Полемизируя с Анри Пулайлем, Гехенно заявил: «Если вы не можете писать хорошо, — не пишите вовсе». Это, разумеется, слишком строго сказано, и сказано человеком, которому не ясны, а может быть, и совершенно чужды революционный смысл и культурная цель пролетарской литературы. Совет, в котором нуждается пролетарский литератор, звучит иначе: товарищ, вы обязаны учиться и научиться писать книги прекрасно, это — ваш долг пред вашим классом! Советский день, судя по советской прессе, судя по письмам рабочих-ударников, по работе изобретателей, по неисчислимой массе очевидных, реальных фактов строительства нового мира, — советский день громогласно, на весь мир поёт о гигантской, героической, талантливой работе вашего класса, поёт о человеке-герое, которого рождает коллективный героизм класса. Эта грандиозная работа, этот герой всё ещё не отражается в литературе, не находит в ней достойного изображения. Если изобразить героя эпохи в освещении, которое он заслужил, вам мешают приёмы реализма, ищите других приёмов, вырабатывайте их. Факт — ещё не вся правда, он — только сырьё, из которого следует выплавить, извлечь настоящую правду искусства. Нельзя жарить курицу вместе с перьями, а преклонение пред фактом ведёт именно к тому, что у нас смешивают случайное и несущественное с коренным и типическим. Нужно научиться выщипывать несущественное оперение факта, нужно уметь извлекать из факта смысл. Неглупый рабочий Андрюшкин видит, что ребёнок «тащит в рот свиной кал», было бы естественно, если б, придя домой, он, рабочий, сказал бездельнице жене своей: «Дурёха, займись делом!»
Темп нашей жизни не оправдывает работы наспех, как-нибудь, лишь бы поскорее сделать. Проповедь опрощения работы литератора может привести только к бездушному натурализму, к мёртвой фотографии той всесильной работы, которая возрождает мир трудящихся, освобождает его от векового рабства быта и мысли. Проповедь опрощения может обратиться в привычку всё опрощать, может узаконить постыдный обычай небрежной работы, не достойной материала, искажающей его.
В миропонимание пролетария всё ещё вторгаются идеи, враждебные ему. У нас, например, была возможна. проповедь необходимости «организованного понижения культуры». Отголоски этой теории ещё не замерли в шуме строительства, и стремление к опрощению в литературе — один из таких отголосков антипролетарской, антикультурной ереси. Между опрощением и простотой есть существенная разница, её можно выразить так: опрощение — это искусственность и, значит, фальшь, а простота — подлинное искусство. Правда будущего — проста и ясна. Литератор-пролетарий должен ставить целью своей именно простоту, ясность, чёткость. Он работает на завтрашний день, и его книги скоро начнут читать пионеры, октябрята — хозяева завтрашнего дня. Следует помнить, что литератор ответствен пред поколением, которое идёт на смену ему. Чувство ответственности пред завтрашним днём у нас развито слабо, и этим объясняется очень многое плохое, что давно уже пора бы уничтожить.
Наша печать (Выступление 5 мая 1932 года в радиогазете «Пролетарий»)
Сегодня — торжественный день юбилея «Правды», имя которой является лозунгом всей прессы Союза Советов. В этот день вполне уместно и естественно заглянуть в пропасть между газетами буржуазных государств и нашими газетами, в пропасть, которая с каждым днём становится всё шире, всё глубже.
Что проповедует пресса буржуазии в дни мирового экономического кризиса?
Всё та же истина, которая заложена в основе грабительской практики капиталистов, привела буржуазный мир к банкротству во всех областях жизни. Проповедуется власть меньшинства над большинством трудового народа. Проповедуется национальная вражда. Проповедуется вера в бога и гениальность диктаторов.
За последние годы всё чаще и отчаянней кричат о необходимости создания каких-то границ развития техники. В общем все правящие классы капиталистического общества в своём движении тянут назад, к прошлому. Это значит, что они совершенно обанкротились, обанкротилось то меньшинство, которое считало и считает себя творцами культуры.
Наша пресса со всё большей силой и ясностью подтверждает простую и очевидную правду: культура будет лишь тогда незыблемой и прочной, способной к практическому и героическому развитию, когда вся масса трудового народа будет поставлена в условия свободного творчества во всех областях жизни и деятельности.
