а, судя по всему, так оно есть, то все путешествие не займет более двадцати минут.
— Я тоже пойду с вами, — тоном, не терпящим возражения, проговорила Орестова.
У нее очень упрямый характер, даже слишком упрямый, подумал я. Переубедить ее можно, противопоставив еще большее упрямство.
— Нет, не пойдете, — в тон ей возразил я. — Нам нужно, чтобы кто-то оставался тут. И если вдруг услышите выстрелы, оставайтесь на месте и ждите нас.
— А если вы не придете?
Мы посмотрели друг другу в глаза. Такого странного выражения в них я еще не видел.
— Если не вернемся, то тем более вам туда нельзя. Приедете в город, и все расскажите. А, впрочем, действуйте, как хотите. Только родственникам сообщите о нашей геройской гибели. После выборов. — Я усмехнулся.
— Неужели вы полагаете, что я ради успеха на выборах, скрою все, что тут произошло? — с возмущением произнесла она.
Кажется, я переборщил. Впрочем, как говорили наши предки, фронт все спишет. А совсем не исключено, что мы идем на войну.
— Давайте прекратим препираться, — сказал я. — Перед нами сейчас стоят совсем иные задачи. Вот что, ребята, — обратился я уже к мужчинам, — надо как можно скорей преодолеть это пустое пространство. И давайте держаться друг от друга подальше, чтобы нас бы не накрыла одна очередь. Не стоит делать им такие подарки, даже если у кого-то из бандитов сегодня день рождения. Вам понятно, Володя. Кстати, вы можете отказаться, и не ходить туда.
— Я пойду, — твердо сказал телохранитель Орестовой.
— Тогда идемте. Наше спасение в скорости.
Мы бежали к ферме, вкладывая в бег все наши спринтерские качества. Но там по-прежнему было тихо. Казалось, что никому нет дела до нас. Я ежесекундно ждал очереди, но ее не было.
Мы ворвались на территорию фермы и остановились, тяжело дыша, не столько приходя в себя от быстрого бега, сколько от волнения. Я внимательно огляделся вокруг, но никаких следов присутствия человека не обнаружил.
И все же у меня возникло подсознательное ощущение, что я только что видел нечто, что должно меня навести на некоторые выводы. Я снова окинул все внимательным взглядом. И понял, что привлекло мое внимание, в шагах двадцати от себя я увидел окурок. Окурков тут было множество, но все они были старые, пожелтевшие, а этот был совершенно белый. Не исключено, что его бросили на землю даже сегодня.
Я подошел к нему и поднял с земли. Он был холодный, но то, что его бросили недавно, сомнений не вызывало.
Я показал окурок стоявшему рядом Леониду. Тот посмотрел на него и кивнул головой, он был согласен с моим выводом.
Теперь я знал: любой шаг может представлять смертельную опасность. Вполне вероятно, что мы уже находимся на прицеле. А не стреляют только потому, что хотят лучше понять наши намерения. Или по другой причине. Невольно я вздрогнул.
— Стойте все на месте, — негромко приказал я. — Прежде чем сделать шаг, внимательно осмотритесь, могут быть растяжки.
Я смотрел себе под ноги, но ничего пока не видел. Впрочем, под ногами было столько самого разного мусора, включая обломки техники, что замаскировать растяжку не представляло большого труда.
Первым ее обнаружил Володя.
— Вижу растяжку, — объявил он. При этом его голос звучал столь спокойно, словно бы речь шла о найденной детской игрушки.
Зато теперь все сомнения отпали, либо они сейчас на ферме, либо были тут недавно. Но скорей всего они здесь. Но в таком случае, почему они в нас не стреляют?
Я все же переоценил этих ребят, их осторожность и предусмотрительность. Потом мы узнали, что у них была в это время трапеза, и все ели, забыв о необходимости не терять бдительность даже в такие приятные моменты. Вернее, именно в такие приятные моменты ее следует удваивать.
Дверь фермы распахнулась, и из нее вышел бородатый мужчина. Он даже не сразу нас увидел, до этого момента прошло несколько мгновений. Но когда заметил, громко закричал и попытался поспешно взвести висящий на плече автомат.
Раздумывать было некогда, я нажал на гашетку, вогнав в тело бородачу целую порцию свинца. Мы бросились к дверям.
Ферма представляла собой очень длинное и узкое помещение, разделенное стойлами, где когда-то находили приют и пропитание коровы. Бандиты располагались на противоположном конце строения. Едва мы вбежали в него, как тут же попали под их огонь.
Мы залегли и стали отвечать им тем же.
— Будем перебежками продвигаться вперед, — сказал я и первым решил показать пример. Я поднялся, сделал короткий рывок на несколько метров, а затем вновь упал на пол.
Пока я бежал, над моей головой пролетела очередь. Давно я не слышал этой музыки, и моя душа пусть ненадолго, но побывала в пятках. Два моих товарища по оружию проделали тот же путь и плюхнулись рядом со мной.
Насколько я мог судить, с той стороны не было выхода, и бандиты оказались в ловушке. Чтобы выбраться из фермы, они должны были попытаться нас уничтожить или обратить в бегство.
— Что будем делать? — спросил меня лежащий рядом Леонид.
— Пока ждать. Думаю, это продлится недолго. Им ничего не остается делать, как наступать на нас.
Но, как показали дальнейшие события, я ошибался. В этом сооружение был еще один выход, как раз в его середине. Именно выбраться через него и нацелилась банда.
Их план, как потом понял я, оказался простым, но вполне эффективным. Внезапно они открыли шквальный огонь. Он был не слишком прицельным, и о автоматные очереди в основном трассировали у нас над головой. Впрочем, они и не старались особенно в нас попасть, скорей всего для них сейчас главным являлось не наше уничтожение, что было сделать не так-то просто, а не позволить нам поднять головы и продвигаться вперед.
Этот замысел я понял не сразу, а когда догадался, то бандиты уже преодолели большую часть пути. Правда, я все еще не видел второго выхода, но почувствовал, что те не просто так палят по нам со страху, а реализуют какой-то свой замысел.
Бандиты упрямо продолжали ползти вперед, при этом стреляя по нам, не жалея патронов. Судя по тому, с какой расточительностью их расходовали, дефицита в боеприпасах они не испытывали.
Мы уже находились так близко друг от друга, что я мог разглядеть их лица. В одном из бандитов я узнал Саида Бицоева. Хотя я никогда с ним лично не встречался, но в ФСБ была целая галерея фотографий этой личности.
Я попытался срезать его очередью, но сам едва не поплатился за это намерение, несколько
