что Казанцев, узнав об этом, стребовал премию за работу бригады над дирижаблем. И почему-то у одного подмастерья она составляет не четверть месячного жалованья, как у остальных, а половину. Не знаешь, с чего бы такое внимание?
Повеселевший Ярослав после недолгого разговора ни о чем сбежал в мастерскую, а я, вспомнив о времени, направился в лавку. Уже скоро должен приехать дядька Мирон, которого мне еще предстоит «обрадовать» предстоящей выплатой только что придуманной премии, да и Казанцева нужно предупредить, чтобы дров не наломал.
Сбегав в рубку за оставленным там пиджаком и спрятав пилотские очки в карман, я прошел через мастерскую и, затащив Казанцева в контору, быстро ввел его в курс дела. Не сказать, что старшина был так уж доволен моей историей, но обещанная премия довольно быстро примирила его с действительностью. Вот и славно.
Следующим в списке стал дядька Мирон, с шиком подкативший к мастерской на «Изотте», по которой, кажется, Хельга в Китеже скучала едва ли не больше, чем по возможности прогуляться по новгородским лавкам и портным. Опекун посмеялся над моим рассказом, но идею премии поддержал. Тем более что, по его признанию, он и сам размышлял над этим вопросом, желая поощрить бригаду, без звука взявшуюся за работу, явно не приносящую мастерской доходов. По крайней мере, прямых, но ведь о возможной прибыли от использования дирижабля мастерам неизвестно, не так ли? В общем, зерно идеи легло на благодатную почву, что и подтвердил довольный гул, доносящийся от входа в контору. Кажется, дядька Мирон решил сразу обрадовать работников нежданной новостью. Ну и замечательно.
Часы в удивительно пустой для выходного дня лавке при мастерской показывали без десяти двенадцать, когда на пороге, опровергая все стереотипы о женских опозданиях, возникла изящная фигурка Алены. Перемахнув через прилавок, я подлетел к девушке и, обняв, закружил. Благо в лавке было пусто и можно было не опасаться косых взглядов. А вот от поцелуя пришлось воздержаться. Опять… по молчаливой рекомендации негромко откашливающегося за моей спиной отца Алены. Услышав мой разочарованный, полный печали вздох, девушка улыбнулась и, невесомо коснувшись губами моей щеки, высвободилась из объятий. А я приготовился слушать очередную речь о том, что «совсем молодежь распустилась, родителей ни в грош не ставит, им только дай волю, сразу полон дом детей в подоле натаскают…». И так далее, и тому подобное. Но уж последнее точно чушь. Не было у нас с Аленой ничего. Пока не было. А Григорий Алексеевич в своем ворчании иногда и лишку может хватить. Впрочем, сегодня он был на диво миролюбив и беззлобен, так что, буркнув пару дежурных предостережений о соблюдении приличий и огласив ухооткручивающие и розгохлестательные санкции за возможные нарушения его «наставлений», тем и ограничился, переключив свое внимание с меня и полыхающей румянцем дочери на выставленные в лавке товары.
А посмотреть здесь есть на что. Один «меланже́р»[8] на паровом ходу чего стоит! Впрочем, кроме кухонных плит, пылесосов, кондиционеров да холодильников, большая часть наших товаров работает на «тепловых» двигателях. Издержки системы. Руны можно заставить излучать или поглощать свет, издавать или глушить звуки, с помощью рунескриптов можно укреплять материалы и разрушать их, нагревать и охлаждать, увеличивать или уменьшать плотность, да почти как угодно влиять на состояние вещества. Вопрос лишь в количестве рунескриптов. Руны могут даже преобразовывать мировую энергию в электричество, но вот заставить ее «крутить вал» напрямую… Увы, здесь это оказалось просто невозможно, так что мне лишь осталось вздыхать о двигателях того мира. С другой стороны, здесь не нужно заботиться о топливе для эгрегора… Зато приходится искать обходные пути в виде паровых машин или электродвигателей, хотя последние здесь экзотика. Паровики и прочие «тепловые» машины во много раз проще, дешевле и… привычнее. Потому и живуч этот паллиатив.
Вот и у нас в лавке полным-полно пыхтящих, словно маленькие паровозы, приборов. Хотя действительно «паровых» среди них совсем немного. По большей части в наших изделиях установлены миниатюрные «шотландки»[9].
Наблюдая за тем, как Трефиловы ходят по небольшому залу, рассматривая образцы, словно музейные экспонаты, я невольно улыбнулся. Гордость? Да. Это МОИ «экспонаты». Пусть собраны они чужими руками, пусть подобные вещи когда-то и где-то были или будут привычной и неотъемлемой частью быта, и не мне принадлежит честь их изобретения, но их руническая составляющая полностью разработана мною, адаптирована, рассчитана и «вылизана» долгими ночами. И я имею право гордиться плодами своего труда.
Впрочем, чересчур увлекаться осмотром образцов моим гостям не стоит. Времени у нас не так уж много, а на подробную «экскурсию» вдоль полок и витрин может и час уйти. Несмотря на то что ассортимент товаров пока еще невелик, места он занимает порядочно, особенно учитывая, что некоторые изделия представлены в разных вариантах как по комплектации, так и в расчете на толщину кошелька. Плюс различные дополнительные приблуды… которые, собственно, и приносят нам добрую половину дохода.
Ха! Дядька Мирон по моей просьбе еще и каталог изделий нашей мастерской в типографии заказал, для удаленной торговли. Издатель долго не понимал, зачем это нужно, когда существуют сводные каталоги, в которых размещение объявлений о продаже обходится куда дешевле. Но заказ выполнил. Действительно дороговато вышло, зато теперь у нас есть возможность раздать эти каталоги торговым партнерам, а те, в свою очередь, разошлют их по своим представительствам… Поторгуем.
Кажется, Григорий Алексеевич тоже понял, что может задержаться у витрин на непозволительно долгий срок…
— Ну что, похвастаешься своим дирижаблем? — с легкой ухмылкой спросил он, отходя от витрины с двумя монструозными автоматическими мясорубками.
— Да, конечно, — кивнул я в ответ и, подхватив под руку Алену, повел гостей прочь из зала.
В цех мы заходить не стали, я лишь попросил приказчика, встреченного нами в коридоре, ведущем из торгового помещения в контору, сообщить дядьке Мирону о том, что мы уже идем в эллинг и будем ждать его там. Приказчик молча кивнул и исчез из виду.
— Вышколенный, — с непонятной интонацией протянул идущий следом за мной и Аленой Трефилов.
— У Казанцева не забалуешь. Он в мастерской чуть ли не военные порядки завел. Дядька Мирон на него не нарадуется, — пояснил я, открывая дверь перед спуском в подвал. А что? Идти через цех — шумно и грязно. Обходить его по улице, чтобы потом возиться с огромными воротами эллинга? Ну на фиг. Через подвал быстрее и привычнее.
— Прямо древние подземелья, — прошептала Алена, когда мы оказались внизу. Ну да, низкие кирпичные своды, арки и тусклые светильники на стенах, едва разгоняющие темноту по
