло над Кринном, и по каким-то причинам, которые даже маги затруднялись объяснить, свет его, дробясь в каждой грани драгоценных камней, угасал и совсем не посылал своих лучей в залы Башни. Теперь в парадных покоях жгли свечи и факелы.
Стулья расставили среди деревьев Сада Астарин, которые, казалось, были в полном цвету и насыщали воздух волшебным ароматом. Лишь Конналу и его садовникам было известно, что эти растения принесены из личных садов эльфов-Создателей Крон, поскольку никаким растениям не удавалось выжить в королевском Саду. Ни единого дерева теперь не росло там, кроме одного, известного под названием Древо Щита. Дерева, из корня которого, как было объявлено сильванестийцам, вырос магический щит, защищавший ныне их страну.
Песнь о Лораке прозвучала по просьбе собравшихся. Допев последнюю грустную ноту, певица бессильно уронила руку со струн лютни.
– Браво! Превосходное исполнение! Еще раз! – раздался громкий голос из задних рядов.
Певица вопросительно посмотрела на устроителя бала. Эльфийская публика была слишком вежлива и хорошо воспитана, чтобы открыто дать понять, что подобная просьба неуместна, но общее настроение легко можно было угадать по лицам и жестам. Певица отлично видела загоревшиеся щеки и настороженные взгляды, со всех сторон направленные на устроителя бала. Одного раза для исполнения такой песни было более чем достаточно.
– Кто это сказал? – Генерал Рейл Коннал, военный губернатор Сильванести, резко повернулся на месте.
– Как вы думаете, дядя, кто? – Его племянник метнул сердитый взгляд в задние ряды. – Тот же, кто попросил и первого исполнения. Ваш друг Глокоус.
Генерал резко поднялся на ноги, и музыкальная часть вечера на этом была окончена. Певица поклонилась, благодарная за то, что ее избавили от нелегкой задачи повторного исполнения. Публика аплодировала вежливо, но не слишком горячо. Вздох, который легко можно было счесть вздохом всеобщего облегчения, растворился в шелесте скудной листвы на деревьях, чьи поредевшие кроны смыкались над землей в безрадостном объятии. Точеные серебряные фонари раскачивались на ветвях, рассеивая ночной мрак. Гости покинули маленький амфитеатр и двинулись к столам, расставленным рядом с бассейном. На ужин было подано холодное вино, глазированные засахаренные фрукты и песочное печенье.
Коннал пригласил певицу к столу. Эльф по имени Глокоус уже сидел за одним из столиков со стаканом вина в руке. Произнеся тост за певицу, он рассыпался в красноречивых похвалах.
– Какая жалость, что вам не позволили спеть эту песню еще раз. – Он многозначительно глянул в сторону генерала. – Мне кажется, что такая великолепная мелодия не может надоесть. А какая поэзия! Мои любимые строки…
– Госпожа, могу я предложить вам бокал вина? – вмешался племянник генерала, почувствовав его недовольство.
Певица бросила на него благодарный взгляд и приняла приглашение. Вместе они направились к другим гостям, которые тепло приветствовали девушку. Лужайка, где стояли генерал и его друг, быстро опустела. Хотя многие из собравшихся с удовольствием разделили бы общество красивого и привлекательного Глокоуса или воспользовались случаем, чтобы осыпать лестью своего правителя, сейчас одного взгляда на генерала было достаточно, чтобы понять, как он рассержен.
– Сам не знаю, почему я все еще приглашаю вас на свои балы, Глокоус, – резко заговорил он. – Вы всегда умудряетесь досадить мне. Было довольно бестактно с вашей стороны просить исполнения этой песни, но призывать повторить ее – это уж слишком!
– Видите ли, мой друг, – томно возразил Глокоус, – мысль об этом подсказали мне те слухи, которые дошли до меня сегодня. В таких обстоятельствах послушать Песнь о Лораке вполне своевременно, как мне кажется.
Коннал метнул из-под насупленных бровей острый взгляд на своего собеседника.
– Я слышал… – Он помолчал и оглянулся на гостей. – Пойдемте прогуляемся вокруг пруда.
Вдвоем они двинулись прочь. Теперь, свободные от гнетущего присутствия генерала, эльфы оживились и стали собираться небольшими группками. Их голоса звенели скрытым волнением и жадным желанием обсудить достигший их ушей слух.
– Не было никакой нужды уходить от них. – Глокоус оглянулся на оставленные яства. – Все слышали то же, что и я.
– Да, но для них это всего лишь слух. А у меня есть сведения, что это правда.
Глокоус застыл на месте:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
