«ты». Давай позлим экономку. Терпеть её не могу.
– Не надо злить, – серьезно попросила Мариса. – Если она станет злить меня в ответ, то что-то плохое может случиться.
– А… ладно, – понял её намёк Ивин. – Всё забываю, какая ты у меня удивительная, – он взял её за руку. – Пойдём. Ничего не бойся.
Ну кто бы сомневался – экономка встала у них на пути, высоко вскинув сухой подбородок.
– Как вы неожиданно, милорд!
– Как это, эсса Фатина? Я считал, что меня тут ждут каждую минуту. Нет?..
– Ваша спутница, милорд, не может быть принята в этом доме!
– Что вы говорите! – он картинно вскинул брови. – Моя спутница будет принята здесь, как самая лучшая гостья. Мы займём зеленые комнаты. Горничная должна немедленно являться на звонок эссы Марисы. Если эсса Мариса будет принимать гостей, к её услугам должно быть всё, что она потребует. А сейчас нам нужен обед. В «изумрудную» столовую. Но сначала горячая вода и всё прочее необходимое в комнату эссы Марисы.
Ещё и горничная! Мариса чуть не застонала. Да что ей делать с этой горничной?
– Эссы Марисы? – очень четко и раздельно повторила экономка. – Значит, так?
Она была очень худой, в простом строгом платье и с маленькой брошью на плече. Кажется, из-за худобы платье болталось на ней, как на вешалке.
– Да, – подтвердил рыжий издевательски-спокойно, – вы не расслышали?
– Нам сообщили всё, что следует, про эту особу! – воскликнула она многозначительно.
– Сообщили лично вам? – удивился рыжий.
– Её светлости, разумеется.
– А, так ей сообщили, что эсса Мариса была послушницей под покровительством отца Савера Монтери и он настолько впечатлён её достоинствами, что рекомендовал мне просить её руки?
– Что? Милорд… – экономка растерялась, ещё больше побледнела, оглядела Марису и мысленно охнула, наткнувшись взглядом на её шрамы.
А вообще, девушка в монастырском платье выглядела просто и скромно, и упрекать её в чём-то недостойном было даже как-то неловко. Однако эсса Фатина придумала, что сказать, и набрала в грудь воздуха для этой цели…
– Довольно, – прервал её Ивин. – Эсса Мариса устала и ей скучно слушать глупости. Воду и обед, эсса Фатина, – последние слова он сказал как-то так, что экономка стала ещё прямее и отозвалась:
– Да, милорд!
Обещает еду с таким выражением, словно собралась подать жареных крыс в мышьяке – подумала Мариса и против воли поморщилась.
– Пойдёмте, эсса, – громко сказал ей Ивин, предложив руку. – Я покажу комнату. И ещё я извиняюсь за эту нелепую сцену.
Мариса молча пошла за рыжим, не глядя больше на неприветливую женщину. Хотя вопросов у неё осталось немало – кто это такая, и почему к Ивину такое отношение? Кто сообщил сюда, в Гарратен, о ней, Марисе, и что было за сообщение? Конечно, это вести из Финерваута – но от кого, кто постарался? И вот что ещё: зачем они с Ивином пришли сюда, в этот дом, где к хозяину относятся вот так, не слишком почтительно? Это странно. Любая дешёвая комната на любом постоялом дворе лучше, чем вот это всё.
Ивин не хозяин? Но сын хозяйки-вдовы, во всяком случае. В понимании Марисы он имеет все хозяйские права, во всяком случае по отношению к прислуге. Или эта эсса Фатина – не прислуга? Может, она родственница?
– Входи, – Ивин распахнул перед ней дверь в комнату. – Не сердись. Я ждал чего-то такого, но не думал, что она начнёт скандалить сходу и громко. Это матушкина цепная собачка. Тех, кто огорчил матушку, она облаивает.
– Она родственница?
– Она экономка. Постарайся не обращать на неё внимания, я всё улажу.
– Зачем мы здесь, Ивин? – всё-таки спросила она.
Он понял правильно – Мариса недовольна, что они явились туда, где им не рады. Такая встреча кому угодно не понравилась бы.
– Сестричка Мариса, я не хочу селить тебя в сарай, – сказал он. – Сейчас в Гарратене съезд гильдий, снять хорошие комнаты непросто. А тратить много я не могу, нам с тобой потребуются деньги. Это везение, что матушка решила уехать, ей никогда не нравились гильдейские праздники. И мы здесь ненадолго.
Он так и говорил: «нам», «мы», от этого становилось тепло на душе. И он так смотрел, словно сейчас подойдёт и обнимет – как раньше, в башне. И какое же это было счастливое время, оказывается!
Мариса отвернулась, отошла к окну. Там, снаружи, цвели розы, видна была выложенная камнем дорожка. И окно было красивое, высокое, стрельчатое, с сияющими прозрачными стёклами. Да и комната…
Комнату Мариса оглядела мельком, когда вошла, и успела удивиться её красоте. Бархатные стены цвета молодой травы, высокий потолок, отделанный лепниной, резная мебель тёмного дерева и светлый, сияющего медового цвета пол из дощечек разной формы. Невиданная роскошь.
– Почему дом называется Калани? – спросила она, заодно чтобы сменить тему. – Я слышала это слово. Точнее, это ведь имя графини Финерваут? А почему тогда это ваш дом?
– Умница, запомнила, – он улыбнулся. – Это не наш дом. У моей семьи нет резиденции в столице. Точнее, ещё отец купил землю, а брат всё собирается начать строить. Этот дом был подарен леди Камилле Калани её кандрийскими родственниками, к свадьбе. Дом, конечно, не входит в майоратное имущество Финерваутов и не был отобран короной, как и другая собственность графини. Ты понимаешь, что такое майорат и личные владения?
– Конечно, – пожала плечами Мариса. – Майорат – это родовые владения, которые наследуются строго по мужской линии. Сюда же относятся доходы майората и имущество по соответствующим спискам. Майорат не может быть продан, заложен, подарен – и так далее. Личные владения могут быть кому угодно завещаны, проданы, подарены…
– Умница, – повторил Ивин, на этот раз мысленно поблагодарив отца Эвола. – Ну так вот, этот дом принадлежал лично графине Камилле. Он не достался нынешнему графу, как и другое имущество Раузагов, не входящее в майорат. Теперь всё это находится под королевской опекой. Говорят, что королева когда-то настояла не считать безусловно погибшей малолетнюю дочь графа Ингарда.
– Но это смешно! – удивилась Мариса. – У нас все маленькие дети знают, что дочь графа разорвали волки!
– Так или иначе, дом закрыт, но королева позволяет моей матери и некоторым другим особам время от времени занимать гостевое