Оправдывает ли это наша действительность? Конечно. Отрицать это могут только изуверы и идиоты, только люди, ослеплённые классовой ненавистью, ненавистью умирающих. Всякий мало-мальски разумный человек видит, что наши рабочие и крестьянские массы оказались почвой невероятно, сказочно плодотворной. Ежегодно они выделяют из своей среды тысячи героических строителей нового мира, начиная от чернорабочего-ударника, часто малограмотного, но способного обнаруживать фантастическую энергию, — начиная от него и кончая нашими молодыми работниками науки.
Страна с изумительной быстротой богатеет творческой силой. Такая организация трудовой культурной революционной энергии, такая работа нашей партийной прессы — это результат усилии нашей «Правды». Лучшей и большей похвалы ей я — не знаю.
Да здравствует партия большевиков-коммунистов — учитель трудящихся всего мира!
Да здравствует вождь её и все те, кто верит в её правду, кто готов отдать все силы, всю жизнь работе на правду!
Предрассудки съедают миллионы пудов сена
Источником и причиной всех бытовых и многих хозяйственных предрассудков служит вера в то, что деды наши знали жизнь лучше нас. Может быть, это было бы правильно, если б предки наши родились премудрыми старцами и тотчас же по выходе из чрева матерей умели различать вред церкви и пользу мельницы. Но они рождались, так же как мы, писклявыми младенцами, и прежде чем научиться ходить — ползали, прежде чем говорить — мычали. Затем постепенно, с трудом и боем деды наши осваивали житейский опыт своих предков, полумеханически добавляли к нему немножко своего опыта и, засоряя мозги отцов наших бесчисленным количеством старинной самодельной чепухи, двигали жизнь вперёд, толкая её гораздо больше силою молодецкого плеча, плечом, а не силой критически настроенного разума.
Всё это известно, однако не очень хорошо усвоено. В среде отцов всё-таки нашлось немало достаточно смелых, они отказались от веры в незыблемость исторического опыта прадедов и дедов и сделали Октябрьскую революцию. Октябрьская революция — это «переворот жизни», который можно сравнить с биогеологическим, с таким, после которого вся масса неплодородной земли Союза Советов становится плодородной, только тут нужно заменить землю человеческой трудовой массой. Она вся, все её 162 миллиона единиц призваны к работе полного и совершенного переустройства древних основ жизни. Труд её будет тем более успешен, чем скорей освободится она от плесени, ржавчины и пыли старинных предрассудков в быте и хозяйстве. Предрассудков этих ещё много, и они мешают массе людей понимать, что всё, что она после Октября делает, она делает на себя и только для себя. Понять это давно пора, и, когда это будет понято, это внесёт в жизнь ещё больше энергии, трудового энтузиазма и быстрее подвинет нас к цели. Цель проста и ясна, надо, чтоб всем трудящимся на земле нашей и всюду в мире жилось одинаково хорошо, легко и светло.
Трудовой народ — большой и непобедимый Человек, когда он поймет свою несокрушимую силу, когда ему станет ясно, что только он способен решать такие задачи, как строительство Беломорско-Балтийского канала, как орошение заволжских степей, как соединение каналом Каспийского моря с Чёрным, после чего Сибирь получит выход в Средиземное море. Народ изменяет физическую географию своей земли, — этого ещё никто никогда не делал в таких размерах, как начато у нас.
Эти задачи необходимо решить для обогащения нашей страны. Для того чтобы их легче было решать, нужно позаботиться обогатить разум, освободить его от старинного мусора. В сравнении с теми огромными работами, которые ведутся у нас, сенокос — дело как будто бы маленькое. Но и добычу сена можно развить вдвое больше, если отказаться от прадедовского предрассудка не начинать косьбу травы до петрова дня, как принято делать по завету стариков. Из-за позднего сенокоса мы теряем в сене 30–40 процентов на качестве его да столько же на количестве, так как теряем отаву, второй укос. Сенокос надо начинать в те дни, когда колосится трава, а оканчивать его, когда трава цветёт. От этого сено будет питательнее, а питательность его немедленно отразится на здоровье и продуктивности скота.
Пропустить срок начала косьбы — значит затянуть сенокос, потерять в количестве и качестве сена, рисковать оставить часть сена неубранным, в поле, потерять второй укос.
